– Мы его убедим, – заверил Роланд.
– Я в этом очень сомневаюсь, друг мой.
– Мы его убедим, – повторил Роланд, предельно сухо.
Снаружи донесся приближающийся шум двигателя. Маленький автомобиль (Эдди не сомневался, арендованный у «Хертца») подкатил к дому и остановился.
«Прикуси язык, прикуси язык», – говорил себе Эдди, но когда Келвин Тауэр выскочил из кабины, удостоив другой автомобиль разве что мимолетного взгляда, почувствовал, как кровь ударила в голову. Сжал кулаки, а когда ногти вонзились в ладони, улыбнулся: боль позволила отвлечься.
Тауэр открыл багажник арендованного «шеви» и достал большую сумку. «Сегодняшняя добыча», – подумал Эдди. Тауэр коротко глянул на юг, на дым в небе, пожал плечами и направился к коттеджу.
«Так и надо, – думал Эдди, – так и надо, сволочь поганая, что-то горит, а тебе до этого нет никакого дела». Несмотря на боль в руке, Эдди еще сильнее сжал кулаки, все глубже вгоняя ногти в кожу.
Ты не можешь его убить, Эдди, сказала Сюзанна. Ты это знаешь, не так ли?
Он это знал? А если и знал, послушался бы голоса Сюзи? Любого голоса разума, если уж на то пошло? Эдди не знал. Знал другое: настоящая Сюзанна ушла, ушла вместе с захватившей ее Миа, растворилась в далеком будущем. А вот Тауэр, с другой стороны, здесь, рядом. И в этом просматривалась определенная логика. Эдди где-то прочитал, что после атомной войны выживут скорее всего только тараканы.
Не бери в голову, сладенький, просто прикуси язычок и позволь Роланду решить этот вопрос. Ты не можешь его убить.
Да, Эдди не мог.
Во всяком случае, пока сэй Тауэр не поставил свою подпись над линией из точечек. А вот потом… после того, как…
6
– Эрон! – воскликнул Тауэр, поднявшись на крыльцо.
Роланд поймал взгляд Дипно и приложил палец к губам.
– Эрон, эй, Эрон! – Голос сильного и счастливого человека, не беглеца, а бушмена, вернувшегося с богатой добычей. – Эрон, я ездил к той вдове в Ист-Фрайбург, и, святой Иосиф, у нее есть все романы, которые только написал Герман Вук[61]! Не издания книжного клуба, как я мог ожидать, а…
Последовали скрип открывающейся сетчатой двери, шаги в комнате.
– …первые издания «Даблдей». «Марджори Морнинг-стар!» «Бунт на „Кейне“! Я думаю, кому-то на другой стороне озера следовало позаботиться о страховке от пожара, потому что…
Он вошел в кухню. Увидел Эрона. Увидел Роланда, сидевшего напротив Дипно, который смотрел на него этими пугающе голубыми, с множеством морщинок в уголках глазами. И, наконец, увидел Эдди. А вот Эдди его не увидел. В последний момент Эдди Дин зажал сцепленные руки между коленями и наклонил голову, уставившись на руки и на доски под ними. Он в прямом смысле слова прикусил язык. А около большого пальца на правой руке появились две капельки крови. Вот на них Эдди и сосредоточился. Можно сказать, полностью зациклился. Потому что Эдди точно убил бы обладателя этого веселого голоса, если бы тот попался ему на глаза.
Увидел наш автомобиль. Увидел, но даже не подошел к нему. Не позвал своего друга, не спросил, все ли в порядке. Не узнал, жив ли вообще Эрон. Потому что все мысли – о книгах этого Германа Вука, не изданиях книжного клуба, а настоящих, первых. И никаких тревог. Потому что воображением ты ничем не отличаешься от Джека Андолини. Ты и Джек, пара паршивых тараканов, ползающих по полу вселенной. Перед вашими глазами у вас только приз, так? Только гребаный приз.
– Вы, – выдохнул Тауэр. Куда только подевались радость и оживление, только что переполнявшие голос. – Парень из…
– Парень из ниоткуда, – отрезал Эдди, не поднимая головы. – Тот самый, что вытащил тебя из рук Андолини за две минуты до того, как ты наложил в штаны. И так ты платишь за добро? Ты у нас тот еще тип, не так ли? – Высказавшись, Эдди вновь прикусил язык. Сцепленные руки дрожали. Он надеялся, что Роланд вмешается… должен вмешаться, тот ведь не мог ожидать, что Эдди сам справится с этим эгоистичным монстром… но Роланд молчал.
Тауэр рассмеялся. Очень нервно, дребезжащим смехом, примерно так же звучал его голос, когда он понял, кто сидит за столом кухни в арендованном им и Дипно коттедже.
– О, сэр… мистер Дин… я действительно думаю, что вы преувеличили серьезность той ситуации…
– Что я помню, – Эдди так и не поднимал головы, – так это запах керосина. Я выстрелил из револьвера моего старшего, ты это припоминаешь? Полагаю, нам повезло, что керосин не так сильно испаряется, да и стрелял я в сторону. Они разливали керосин в том углу, где стоял твой стол. Они собирались сжечь твои самые ценные книги… или правильнее сказать, твоих лучших друзей, твоих близких? Потому что книги заменяют тебе и друзей, и семью, не так ли? А Дипно, кто он такой, в конце концов? Старикан с раковой опухолью, побежавший с тобой на север, когда тебе понадобился попутчик. Ты бы оставил его умирать в канаве, если бы кто-то предложил тебе первое издание Шекспира или какую-то особенную книгу с автографом Хемингуэя.
– Не желаю этого слышать! – воскликнул Тауэр. – Мне, между прочим, известно, что мой магазин сгорел дотла, а ведь он не был застрахован! Я разорен, и вина в этом ваша! Я требую, чтобы вы немедленно убрались отсюда!
– Ты не внес очередного взноса по страховому полису, потому что тебе потребовались деньги на покупку полного комплекта произведений о Хопалонге Кэссиди[62], когда в прошлом году на аукцион выставили библиотеку Кларенса Малфорда, – вставил Эрон Дипно. – Ты сказал мне, что незастрахованным магазин останется лишь временно, но…
– Так и было! – Теперь в голосе Тауэра слышались обида и удивление, словно он не ожидал удара в спину со стороны лучшего друга. Возможно, и не ожидал. – Магазин оставался незастрахованным только временно, черт побери!
– …но винить этого молодого человека, – а вот Дипно продолжал все так же сдержанно, но уже с легким укором, – мне представляется в высшей степени несправедливым.
– Я хочу, чтобы вы ушли отсюда! – рявкнул Тауэр на Эдди. – Вы и ваш друг тоже! Я не хочу иметь с вами никаких дел! Если я когда-то думал, что мы ударим по рукам, это было… недоразумение! – Он схватился за это слово, как за самое редкое первое издание, выкрикнул его на два тона выше.
Эдди еще сильнее сцепил пальцы. Никогда раньше с такой ясностью не отдавал он себе отчета в том, что револьвер совсем рядом, только протяни руку. А револьвер, похоже, прибавил в весе, чтобы о нем, не дай бог, не забыли. Эдди взмок от пота; чувствовал его запах. Пятна крови теперь просачивались между ладонями и капали на пол. Он чувствовал, как зубы впиваются в язык. Да, это действенный способ забыть о боли в ноге. Эдди решил, что язык стоит помиловать. Укорачивать его определенно не хотелось.
– Что у меня отчетливо сохранилось в памяти после нашей встречи…
– И вы взяли книги, принадлежавшие мне, – перебил его Тауэр. – Я хочу, чтобы мне их вернули. Я настаиваю на…
– Заткнись, Кел, – осадил его Дипно.
– Что? – В голосе слышалась не обида – шок. Тауэр едва не потерял дара речи.
– Перестань увиливать. Ты заслужил эту выволочку, и отлично это знаешь. Если тебе повезет, выволочкой все и закончится. Так что замолчи и хоть раз в жизни веди себя как мужчина.
– Слушай его, и слушай очень хорошо, – вставил Роланд, в его голосе звучало одобрение.
– Что я лучше всего запомнил, – продолжил Эдди, – так это ужас, отразившийся на твоем лице, когда я сказал Джеку, что я и мои друзья завалим трупами Грэнд-Арми-плазу[63], если он не отстанет от тебя. В том числе трупами женщин и детей. Тебе это не понравилось, но знаешь, что я тебе скажу, Кел? Джек Андолини здесь, прямо сейчас, в Ист-Стоунэме.
– Вы лжете! – воскликнул Тауэр. Глубоко вдохнул, произнося эти слова, так что они не сорвались с губ, а влетели в них.
– Господи, я бы только порадовался, будь это ложь. Но я видел, как умерли две ни в чем не повинные женщины, Кел. В магазине. Андолини устроил засаду, и будь ты верующим человеком, – хотя я полагаю, что к Богу ты можешь обратиться только в одном случае: чтобы Он помог тебе не лишиться какого-нибудь первого издания, которое может уйти в другие руки, – так вот, будь ты верующим человеком, у тебя, возможно, возникло бы желание встать на колени и помолиться богу эгоистичных, одержимых, жадных, бессердечных, нечестных владельцев книжных магазинов о том, чтобы старший Балазара узнал о нашем появлении здесь от женщины по имени Миа, от нее, а не от тебя. Потому что, если сюда привел их ты, Келвин, кровь этих двух женщин на твоих руках!
Голос Эдди поднимался и поднимался, и хотя он не отрывал взгляда от пола, его начала бить дрожь. Он чувствовал, как глаза набухают в орбитах, как жилы выступают на шее. Чувствовал, как подтягиваются кверху яички, маленькие и твердые, как косточки персиков. Но более всего он чувствовал желание вскочить, прыгнуть через кухню, легко и непринужденно, как прыгают балетные танцоры, и впиться руками в жирную белую шею Келвина Тауэра. Он ждал, что Роланд вмешается, надеялся на вмешательство Роланда, но стрелок ничем себя не проявлял, и голос Эдди продолжил подъем к яростному крику:
