них плескалась паника. Ее губы шевелились, но единственным звуком, который она издавала, был слабый сухой хрип. Голова девушки покачивалась из стороны в сторону, пока Льюис говорил:
- Я не собираюсь этого делать, я не отдам тебя им.
Снизу донесся хриплый голос:
- Давай ее сюда!
Другой голос перекрикивал первый:
- Это ты, Льюис?
Затем раздался хор мычания, множество голосов призывали:
- Отдай ее нам! Давай ее сюда! - эхом разнеслось по пещере.
Тельма прошептала:
- П...пожалуйста.
- Не волнуйся, - сказал он, склоняясь над ее телом, и поглядывая в широкую пасть ямы. - Ни капельки не волнуйся.
- Давай ее сюда, Льюис!
- Вы ее не получите!
- Тогда спускайся сам! – позвал хриплый голос из темноты. - Спускайся и трахни меня!
- Вот этого я уж точно не сделаю!
Льюис наклонился чуть ниже, пока его голова не склонилась над краем. Он видел их неясные силуэты, колышущиеся под ним, чувствовал, как его кожа покрывается мурашками, когда он вглядывался в темноту, словно стая тараканов прокладывала себе путь по его спине, а сердце билось о грудную клетку при мысли о том, что скрывается внизу.
- Да, членосос! - раздался мужской голос снизу. - Спускайся сюда, чтобы я мог тебя трахнуть!
Льюис попятился назад, Тель закричала, когда он перелез через нее, отползая от ямы. Голос, эхом разнесшийся по пещере, он никогда не слышал раньше, голос человека, явно не из его сородичей. И этот голос вселил в него страх, когда тот крикнул снова:
- Давай ее сюда, горец. Я устал трахать этих уродов!
Льюис знал, что они не могут до него добраться; они не могут его достать. Тем не менее, он не мог побороть ужас, пробирающийся в его внутренности. Что, если он каким-то образом окажется в яме, что произойдет тогда? Они ненавидели его, его и Уиллема. Когда-то их постоянно снабжали настоящей едой, но Уиллем положил этому конец, сказав, что они должны оставлять ее себе. Хорошую дичь было трудно достать, и они не собирались тратить свои дни на блуждание по лесу ради таких, как они. Мясо есть мясо, и пока у них в животе что-то есть, они будут счастливы. Какая разница, откуда оно, лишь бы Элберт не узнал, чем они занимаются.
- Давай ее сюда, гребанный сукин сын!
Может, ему стоит дать им то, что они хотят, и покончить с этим? Именно этого хотел Уиллем. Может, ему стоит просто подчиниться. У него все еще была та другая девушка. Она родит ему ребенка, и он будет красивым, как и она, и он с нетерпением будет ждать, когда увидит его. У его ребенка не будет уродливого на пол-лица. Его кожа будет мягкой и гладкой, как и положено ребенку, а не мозолистой, как у него и Долли. Его дитя не окажется в яме, как все остальные изуродованные и деформированные дети их клана, настолько отвратительные, что даже Льюису было невыносимо смотреть на них.
- Отдай мне ее живой, сукин сын! - Этот голос был хорошо знаком Льюису, и от него по спине пробежал холодок. Он слегка подтолкнул Тель ближе к краю, и ее тело напряглось. Девушка схватила его за запястье.
- Пожалуйста, - прошептала она. - Не надо. - У нее был затравленный взгляд человека, хватающегося за последнюю ниточку надежды.
- Уиллем говорит, что я должен.
- Я думала, ты хочешь на мне жениться.
Льюис вздрогнул, когда Тельма подняла руку. Она провела ею по его бесформенному лицу, и он заулыбался.
- Ты же сам это сказал, - сказала она, а затем улыбнулась ему, грустно и жалостливо, пытаясь его разжалобить. - Ты ведь не можешь жениться на мне, если сбросишь меня им?
- Ты действительно хочешь выйти за меня замуж?
- Я женюсь на тебе, хуесос! – донесся голос снизу.
Из ямы поднялся хохот, и Льюис прорычал:
- ЗАКРОЙСЯ!
- И устрою тебе медовый месяц, который ты никогда не забудешь!
Льюис провел рукой по груди Тельмы. На этот раз она не вздрогнула. Она подняла голову и тепло улыбнулась, как будто он был не гротескным, пугающим уродом, а ее давно потерянной любовью, которую она снова обрела. Он залез ей под испачканную кровью блузку, взял в руку ее грудь и начал разминать мягкий бугорок плоти, в то время как голоса в яме продолжали беспрестанно кричать, оскорблять, требовать и делать непристойные предложения, а Льюис отгородился от них, полностью отдавшись своим чувствам. Он не собирался отдавать ее им.
Ни сейчас, ни когда-либо еще.
Он вынул руку из-под ее блузки и опустил к ширинке на ее джинсах, нащупывая застежку. Тель вскрикнула, и он отпрянул от нее, словно на него набросилась гремучая змея.
- О, Боже, - захныкала она. - Моя нога... она болит.
Льюис так хотел почувствовать себя внутри нее, но помнил, как однажды нашел воробья со сломанным крылом, лежащего на траве, и когда он поднял его, хрупкое тело рассыпалось в его руке. Он не хотел, чтобы девушка умерла у него на руках, потому что тогда он сможет всунуть свой член в нее только один раз. Льюис хотел, чтобы она жила долго, чтобы он мог трахать ее снова и снова. Он погладил ее по голове так нежно, как только мог.
- Я буду заботиться о тебе.
Болезненная, жалкая улыбка вновь появилась на лице Тельмы, ее зубы выбивали барабанную дробь, тело сотрясалось в мелкой дрожи.
- Отдых, - сказала она. - Мне просто нужно... отдохнуть.
Льюис слегка похлопал ее по плечу.
- Тогда отдыхай, - сказал он. - Мы займемся женитьбой, когда я вернусь.
- Почему здесь так холодно?
- Мы глубоко внизу, глубоко в...
- Черт бы тебя побрал, Льюис! Брось ее задницу сюда!
- Я не собираюсь этого делать, я сказал тебе!
- Ну так брось нам что-нибудь другое!
Льюис протянул руку в сторону и нащупал человеческую грудную клетку, которая лежала, расчлененная, в нескольких ярдах от зияющей ямы; часть руки, ступня, нога и отрубленная человеческая голова лежали рядом, как груда старых выброшенных вещей. Он выхватил из кучи обрубков руку, преклонился через Тель и швырнул ее вниз, нахмурившись, когда из темноты раздалось громкое скрежетание зубов. Затем он встал, смахнув грязь с колен. Схватив топор, который оставил прислоненным к стене пещеры, он прошел под мерцающим факелом и скрылся в темноте.
Тель смотрела, как он исчезает в
