– Он классный парень, твой муж, – шепотом сказал мне на ухо незаметно подошедший сзади Егор. – Жаль, если с ним что-нибудь случится. Не правда ли?
Я резко обернулась, но моего мучителя уже не было. На сегодня он исчез окончательно, снова лишив меня покоя.
Все воскресенье я представляла себе, как буду шпионить за Горчаковым, и это приводило меня в отчаяние. «Почему я? Почему не Липа, например? А это отвратительное предписание забраться к шефу в постель!» Задание явно было с душком, но что же делать?
В понедельник я впервые за время работы на фирме изменила своим принципам и явилась на службу в открытом коротком платье. По моим личным стандартам, это почти что порнография. Липа даже внимания не обратила на мой вид: все игрища, касавшиеся взаимоотношений полов, она стойко игнорировала. Если ее кто-нибудь не втягивал в спор, конечно. Тогда – берегись. Она могла вогнать в краску кого угодно.
Зато Горчаков, кажется, был слегка озадачен. Еще бы! Я вечно изображала из себя одуванчик, а тут вдруг голые плечи, длинные ноги – с ума сойти.
– Здравствуйте, э-э-э… – сказал он и, замешкавшись на пороге, тупо глядел на меня несколько долгих секунд.
Я в ответ мило улыбнулась и в унисон Липе пропела:
– Здра-а-авствуйте!
Горчаков был моей тайной любовью. Мечтой, причем изначально недосягаемой. Это было примерно то же самое, что влюбиться в какого-нибудь Тома Круза. Горчакова тоже нельзя потрогать руками, хотя каждый божий день я подходила к нему так близко, что чувствовала запах его туалетной воды. Он, конечно, не знал, как я к нему отношусь. Скажи ему кто-нибудь, что он возбуждает в своей исполнительной помощнице жаркие чувства, думаю, он просто не поверил бы.
Горчакову исполнилось тридцать лет. Метр восемьдесят два, приятное лицо со всеми атрибутами мужественности, каштановые волосы, потрясающе выразительные глаза. Короче, у него были все данные для того, чтобы покорять женщин. Но он покорил одну-единственную, свою жену. Ее именем он назвал фирму.
Я ни разу не видела Альбину Горчакову, но мне было достаточно короткого замечания Липы: она красавица, и ей всего двадцать один год. Поскольку их сыну Жене недавно исполнилось три, выходило, что брак для девушки был ранним, а любовь наверняка пылкой. Горчаков постоянно звонил ей по телефону со службы, интересовался, как дела. Заметьте – не она ему, а он ей. Вот что такое примерный семьянин! Я до слез завидовала этой женщине.
Раскрыв блокнот, я написала сверху число, потом цифру 1 и старательно вывела: «Пришел на службу в 10.00, скрылся в своем кабинете». Интересно, может ли эта информация навредить Горчакову? Через полчаса он вызвал меня к себе. Кто-то что-то напутал с последним договором. Пытаясь разобраться в бумажках, я наклонилась над сидящим в кресле шефом, начисто лишив его возможности избежать близости моего декольте.
В разгар нашего диалога в кабинет зашел заместитель Горчакова Степан Потоцкий. Этот сразу оценил мой вид, поцокал языком и, позабыв на время о делах, завел какой-то игривый разговор. Наконец Горчаков напомнил о себе сухим покашливанием, и я ретировалась. На сегодня достаточно. Я записала в свой блокнот еще пару пунктов, не забыв упомянуть визит Потоцкого и звонок шефа жене.
По мере приближения конца рабочего дня на душе у меня становилось все противнее. Одно дело – стучать на нелюбимого шефа, и совсем другое – на любимого мужчину. Листок из блокнота жег мне руки. Я сунула его в сумочку и медленно двинулась в сторону «Белорусской». Все во мне бунтовало против этой поездки. Ноги не шли, сделавшись пластилиновыми, горло пересохло, руки тряслись.
Я немного постояла перед входом в метро, потом плюнула и, достав из сумочки злосчастный листок, бросила его в урну. Отряхнув руки, словно от какой-то гадости, я отправилась гулять по дорогим магазинам. Когда фээсбэшники позвонят (а они позвонят обязательно!), я скажу, что передумала. Что просто не могу предавать своего шефа. Что для меня это настоящая пытка. Лучше уж я уволюсь.
Мысль об увольнении пугала. Уволиться – означает потерять из виду объект своего обожания. Ради чего я должна жертвовать личным счастьем?
Егор дал о себе знать в десять часов вечера. Я только вышла из душа и, включив фен, едва не прозевала телефонный звонок.
– Ну? – спросил он, не считая нужным представляться. – Почему вас не было в условленном месте?
От его голоса все мои внутренности мгновенно сжались в комок. Туда же попал и язык. Я еле-еле вытащила его из общей кучи-малы и промямлила:
– Я подумала и посчитала это непорядочным. Ну… следить за своим начальником. Который мне как отец родной…
– Послушайте, девушка, – процедил Егор. – Кажется, вы в субботу плохо меня расслышали. Я кое-что сказал про вашего мужа. Ведь он вам дорог? Хотя бы как материальный источник существования?
– Зачем вы меня пугаете? – возмутилась я. – Это некрасиво!
Егор рассмеялся в трубку, как Фантомас в одноименном фильме – с отчетливыми раздельными «ха-ха-ха».
– Я вас не пугаю, а предупреждаю, – прошипел он. – А предупреждаю я всего один раз. Понятно?
Телефон посылал короткие гудки прямо в мой мозг, лихорадочно искавший способ избежать ловушки. Они угрожают. Матвей – самая близкая мишень. Еще у меня был младший брат в Смоленске, а у него, в свою очередь, умница-жена и двое очаровательных детишек. Я поняла: если что – дело дойдет и до них. Где же выход?
Вторник прошел гораздо хуже, чем понедельник. Несмотря на то, что я снова облачилась в свое старое платье, Горчаков поглядывал на меня с подозрением и разговаривал как-то странно, будто я только что перенесла мозговую горячку. Липа оставалась невозмутимой, словно факир в окружении восторженной публики.
– Жара действует на умственные способности мужчин, – сделала она вывод после того, как Горчаков вышел в приемную, молча постоял на пороге, стушевался и снова скрылся в своем кабинете.
– Мне кажется, его потрясло то, что вчера я пришла на работу полуголой, – честно призналась я.
– Так это ж было вчера. Думаешь, он настолько впечатлительный?
Я пожала плечами. И тут на моем столе зазвонил телефон. Это снова оказался Егор. Наверное, он решил начать психическую атаку.
– Марина Александровна? Надеюсь, вы сегодня придете?
– Нет, не приеду, – дрожащим голосом заявила я. – Я же вам все популярно изложила вчера.
– И не передумали? – с преувеличенным сожалением сказал он. – Наверное, я плохо все объяснил. Ну ничего, в следующий раз постараюсь сделать это более доходчиво.
Я положила трубку на рычаг, попав только с третьего раза. В горле у меня стоял ком, я готова была разреветься. Две слезинки повисли у меня на ресницах. В этот момент в поле моего зрения снова появился Горчаков.
– Что случилось? – тревожно спросил шеф, подходя к моему столу.
– Ничего, – пробормотала я. – Все в порядке.
– Я же вижу, что нет.
– Какой-то тип добивается от нее взаимности, – сказала со своего места Липа, нимало не смущаясь. – Наверняка чем-нибудь шантажирует. Я права, Мариша?
– А вы разве не замужем? – растерянно спросил шеф.
Липа фыркнула, собирая свой портфель, я предпочла просто кивнуть.
– И что ваш муж, он… м-м-м… никак не реагирует на ситуацию?
Липа жизнерадостно попрощалась с нами и вышла из офиса. Слезинки сорвались с ресниц и покатились по щекам, подгоняемые следующими.
– Он… Он ничего не знает, – пробормотала я, пытаясь остановить слезы.
Почему-то мне казалось, что, проявляя ко мне повышенное внимание, Горчаков как бы играет на руку фээсбэшникам.
– Я не могу вам чем-то помочь? – неуверенно спросил шеф.
– Нет, ну что вы, Сергей Алексеевич! Мне так неловко. Я сама разберусь. Но все равно спасибо за предложение.
Воспользовавшись тем, что рабочий день уже кончился, я стремглав выскочила из офиса и, зорко оглядевшись по сторонам, ринулась в сторону метро. Остановилась у газетного лотка, чтобы отдышаться. Люди спешили по своим делам, сосредоточенные и уставшие. Но мне почему-то казалось, что среди них обязательно есть некто, интересующийся моей персоной. Едва я об этом подумала, как ко мне подскочил щуплый парнишка лет четырнадцати.
– Марина Александровна? – громко спросил он. – Меня послали передать вам это.
Он подождал, пока я разверну протянутую бумажку. На ней был отпечатан номер телефона, абсолютно мне незнакомый.
– Вас просили сегодня после десяти позвонить по этому телефону и представиться. Просто назовите свою фамилию, и все. Обещаете?
«Они с ума сошли, – подумала я. – Вербуют детей». А вслух сказала:
– Обещаю.
Пацан в ту же секунду испарился, а я спрятала бумажку в одно из отделений кошелька. Шпионские страсти, черт побери! Удастся ли мне отделаться от этих типов? Поверят ли они, что я не разболтаю Горчакову о слежке? Ведь логично предположить, что, если я отказалась следить за ним, федералы поставят на это дело кого-то другого. Того же Потоцкого, к примеру. Почему нет? А я возьму и предупрежу шефа. Может быть, поэтому они продолжают нажимать на меня?
