где он меня касался. Я, вцепившись в уздечку, с тревогой спросила:
— Что делать дальше?
Конюх небрежно взъерошил свою челку и, взяв за поводья, осторожно повел лошадь, давая возможность привыкнуть к ее шагу.
Мне понравилось.
Я, прислушиваясь к своим ощущениям, с какой-то упрямой решимостью вдруг поняла, что страшно хочу ветра и скорости.
— А можно я попробую сама?
Конюх засомневался. Я видела по его лицу, что он не хочет отпускать меня одну, страшась за мою безопасность.
— Пожалуйста. Я справлюсь.
Парень почесал свой затылок и кивнул, отстегивая длинный ремешок.
— Держите, но только не гоните. И далеко не уезжайте.
Я уже не слушала его, полностью отдаваясь поездке. Жалко, не спросила, как зовут лошадку. Но она и без моего с ней общения прекрасно справлялась, двигаясь легкой трусцой. Мы выехали на пляж. Шум волн перекрикивал стук копыт, я захлебнулась быстрыми порывами ветра, пьянея от чувства свободы и простора. Ударив ногами в упругие бока, ускорилась, крепко сжимая уздечку в руках.
Как же хорошо…
Длинный берег вдоль пенного моря прекрасно подходил для конной прогулки. Я посмотрела вдаль, замечая чернеющие вдалеке скалы.
Нужно доехать до них и разворачиваться обратно.
Неожиданно в ноги скучающей лошади бросилась большая птица. Лошадь громко заржала, поднимая меня на дыбы. Я вскрикнула, но удержалась, а вот лошадь подо мной, сходя с ума от страха, помчалась вперед.
Я силилась ее остановить или хотя бы замедлить, но она не реагировала ни на крики, ни на дерганье поводьев, летела, не разбирая дороги и прямо на черные скалы. От страха вцепилась в кожаные ремешки, сдирая с них кожу. Лошадь колыхала, подбрасывала меня в разные стороны, грозя в любой момент сбросить. Чувствуя мой страх, всполошилась и Бетрина.
— Нет, не надо. Я справлюсь. Тебе нельзя показываться.
Но драконица не слушалась, продолжая вырываться наружу.
— Нельзя. Пожалуйста.
Лошадь стремительно мчалась вперед, а я теперь силилась не только спасти себя, но и сдержать Бетрину.
Нет, я не разрешаю.
Бетрина ревела, яростно требуя перекинуться. А я не могла, не могла позволить ей так подставиться из-за своего безрассудного желания покататься на лошади…
А скалы все ближе. Лошадь в своем сумасшествии и не собиралась останавливаться. Мчалась прямо на них. Еще несколько мгновений, и мы обе сломаем шеи, разбиваясь об острые камни.
Я уже старалась не думать, что будет, просто закрыла глаза, чувствуя, как руки соскальзывают и я остаюсь без поддержки. Отрываю руки и лечу, моля Бетрину не оборачиваться. Как вдруг огромная тень накрывает меня, и уже в полете понимаю, что жива и меня крепко сжимают чьи-то руки…
Веррион. Его запах узнала сразу, да и тепло обнаженного тела ощущала так остро, что мгновенно задохнулась, почувствовав на себе его руки. Он шел быстрым отточенным шагом по песку, в его движениях явно ощущалось напряжение, а я боялась посмотреть ему в лицо. Потому что знала наверняка, что там увижу. Он злился… злился, что вновь заставила его отвлечься от важных дел, вынуждая вернуться.
Так он дошел до конюшни, где с явным раздражением грубо поставил на ноги и, не обращая никакого внимания, ища кого-то взглядом, грозно прорычал:
— Если ты, млять, сейчас не появишься, я найду и придушу тебя собственными руками…
Глава 36
Утро наступило быстро. Вчера, стоило голове коснуться подушки, я мгновенно уснул. А когда проснулся, то первым делом запросил почту. По-хорошему это нужно было сделать еще вечером. Но если честно, прошлый день не просто вымотал. Он опустошил, выбивая из меня незнакомые и потому такие болезненно яркие эмоции. Почта не принесла ничего, кроме дополнительной головной боли. Я все больше раздражался, когда читал подробные до скрежета зубов отчеты разведки. Вот уже два дня как их перенаправили на этот адрес. Проклятье. Все, что происходило на границе, никак нельзя было отодвинуть или проигнорировать. Не к добру, ох, чувствую, не к добру эти поползновения диких. Казалось, твари лезли изо всех щелей, да так резво и часто, что мои парни элементарно не успевали к месту диверсии. Только прикрывали один затор, прорывало в другом месте.
Что им понадобилось на нашей земле? Не иначе готовят какую-то масштабную заварушку. От таких мыслей болела голова, а настроение портилось. И то, что наутро таких почтовых пакетов принесли несколько, не прибавило красок. Я поморщился от сводящего скулы чувства, что я совершенно не контролирую ситуацию. А тот некто, обязательно стоящий за всем этим, движимый какой-то очень хреновой для нас, черных драконов, целью, сейчас на шаг впереди меня.
Бумага желтого с генеральской печатью конверта пахла дымом и деревом. Я разрезал длинным канцелярским ножом первый конверт и, развернув белоснежный лист, пробежал по нему глазами.
Новости неутешительные. Сегодня, как ни крути, придется навестить пограничную крепость. А если считать по километражу, то спокойно управлюсь до вечера.
Вечер… От мысли, что вечером я пойду к ней в спальню и наконец предъявлю свои права на нее… на ее тело, губы… от всего этого напрочь сносило голову и скручивало внутренности. Дожил. Ни о чем, кроме нее, серой жены, думать не хотелось. Все мысли крутились исключительно вокруг нее.
Мои губы до сих пор горели от того поцелуя. Как же я ненавидел себя за слабость и чувство ошеломительного, раскорчевывающего грудную клетку восторга, когда мои губы прикоснулись к ее. Только тогда я, больше не сопротивляясь, позволил себе слиться с эмоциями сходящего по ней с ума дракона и впервые осознал, прочувствовав все на собственной шкуре, что он чувствует. Я летел в пасть бездонной темной пропасти на огромной скорости, не желая останавливаться.
Только в экипаже, спустя какое-то время, наконец пришел в себя, пришел и возненавидел ее еще больше. Эта игра в гляделки. Ее невинный, сука, взгляд. Читал все и зверел от ее мастерской игры. Лживая тварь. Я правда думал, что наедине она сбросит с себя чужую кожу, представая передо мной настоящей. Я бы мог понять и даже принять ее такую. Но нет. До конца шла, не подозревая или не желая знать, что мне все известно. Сам тоже молчал, продолжая этот идиотский и слегка затянувшийся фарс.
Хочет играть. Будет ей игра.
Специально задевал редкими, но очень колкими фразами. А она молодец, шла до конца. Я даже проникся, когда увидел блеск проступивших слез или ее искреннюю злость на мои слова.
Каждый раз, когда забывался, поддаваясь ее чарам, я насильно заставлял себя вспомнить слова императора. Она моя временная прихоть, я не буду джентльменом и
