Халворсен вздохнул:
— Нет. И не собираюсь.
— Почему?
— Потому что на дворе новый век, и ключи под половик уже давно никто не кладет. Особенно в домах миллионеров. Так что если хочешь, можешь рискнуть и поставить сотню, что он там. Я бы на твоем месте не стал, да и вообще отказался бы от этой затеи. Ну что?
Харри кивнул.
— Отлично, — сказал Халворсен и присел на корточки, готовясь собирать чемоданчик.
— Я имел в виду, что согласен поставить сотню, — пояснил Харри.
Халворсен с подозрением взглянул на него снизу вверх:
— Издеваешься?
Харри покачал головой.
Халворсен взялся за край коврика из искусственного волокна.
— Ну с богом! — пробормотал он, отдергивая коврик. Три муравья, два рачка и уховертка очнулись от спячки и закопошились на сером камне крыльца. Никакого ключа, однако, не было.
— Иногда ты бываешь жутко наивным, Харри, — сказал Халворсен, протягивая к нему руку ладонью вверх. — Сам посуди, с чего ему оставлять ключ?
— А вот с чего. — Харри не обратил внимания на жест напарника, поскольку в этот момент внимательно разглядывал кованый фонарь у двери. — Молоко может скиснуть, если будет стоять на солнце. — Подойдя к фонарю, он начал отворачивать крышку.
— О чем это ты?
— Продукты доставили сюда за день до приезда Албу, не так ли? Само собой разумеется, их занесли в дом.
— Ну и что? Может, у хозяина магазина есть запасной ключ?
— Не думаю. Мне кажется, Албу пытался исключить любую случайность и подстраховаться, чтобы никто не вломился в дом, когда он был там с Анной. — Он сдвинул в сторону крышку и заглянул внутрь: — А теперь мне это даже уже и не кажется.
Халворсен, недовольно бурча, убрал руку.
— Знакомый запах, — отметил Харри, входя в гостиную.
— Зеленое жидкое мыло, — определил Халворсен. — Кто-то позаботился о том, чтобы хорошенько здесь прибраться.
Массивная мебель, старинные предметы крестьянского быта и величественный стеатитовый камин наводили на мысли о Пасхе. Харри пересек гостиную и подошел к сосновому стеллажу, на котором стояли книги. Скользя взглядом по названиям на потертых переплетах, он поймал себя на мысли, что, несмотря на внешний вид, их здесь никогда никто не читал. Вероятно, они были куплены оптом в каком-нибудь букинистическом магазине в Майорстюа. Старые альбомы. Выдвижные ящики. В них — коробки сигар «Кохиба» и «Боливар». Один из ящиков был заперт.
— А ведь люди старались, мыли, — с осуждением заметил Халворсен. Харри обернулся и увидел, что коллега показывает на цепочку мокрых грязных следов, протянувшуюся за ним по полу.
Они сняли обувь в прихожей, нашли на кухне половую тряпку и, пока вытирали следы, договорились, что Халворсен возьмет на себя гостиную, а Харри — спальни и ванную.
Все свои теоретические познания насчет проведения обыска Харри почерпнул как-то в пятницу на послеобеденной лекции в душной аудитории Школы полиции. В тот момент, помнится, ему, как, впрочем, и всем остальным курсантам, больше всего хотелось сбежать домой, принять душ и отправиться на прогулку в город. Никаких учебников по данному предмету у них не было, зато был старший инспектор по фамилии Рёкке. С тех пор при проведении обысков Харри руководствовался единственным советом, полученным тогда от него: «Никогда не думай о том, что именно ты ищешь. Думай о том, что находишь. Почему оно там оказалось? Должно ли оно быть там? Что это значит? Это все равно что читать — если, видя перед собой «к», ты думаешь об «л», никогда не сможешь прочесть ни единого слова».
Первое, что увидел Харри, войдя в одну из спален, была огромная двуспальная кровать с ночным столиком, на котором красовалась фотография господина и госпожи Албу. Не особо большая, она, однако, сразу же бросалась в глаза: других фотографий в комнате не было, к тому же она смотрела прямо на дверь.
Харри открыл дверцу одного из шкафов. В нос ему сразу же ударил запах чужой одежды. Это были не повседневные вещи, которые носят на даче, а парадные смокинги, сорочки и несколько строгих костюмов. А также пара туфель для гольфа с шипами.
Харри методично осмотрел все три шкафа. Ему уже столько раз приходилось заниматься подобной работой, что ни вид, ни ощупывание чужих личных вещей ничуть его не смущали.
Сев на кровать, он принялся разглядывать снимок на ночном столике. На заднем плане были лишь небо и море, однако по тому, как падал свет, Харри определил, что фотография сделана где-то в южных краях. Арне Албу был загорелым, и глаза его сияли все тем же мальчишеским задором, который Харри уже успел подметить в ресторане на Акер-Брюгге. Жену он крепко обнимал за талию. Настолько крепко, что верхняя часть туловища Вигдис Албу даже немного отклонилась в сторону.
Харри отдернул покрывало и одеяло на кровати. Если Анна побывала в этой постели, они, без сомнения, найдут здесь ее волосы, частицы кожи, следы слюны или секреции. А скорее всего, все вместе. Однако, как он и предполагал, ничего этого здесь не было. Проведя рукой по жесткой накрахмаленной простыне, он нагнулся к подушке и понюхал ее. Белье было свежим. Черт!
Он выдвинул ящик ночного столика. Пачка жевательной резинки, нераспечатанная упаковка паралгина, колечко для ключей с ключом и латунной пластиной с инициалами АА, фотография голого младенца, изогнувшегося на пеленальном столике, как гусеница, и швейцарский армейский складной нож.
Харри хотел было взять в руки нож, как вдруг услышал одиночный пронзительный крик чайки. Он невольно вздрогнул и посмотрел в окно. Сидевшей на столбе птицы не было. Он уже готов был продолжить поиски, когда внезапно с улицы донесся отрывистый собачий лай.
В следующий момент в дверях возник Халворсен:
— Сюда кто-то идет.
Сердце учащенно забилось.
— Я беру обувь, — сказал Харри. — А ты захвати чемоданчик и инструменты.
— Но…
— Когда они войдут, мы выпрыгнем в окно. Скорее!
Тявканье снаружи становилось все громче и сильнее. Харри кинулся в прихожую, а Халворсен, встав на колени перед сосновым стеллажом, не глядя швырял в чемоданчик разные кисточки, порошки и ленты для снятия отпечатков. Собачий лай звучал уже так близко, что в паузах можно было различить грозное низкое рычание. На крыльце послышались шаги. Дверь так и осталась незапертой, однако теперь уже поздно что-то предпринимать — он мог быть застигнут с поличным! Харри стоял, затаив дыхание. Он приготовился к столкновению — может, это даст Халворсену шанс уйти незамеченным. Харри не хотелось иметь на совести еще и его увольнение.
— Грегор! — крикнул мужской голос за дверью. — Вернись!
Собачий лай немного отдалился, и Харри услышал, как мужчина спускается с крыльца.
— Грегор! Оставь косуль в покое!
Харри сделал два шага вперед и осторожно повернул задвижку замка. Потом подобрал ботинки и скользнул в гостиную; снаружи раздалось бренчание ключей. Когда распахнулась входная дверь, он как раз прикрывал за собой дверь спальни.
Халворсен, сидя на полу у окна, смотрел на Харри широко распахнутыми от страха глазами.
— В чем дело? — шепотом осведомился Харри.
— Я уже вылезал из окна, как вдруг появился этот бешеный пес, — шепнул в ответ Халворсен. — Громадный ротвейлер.
Выглянув наружу, Харри едва не уткнулся в огромную распахнутую пасть собаки, которая стояла на задних лапах, передними упираясь в стену под окном. При виде Харри пес зашелся сумасшедшим лаем и начал прыгать, стараясь его достать. С белоснежных клыков его стекала слюна. Из гостиной послышались тяжелые шаги. Харри опустился на пол рядом с Халворсеном.
— В нем всего-то килограммов семьдесят, не больше, — шепнул он коллеге. — Плевое дело.
— Пожалуйста, ты первый. Я видел в фильме «Виктор», как нападает ротвейлер.
— Хм.
— На одной из репетиций им не удалось справиться с псом. Кинологу, который изображал бандита, пришлось заново пришивать кисть.
— Я думал, они надевают специальную защиту.
— Защита была.
Они прислушались к яростному лаю за окном. Шаги в гостиной стихли.
— Ну что, может, просто выйдем и поздороваемся. Все равно это лишь вопрос времени, пока…
— Т-с-с!
Снова донесся звук шагов. Они приближались к спальне.
Халворсен зажмурился, как будто он уже смирился с предстоящим унижением. Когда он открыл глаза, то увидел Харри, прижимающего указательный палец к губам.
Раздавшийся затем голос прозвучал откуда-то из-за окна:
— Грегор! Ко мне! Мы едем домой!
Собака тявкнула еще пару раз, затем внезапно стало тихо. Единственное, что слышал Харри, — тяжелое частое дыхание, его собственное или Халворсена, этого он не знал.
— Чертовски послушные эти ротвейлеры, — шепнул Халворсен.
Они дождались звука трогающейся с места машины и только тогда вышли в гостиную. Харри успел увидеть, как в конце подъездной дорожки мелькнула задняя часть джипа «чероки» цвета морской волны. Халворсен рухнул на софу и запрокинул голову.
