– Возможно, – не стал спорить Убби. – И все-таки я, пожалуй, посижу до утра на палубе и понаблюдаю. Не нравится мне, когда за мной следят, а особенно по ночам. Может, это и правда всего лишь не в меру любопытная молодежь, но после истории с вактом нам надо быть готовыми к чему угодно…
Сандаварг и впрямь не сомкнул глаз до рассвета. Когда утром мы поднялись на палубу, он так и стоял, обдуваемый ветром, на носу бронеката, будто скульптура, какие многие шкиперы приделывали себе на бутафорские форштевни, – кичливые и громоздкие украшения, что некогда были популярны среди перевозчиков. Глянув на розовеющую полоску неба, я не заметил на его фоне мельтешения крылатых силуэтов, и это меня малость успокоило. Я продолжал считать, что, опасаясь вингорцев, Убби перегибает палку, но брошенные им вчера мне в душу зерна сомнений дали-таки всходы. И отныне я не мог думать о здешних обитателях исключительно как о друзьях или, на худой конец, безразличных к нам людях.
– Исчезли, – доложил северянин, кивнув на небо. – Часа три назад. Но они еще вернутся, будь уверен. Вингорцы, как и мы, привыкли по ночам спать, а эти крутились здесь чуть ли не до утра. А один, загрызи его пес, даже не побоялся спуститься вон на тот выступ.
И наемник указал на левую стену «сквозняка» – туда, где на высоте около полусотни метров располагался скальный карниз. Неширокий, но вполне пригодный для того, чтобы на него мог приземлиться в темноте зоркий вингорец. Который, выяснив все, что ему необходимо, затем расправил крылья и вновь прыгнул в стремительный поток ветра, после чего поймал восходящее течение и воспарил к товарищам, на край каньона. Или, в противном случае, спикировал бы на палубу буксира, если бы решил напасть на Сандаварга…
Предчувствия Убби не обманули. Уже через час над нами собралось столько летунов, что я, пожелав их сосчитать, быстро сбился и бросил эту бестолковую затею. По приблизительным оценкам, преследователей было десятка два, не меньше. Они по-прежнему не снижались, а двигались зигзагами вслед за «Гольфстримом», перемахивая на крыльях с одного склона каньона на другой и обратно.
Теперь мы видели вингорцев не время от времени, как ночью, а постоянно. То, чем они занимались, меня, в принципе, не нервировало. Это была их земля, где они могли творить все, что им угодно, кроме, разумеется, откровенного беззакония. А нервировала меня непривычно большая орава слетевшихся к Дельгадо аборигенов и их странные намерения, не слишком напоминающие дружелюбные.
Цель летунов не прояснилась и к вечеру. Их стая сопровождала нас весь день без передышек, упорно игнорируя все попытки Долорес докричаться до них с марсовой площадки. С наступлением темноты, когда мы остановились на очередной ночлег, вингорцы еще немного покружили в вышине и пропали, оставив нас теряться в догадках, что сулит нам грядущая ночь. Вряд ли она выдастся спокойнее вчерашней, поэтому успевший подремать днем Убби после ужина опять заступил на охрану бронеката.
Физз, как и ожидалось, больше не радовал нас сиянием своей чешуи. Но мы еще засветло разложили продукты так, чтобы в темноте все они были под рукой. Как и оружие, с которым приходилось спать почти в обнимку. Засыпая, я утешал себя мыслью о том, что, кроме странного поведения вингорцев, все пока идет по плану и две трети каньона уже позади. И если завтрашний день будет похож на сегодняшний, послезавтра вечером мы доберемся до Столпа Трех Галеонов, где позволим себе короткую передышку. Знал дон Риего-и-Ордас о конечной цели нашего рейса или нет, но если он все еще ищет нас на востоке, мы достигнем Гексатурма раньше кабальеро. Ну а там будь что будет. Главное, успеть свалить из крепости до того, как Кавалькада появится в ее окрестностях, а налегке «Гольфстрим» носится не в пример резвее, чем доверху груженный…
Утро третьего, предположительно последнего дня нашего путешествия по Дельгадо началось вполне обнадеживающе. Преследовавшие нас вчера вингорцы, кажется, решили-таки лечь спать, как все нормальные люди. Исчезнув после заката, они больше не объявились ни ночью, ни на рассвете, когда мы тронулись в дальнейший путь. Я с тревогой поглядывал на небо, но на его светлеющей полосе не промелькнула ни одна тень. Что ж, отрадно. Узнать бы еще, что означал вчерашний спектакль, ведь, по словам Сандаварга, у крылатого народа нет привычки тратить время на бесцельные полеты.
Главную местную достопримечательность – «Оазис морей» – Малабонита заметила с марса ближе к полудню и известила нас об этом дрожащим от волнения криком. А вскоре пришел и наш черед убедиться, что после всего пережитого мы еще сохранили способность удивляться. Созданная в Брошенном мире, некогда плавучая громадина производила неизгладимое впечатление. И чем ближе мы к ней подъезжали, тем все больше «Гольфстрим» напоминал мне жука, что полз к лежащему у него на пути обломку китового ребра.
Северянин нас не обманул. Действительно, лайнер был не таким, каким его описывали скитальцы, побывавшие тут пару лет назад. Что заставило его треснуть посередине – опустившееся дно «сквозняка» или иная напасть, – определить сложно, но раскололся он как нельзя удачно. Заваленные камнями, нос и корма «Оазиса морей» вросли в осыпи, а половины переломившегося надвое корпуса располагались друг к другу под углом, что и стрелки хронометра, показывающего без десяти два. Образовавшийся между ними разрыв имел форму почти равнобедренного треугольника. Его острый верхний угол находился на уровне многоэтажных палубных построек, а основанием служило каньонное дно.
И дыра эта – хвала богине Авось! – была сквозной!
Подъехав поближе, я обратил внимание, что обломки, которые должны были загромождать прореху, оказались уже кем-то убраны и растасканы так, чтобы не мешать движению ни караванов, ни бронекатов. Ветер успел намести у западного борта судна кучи песка, но его скопилось не так много, чтобы он засыпал брешь. Единственное, в чем солгали Сандаваргу: танкер в нее явно не пролез бы. Но «Гольфстрим» мог запросто проскочить в эту дыру, не сбавляя скорости. И все же я приказал Гуго переключиться на малый ход. Просто захотелось дать себе и команде время на то, чтобы осмотреть «Оазис морей» и снаружи, и, насколько это позволял разлом, изнутри.
Даже сегодня, претерпев бесчисленные бури, разграбления и повреждения корпуса, лайнер вызывал восхищение могуществом людей Брошенного мира. В Атлантике есть несколько поселков, жители которых обустроились в кораблях, затонувших в год Всемирного Затмения. Но что это были за корабли по сравнению с нашим исполином! Опустись он в свое время на дно океана где-нибудь западнее или восточнее Хребта, ныне в «Оазисе морей» обитал бы целый город. И у тех поселенцев, кто решил бы обосноваться в лайнере-гиганте, хватило бы терпения выкопать у него под днищем котлован и выровнять судно так, чтобы в нем можно было жить с полным удобством. Что ни говори, а до слез обидно за нас – нынешних землян, лишенных даже толики тех благ, какими владели наши высокоразвитые предки…
Но что за чертовщина? Стоило нам подкатить к «Оазису морей» совсем близко, как его буквально за считаные мгновения заполонили люди. Они десятками высыпали на накренившиеся палубы из перекошенных дверей кают, выглядывали из-за бортов на носу и корме, появлялись на мостиках, трапах и балконах. Толпа невидимых доселе незнакомцев нарисовалась и в проломе, к которому мы направлялись. Они выстроились у нас на пути с явным намерением помешать нашему проезду, и их тоже было довольно много.
Мираж? Хотелось бы, конечно, чтобы это оказалось так. Но увы – все возникшие перед нами люди были настоящими, из плоти и крови. За спиной у каждого из них виднелся большой и плоский, но легкий ранец, из дна которого торчали два направленных вниз и назад иностальных штыря. Эти штыри доходили носителю ранца до голеней и соединялись между собой на концах ременной перемычкой.
Только по этим характерным ранцам мы и опознали, что на «Оазисе морей» нас встречают не кочевники, а вингорцы. Их заплечная поклажа являлась не чем иным, как раскладными крыльями. А странное приспособление под ней – опорной рамкой, на которую находящийся в воздухе летун клал ноги, дабы те не болтались и не нарушали равновесие.
Все вингорцы имели при себе длинные обоюдоострые кинжалы. Но бояться нам следовало не их, а другого, куда более смертоносного вингорского оружия. Исторически сложилось так, что врукопашную худосочные обитатели Хребта дрались плохо и в ближнем бою зачастую проигрывали даже неуклюжим купцам, размахивающим саблей, словно мухобойкой. Зато во владении всяческими метательными приспособлениями – ножами, сюрикенами, бумерангами, болас и прочими – крылатому народу нет равных во всей Атлантике. Поэтому легковооруженные вингорцы испокон веков предпочитали дистанционный бой. И никогда не ввязывались в него, если как минимум троекратно не превосходили противника числом.
