обитатели коттеджа, находились в подавленном состоянии. Е Няо только вступил в Обсидиан и пока не успел познакомиться со всеми членами команды, однако и он чувстовал гнетущую атмосферу. Даже со своим живым и общительным характером мужчина в последнее время не решался слишком громко разговаривать.
Спустя несколько дней наступил момент открытия двери.
Это случилось погожим утром. Лу Яньсюэ приготовила разнообразный завртак, где были даже любимые сяолунбао1 Чэн Цяньли. Юноша уплетал за обе щеки и походил на хомяка, запасающего еду впрок.
1Разновидность китайских пирожков баоцзы, приготовленных на пару. Сяолунбао небольшие по размеру, отличаются тонким тестом, разнообразными начинками и бульоном внутри. Считаются местным блюдом в Шанхае и окрестностях.
Линь Цюши, впрочем, ел без особого аппетита. Он чувствовал себя как родитель, дети которого сдают государственный экзамен. Остальные, скорее всего, ощущали примерно то же самое, хотя цена за провал за дверью была неимоверно страшнее, чем неудача на экзамене.
Как раз во время завтрака близнецы Чэн вдруг поднялись из-за стола и отправились на второй этаж.
Провожая их взглядом, Линь Цюши мгновенно понял, что произойдёт далее. По необъяснимой причине он ужасно занервничал, даже не смог удержать в руках палочки, со стуком упавшие на стол.
Единственная девушка в Обсидиане, Лу Яньсюэ, вымученно улыбнулась:
— С ними ведь всё будет в порядке? Жуань-гэ?
Жуань Наньчжу сидел рядом с Линь Цюши, опустив взгляд. На вопрос Лу Яньсюэ он не дал ответа.
Даже он сам не мог гарантировать, что выйдет из десятой двери живым.
Обычно, пока кто-то находится за дверью несколько дней, в реальности проходит всего десять-пятнадцать минут.
Линь Цюши никогда не думал, что десять минут могут длиться так мучительно долго. Он не отрывал взгляда от наручных часов, наблюдая за секундной стрелкой, перемещающейся по циферблату, и невольно задержал дыхание до тех пор, пока не почувствовал, что задыхается.
— Я бы выпил чего-нибудь, — нервно заговорил Чэнь Фэй, поднимаясь из-за стола. — Кто-нибудь хочет выпить?
Линь Цюши кивнул.
Задержав на нём взгляд, Жуань Наньчжу всё же не стал возражать.
Поэтому Чэнь Фэй открыл бутылку маотайской водки и налил всем по рюмке крепкого алкоголя с самого утра.
Солнце пробивалось через окно, бросая на пол длинные полосы лучей, но от него нисколько не чувствовалось тепла. Линь Цюши пригубил немного водки, в комнате воцарилась пугающая тишина.
Приговор, который они ждали, наконец был объявлен.
В девять часов восемнадцать минут наверху раздался крик.
Как и все остальные, Линь Цюши резко переменился в лице. Второпях поднявшись по лестнице, они обнаружили близнецов, которые должны были сидеть на кровати в спальне.
Только сейчас один из них прижимал другого к груди, а у второго изо рта непрерывно текла кровь… Линь Цюши никогда не видел столько крови. Толчок за толчком, она окрасила простынь в красный, ковёр и вообще всё перед глазами.
— Нет!!! Нет!!! — раздался вопль, похожий на крик отчаяния умирающего. Это плакал навзрыд оставшийся в живых. — Не оставляй меня, Цяньли, Цяньли…
Чэн Цяньли на руках брата, похоже, совсем обессилел — он широко распахнул глаза, но взгляд его уже начал затуманиваться. Он лишь медленно провёл пальцами по щеке Чэн Исе, вымученно улыбнулся и тихо позвал:
— Брат.
— А-а-а-а!!! — закричал Чэн Исе, будто лишившись рассудка, в горе и отчаянии, словно своими глазами наблюдал, как часть его собственной души медленно покидает его.
— Скорее, звоните в «сто двадцать2»! — лицо Лу Яньсюэ уже заливали слёзы, и всё же девушка дрожащими руками набрала номер скорой, потом бросилась к Чэн Цяньли и схватила его за руку: — Цяньли, Цяньли, держись, Цяньли…
2Номер скорой помощи.
Чэн Цяньли молчал, жизнь в его глазах постепенно угасала, тело становилось всё слабее, он походил сейчас на цветную картину, с которой сходили все краски. Его уже окутывала ледяная аура смерти. С трудом приоткрыв рот, он позвал «брат», потом приложил все усилия, чтобы выдавить:
— Не грусти.
Линь Цюши закрыл ладонями лицо, медленно отвернулся и прислонился к стене, совершенно истощённый морально.
В ушах, словно жуткая похоронная мелодия, звучал плач Лу Яньсюэ и Чэн Исе.
Какой толк вызывать скорую? Все они знали, какова цена неудачи.
Чэн Исе в конце концов отказался от помощи врачей. К тому времени Чэн Цяньли уже перестал дышать. А он не хотел ни на миг отпускать из своих объятий любимого младшего брата.
Жуань Наньчжу всё это время ничего не говорил. Только когда стало ясно, что Чэн Цяньли больше нет, он принёс из ванной чистое полотенце, присел рядом с Чэн Исе и стёр следы крови с лица погибшего мальчика.
Чэн Исе молча наблюдал за его действиями. Все звёзды в его глазах упали, осталась лишь безграничная темнота.
— Жуань-гэ, — наконец заговорил юноша.
Жуань Наньчжу поднял на него глаза.
— Я ухожу из Обсидиана.
Их взгляды встретились, и Жуань Наньчжу прекрасно его понял, поэтому ответил:
— Возьми отпуск на время.
Чэн Исе молчал.
Жуань Наньчжу положил руку ему на плечо — любые слова теперь были бесполезны. Другой рукой он осторожно коснулся щеки Чэн Цяньли, которая уже была холодной, прежнее тепло испарилось навсегда.
— Я ошибался, — произнёс Чэн Исе. — Ты был прав.
Жуань Наньчжу не знал, что сказать, только тихонько кашлянул, словно подавляя эмоции, застрявшие в горле.
— Эта дверь оказалась невероятно сложной, и в конце остались только мы вдвоём, — спокойно заговорил Чэн Исе, опустив голову и глядя на своего брата. — Он был глупым всю жизнь, и лишь в этот раз поумнел. — На его лице не отражалось ни боли, ни страдания, только слёзы катились из глаз, словно он уже не мог их контролировать. — И лишь в этот раз поумнел, — повторил Чэн Исе, прислоняясь лбом ко лбу Чэн Цяньли. — Это всё я виноват.
Чэн Цяньли всегда казался старшему брату неповзрослевшим ребёнком. Но теперь ему и не нужно было взрослеть.
Он никогда не отметит свой восемнадцатый день рождения, его время остановилось в тот момент и больше не продвинется ни на минуту, ни на секунду дальше.
Никто не произнёс ни слова утешения, никто не сказал Чэн Исе, что он должен держаться и быть сильным, что всё пройдёт. В душе все
