– …Единственное условие, какое поставил нам почтенный дон Риего-и-Ордас в обмен на бесплатную воду, было таким: он обязал нас следить за всеми каньонами, и, как только в каком-либо из них объявится железная машина по имени «Гольфстрим», немедленно ее перехватить, – признался Шомбудаг, вновь перейдя на извиняющийся тон. – А его экипаж, да простите мне мою прямоту, подвергнуть самой мучительной казни, какая только существует у вингорцев…
– А ну попробуйте сделать это, псовое племя! – взорвался Сандаварг, громыхнув в ярости о щит намотанной на запястье цепью кистеня. – Попробуйте и узнайте, кто здесь на самом деле палач, а кто – жертвы! Хэйл, Эйнар, Бьорн и Родериг!..
Облепившие лайнер летуны в едином порыве встрепенулись, а в руке каждого из них засверкало оружие. Однако Шомбудаг вскинул ладонь вверх и вмиг унял прокатившуюся по войску волну негодования. Ни один нож или сюрикен не полетел в нашу сторону, как, впрочем, и в ножны тоже не вернулся.
– Прошу тебя, воин, поумерь свой пыл и дай мне договорить! – потребовал Светлогривый Грифон. Перекричать ревущего северянина было сложно, но главе совета это каким-то чудом удалось. Убби с явной неохотой примолк, и вингорец продолжил: – Прежде чем кидаться в бой, задумайся, почему вместо того, чтобы просто вас убить, я стою здесь и рассказываю вам о наших позавчерашних переговорах с доном Риего-и-Ордасом.
– И почему же? – набычившись, полюбопытствовал северянин.
– Все очень просто, – ответил глава совета кланов. – Мы не собираемся вас убивать. Да, нам очень нужна вода. Но заполучать ее ценою чьей-то крови – грех, который нам не смыть ни до конца священного года, ни через сто лет. Мы заберем вашу железную машину и то, что она везет, а вас отпустим. Вы можете взять с собой столько вещей, продуктов и оружия, сколько унесете, и идите, куда пожелаете. Все, кроме одного из вас. Того, кто умеет управлять машиной, потому что нам эта наука, к сожалению, неведома. Таковы наши условия, и вам придется на них согласиться. В противном же случае, если вы не оставите нам выбора…
Светлогривый Грифон вновь поднял руку и звонко щелкнул пальцами. В тот же миг нам в глаза сверкнули десятки солнечных бликов, а унылый вой ветра прорезал зловещий свист. Или, точнее, множество звучащих на все лады свистов, слившихся в один стремительно нарастающий гул.
Из нас троих лишь Убби успел смекнуть, что происходит. Шагнув вперед, он быстро воздел над головой щит и заслонил им не только себя, но также меня и Долорес. А еще через мгновение на «Гольфстрим» обрушился иностальной дождь, каждая «капля» которого могла с легкостью прикончить человека. Ножи, сюрикены и прочая остроконечная дрянь со звяканьем раскатилась по палубе, но ни один снаряд вингорцев не задел брата Ярнскида.
Последнее свидетельствовало вовсе не о повальном косоглазии метателей, а, наоборот, об их исключительном глазомере. Шомбудаг приказал своим воинам не убить нас, а всего лишь продемонстрировал, чего мы избежали благодаря его безграничному великодушию. А также то, что могло нас вскорости ожидать, если мы отклоним ультиматум вингорцев.
Что ж, впечатляет… Я смотрел на рассыпанный под ногами столповой металл и усиленно раздумывал над словами Светлогривого Грифона. Счесть его предложение по-настоящему великодушным мог лишь полный идиот, но никак не Еремей Проныра Третий. О чем я без обиняков и заявил вингорцу, когда Убби выпустил нас из-под щита:
– Прошу, мистер Шомбудаг, не обижайтесь, но больно уж двоякое у вас милосердие. Вы даруете нам жизнь, но при этом бросаете посреди безлюдного каньона, без карты, за сотни километров от ближайшего поселка да еще с минимальным запасом воды и пищи. Возможно, у вас это и впрямь считается великодушием, но у Бескрылых подобный поступок ничем не отличается от убийства. На таких условиях еще можно выжить в хамаде, но не в предгорьях, а уж тем более – в «сквозняке», по которому не проложена караванная тропа. Мы – не вингорцы, мистер Шомбудаг! Скалы Хребта убьют нас столь же быстро, как вас – холодные земли по ту сторону каньона Чарли Гиббса. И если вы действительно не желаете нашей смерти, позвольте нам добраться под вашей охраной хотя бы до окрестностей Столпа Трех Галеонов. Ну а потом я отгоню бронекат туда, куда вы прикажете. Даю слово.
– Нет, не позволю, – не задумавшись ни на секунду, помотал головой старец. – Решение совета кланов, которое я до вас довел, окончательное и больше не обсуждается. Последнее одолжение, на какое мы готовы пойти, это дать вам срок, чтобы вы обдумали наши условия. Полагаю, пятнадцати минут на это вам хватит…
Глава 10
Времени нам выделили мало, но вполне достаточно для того, чтобы предпочесть отсроченную смерть сиюминутной. Однако почти две трети этого срока мы не обсуждали нашу участь, а настойчиво убеждали Сандаварга, что час его последней битвы еще не пришел. Задача эта была нелегкая, но все же посильная. Сам факт, что Убби взялся с нами спорить, а не ринулся, осерчав, в бой, говорил, что северянину претило погибать там, где о его славной смерти никто никогда не узнает. Чувство долга отчаянно боролось в наемнике со здравым смыслом, и мне пришлось изрядно попотеть, чтобы притупить первое и докричаться до второго.
– Не ори, а послушай меня внимательно! – упрямо талдычил я, пропуская мимо ушей очередные обвинения в трусости и утрате достоинства, какими швырял в меня Сандаварг. – Издохнуть здесь и сейчас – это не геройство, а несусветная глупость и самый легкий выход из положения. Если мы погибнем, то так или иначе потеряем все. И в чем смысл такого самопожертвования, скажи на милость? Но если мы выживем, нам еще представится случай отвоевать то, чего нас лишили. Ты и я окажемся в одинаковом положении: у тебя отобрали контейнеры, у меня – «Гольфстрим». И я, загрызи тебя пес, не намерен уступать его без борьбы никому в Атлантике! Однако бороться, будучи мертвым, я не умею. Так же как и ты, готов поспорить. Элементарная логика, не находишь? И тем не менее тебе почему-то не терпится расстаться с жизнью и вот так, запросто, отдать дону Балтазару контейнеры Макферсона. Одумайся, северянин, ведь, кидаясь в драку, ты противоречишь сам себе! Я же предлагаю тебе уступить врагу всего лишь пару позиций, зато остаться в игре, а не вылететь из нее без единого шанса на реванш. Ну что, доходит до тебя или еще понятнее разжевать?
Медленно, со скрипом, но все-таки дошло! Чему, похоже, обрадовался не только я, но и сам краснокожий упрямец, сразу начавший рассуждать трезво и по существу.
– Шомбудаг сказал, что ты останешься на бронекате и погонишь его, куда прикажут вингорцы, – напомнил Убби после того, как пожал мне руку в знак примирения. – Разумеется, они не разрешат тебе оставить нам Атлас. Но каким образом мы преодолеем каньон и восточные предгорья вслепую и без воды? Отсюда до Столпа Трех Галеонов почти полтысячи километров, и то если идти по карте самым прямым путем. Но соваться без Атласа в отроги Хребта – самоубийство. Это в хамаде я могу ориентироваться по звездам, а какой прок от них в скальном лабиринте, где три из четырех ущелий заканчиваются тупиками?
– Да, времени мало, а вопросов слишком много, поэтому придется обсудить лишь самые главные, – ответил я. – Во-первых, на бронекате останусь не я, а мсье де Бодье. Именно так, а не иначе… Не спорьте, mon ami! Вы же прекрасно понимаете, что с вашими больными коленями вам не добраться пешком даже до конца каньона, не говоря о предгорьях. Ничего страшного, поедете на малой скорости, а где не сможете сориентироваться по карте, отправите в дозор вингорцев. Не думаю, что, прибыв на место, они сдадут вас дону Балтазару, ведь он моментально пустит вам кровь, а Шомбудаг не желает стать виновником ее пролития. Скорее всего, вы тоже окажетесь высаженным где-нибудь посреди хамады. Но на востоке вам будет гораздо проще выжить и добраться до какого-нибудь поселка или караванного пути. Ну а мы все-таки попытаемся дотянуть до Столпа Трех Галеонов. А пока ты, Долорес, будешь вместе с Гуго собирать вещи, я попробую скопировать из Атласа в блокнот несколько карт, чтобы иметь хотя бы примерное представление, куда нам идти. Вот такая стратегия. Помимо мсье Сенатора еще возражающие есть?
– Есть, – неожиданно заявила Малабонита. Я уставился на нее в недоумении: а ей-то что может прийтись не по нраву? Никаких поблажек она от меня не получила. И вообще неприхотливая и выносливая, словно антилопа, Малабонита была вторая после северянина, у кого имелся шанс добраться до поселка Федора Оплеухи. Я же, как любой перевозчик, мог сутки напролет вращать штурвал, читать карты и балансировать на шаткой палубе, но сильно сомневался, что выдержу многодневный пеший поход, да еще с ограниченным запасом воды.
Вместо того чтобы объяснить, чем она недовольна, Долорес достала из кармана платок, оторвала от него половину и подбросила ту вверх. Мы в молчании наблюдали за странными действиями Малабониты и проводили глазами обрывок, который моментально был подхвачен ветром и помчался к «Оазису морей». Однако вскоре полет лоскута круто изменился. Не достигнув лайнера, тряпица резко взмыла ввысь и, стремительно уменьшаясь, понеслась в небеса. Где и скрылась спустя считаные секунды. А Долорес, удовлетворенно хмыкнув, спрятала испорченный платок назад в карман и уверенно заключила:
