выдаёт зелье только состоявшимся парам.]
Понятненько. Хокори уже за двадцатку, а возбуждения до смены тела она вообще не чувствовала. Святая праведница! Была.
— Значит, слушай, Селёдка. Люди, в отличие от вас, могут размножаться, когда захотят, в любое время дня и ночи. Гормоны бушуют в нас, дай Боже, порой затмевая рассудок.
— Так вот, почему, думая об отце, я становлюсь сама не своя… Внизу живота всё сжимается, а сердце, кажется, вот-вот разорвётся…
— Да-да, сумасшедшее чувство. Гляди в оба. Будешь ворон считать, на тебя без всякой «любви» набросятся. Подожди, закончим дело — получишь столько Протеевой ласки, сколько в тебя, хех, влезет.
Окинув ехидным взглядом зардевшуюся рыбину, я свернула на рыночную площадь. Надо присмотреть ей обувь, все ноги уже сбила о мостовую.
12. Худший друг
Астра:
Лавочники гудели, сладкими речами приманивая немногочисленных прохожих. Чувствую, скоро здесь будет не протолкнуться. Быстро сделаем то, зачем пришли и завалимся спать. Меня ноги едва держат…
— Смотри-смотри! — Акула прилипла к первой попавшейся стойке с оружием.
И откуда в ней силы берутся? Ночь ведь не спали…
— Сверка-ает! — Млела спутница, разглядывая меч, отливающий серебром в лучах всходящего солнца. Сорока, блин, а не рыба.
— О-о! Вижу, мисс, глаз у вас намётан! — «Включился» торгаш. — Сей клинок был выкован много веков назад. Говорят, им владел ещё первый магистр-инквизитор!
Что несёт этот пройдоха? Детектор лжи, встроенный в Эфию, кричит-заливается, но мне и без него понятно, что всё сказанное лавочником — ложь. Замануха для тупиц.
— Благодаря напылению из освящённого серебра, в руках умелого воина это оружие станет ночным кошмаром для любой нечисти! — продолжил квакать жулик. — И не забудьте про рукоять, покрытую мягчайшей кожей! Ну же, попробуйте им взмахнуть, уверен, даже ваши нежные ручки оценят этот невероятный комфорт!
«Нежные», ага. Видел бы ты, как Хокори чуть мужику голову не снесла, язык бы проглотил. Думаешь, мы подарок для знакомого рыцаря выбираем? Да-да, в Лампаре девушки оружием не пользуются.
— Замри! — рыкнула я, стоило рыбине потянуться к мечу.
Спасибо, Протей, научил. Подчинять моторные функции в обход сознания неоправданно дорого и сложно, однако куда изящнее, чем сбивать Селёдку с ног своей тушкой. Леди я или кто?
[Убери руки и молчи. Всё, что я сейчас скажу вслух — блеф, не реагируй], — мысленно передала я.
— Здесь такой большой выбор, легко ошибиться. Подождём моего учителя, магистра магии, он скоро подойдёт.
Торговец побледнел, улыбку, как ветром сдуло. Впопыхах натянув плотную перчатку, он поспешил убрать серебряный меч под прилавок.
— Что-то не так, уважаемый? — Я слегка приподняла брови, с трудом сдерживая наползающую ухмылку.
— П-прошу прос-стить, госпожа… кхм, каюсь, совсем забыл… Я уже пообещал продать его другому ч-человеку. Тысяча извинений! У меня есть другие, ничуть не хуже…
Разочарованно покачав головой, я взяла Хокори за локоть и повела прочь.
— П-подождите, куда же вы⁈ Я дам вам хорошую скидку!
Кричи-кричи, «умник», эта партия осталась за восхитительной волшебницей!
[В чём я ошиблась?] — вырвавшись, спросила рыбина.
[Никогда, ни при каких обстоятельствах не прикасайся к зачарованным предметам. Для человека без магического образования — это равносильно самоубийству], — как можно спокойнее объяснила я.
[И как их от обычных отличить?]
[Проведи над ними рукой, и ты почувствуешь — они пульсируют маной. Видела, торгаш перчатку надел прежде, чем коснуться меча? Ковырялка проклята заклятьем «Купи меня».]
[Это как?]
[А «так»: возьмёшься за рукоять и тебя охватит необоримое желание его купить. С любой суммой готова будешь расстаться.]
[У меня нет ваших денег.] — Селёдка прищурилась. Поняла, да?
[Неважно. Продавец нарочно заломит цену в сотни тысяч аур, захлопнув капкан. Жертва станет рабом проклятья, будет убивать, грабить, торговать своим телом, лишь бы отработать. В конце концов бедолага просто свихнётся от непосильных задач и ужасного отношения.]
Хокори оскалилась, волосы на загривке встали дыбом. Стиснув рукоять Мессера, она вопросительно посмотрела на меня. Я отрицательно покачала головой.
[Убийство одного торговца не изменит мир. Давай лучше тебе обувь присмотрим.]
[Проклятые работорговцы! Как их земля носит⁈]
Мы подошли к прилавку кожевника, и я начала изучать ассортимент. Селёдка встала позади меня, убрав руки за спину. Молодец, учится.
[Это ещё мелочь, «Купи меня» можно рассеять. Помню, сотник один, шлем себе купил, роскошный, с перьями, а как надел, голова в фарш превратилась. С дяди тогда семь потов сошло, бегал, виновного искал. Большое дело было.]
[Кто создаёт такие мерзопакостные штуки?]
[Подмастерья в Академии магии], — ответила я, ковыряя очередной ботинок. — [Надо же новичкам тренироваться, вот и зачаровывают всё подряд. По закону ученики должны уничтожать свои поделки, но некоторые их продают.]
[Морды бы им набила!]
— Сколько за эти? — обратилась я к продавцу.
— Пятьдесят аур.
— Сколько⁈
— Сколько слышали, мисс, — торгаш скрестил руки на груди. — Вы, вижу, разбираетесь, лучший товар выбрали. Только стоимость этим сапогам соответствующая. Оленья кожа, каучуковая подошва, двойной льняной шов. Высшее качество. За такую обувь, вы уж меня извините, торговаться грешно.
— Хм, а покажи-ка мне во-он те грязно-бежевые ботинки! — Я ткнула пальцем в нижнюю полку позади торговца. Говорила я нарочито громко, не прям, чтобы визжала, однако внимание парочки стражей привлекла.
Опять та же картина: мужичок сжался, глазки забегали, губы вытянулись в тонкую линию… На этом рынке каждого первого можно за жабры взять, коли знаешь, с какой стороны ухватиться.
— Ну, чего встал⁈ Мы торопимся! Кожа там не ахти, морщинистая, будто с челове…
Кожевник грубо прервал меня, стукнув «оленьими» сапогами по прилавку.
— Тридцать…
— Сколько-сколько⁈
— Десять аур, крохоборка, — выдавил сквозь зубы торгаш.
— Чудненько. — Я высыпала перед собой
