они знакомы очень давно. Девушка сказала, что после школы собирается поступать на учёбу в областной пединститут на факультет иностранных языков.
Сёма признался, что тоже очень любит немецкий язык, а после окончания техникума собирается получить другую профессию. Тоже поступить в вуз, только на факультет русского языка и литературы. Он вспомнил стихи Гейне, начал читать вслух: «Ich wajs nicht, Was soll es bedeuten, das ich so traurig bin…». Девушка тут же подхватила. Дуэтом дочитали. Полина мечтательно промолвила: «Лорелея» – чудесное стихотворение !..»
За разговорами незаметно прошло время. Они повернули назад и пошли по направлению к клубу. Подруги жили недалеко от клуба и друг от друга. Поравнялись с домом Оли. На скамейке парочка сидела уже в обнимку. Вскоре подошли Валера со Светой. Завели общий разговор. Потом проводили по очереди девочек и отправились к себе. Настроение у парней приподнятое. Эдик поделился впечатлением от сладких поцелуев с Олей. Приятели не могли похвастать скорыми успехами, однако полны были очарования от девчат.
С тех пор каждый вечер они провожали девушек и уединялись с ними. Местные парни стали неприветливыми с практикантами. Костя и Олег временами зло поглядывали на них в клубе и о чём-то говорили между собой при этом. Но те не обращали на это внимания. Вначале пары выходили из клуба вместе, шли по главной улице, оживлённо разговаривая, а затем расходились по переулкам на лавочки.
У Семёна с Полиной оказалось много общего. Многие любимые писатели, поэты, литературные герои, кинофильмы, песни. У них всё возрастал взаимный интерес. Дивное чувство постоянного ликования – то тихое, то восторженное переполняло душу Сёмы. Из-за этого все люди казались замечательными, село Камышное – самым чудесным местом в мире.
Во время работы у Сёмы вдруг возникал образ Полины, и он начинал негромко напевать, не обращая внимания на насмешливые замечания Эдика. Валера тоже иногда говорил, как он знакомится с девичьими прелестями своей подруги.
Семёна возмущала такая болтовня. Его чувство было чистым, возвышенным. Эдуард хмыкал, самодовольно улыбался, временами цедил: «Ну что ты как телёнок…»
В четверг Семён с Полиной заговорились на скамейке возле её дома допоздна. Камышное давно спало, кругом стояла глубокая тишина. Сказав, что ей пора идти, девушка встала. Вместе они подошли к высоким воротам. Разговор продолжался. Расставаться не хотелось. Повеяло ветерком.
– Ты, наверное, замёрзла в одном платье, – заметил Семён, – накинь мой пиджак.
– Тогда тебе будет прохладно, – возразила девушка.
– Ну давай вместе друг друга погреем, – неожиданно для себя расхрабрился Резонов. Сам себе удивляясь, стоя вполоборота к ней, под пиджаком осторожно обнял подругу. Он испытывал особое очарование от близости девушки. Сёма вспомнил фильм, где лихой моряк обнимал свою возлюбленную, укрывая её от бури. И сам представил себя таким мужественным матросом. Да что матросом – он теперь был словно корабль – бриг, хранящий нежную фею.
Вдруг лёгкое прикосновение к возвышавшейся мачте заставило бриг дрогнуть. Полина тоже решила обнять его, при этом правая рука её нечаянно задела брюки впереди.
Сёма стоял потрясённый. Его возвышенная платоническая влюблённость ещё не перешла в следующую стадию – любовь-страсть, поэтому он оказался в замешательстве. До этого он испытывал при мыслях о Полине и рядом с ней жаркие приливы к сердцу, даже что-то подобное лёгкому головокружению. Но, оказывается, есть некоторые части тела, как бы живущие сами по себе.
Сёма не знал, что говорить и что делать. Сердце у него бухало так, что отдавалось в ушах. Он глубоко вздохнул и неловко потянулся своими губами к устам любимой. Но лишь прикоснулся к верхней губке, как Поля ласково промолвила: «Не надо, Сёма». Вслед за этим она отстранилась от юноши. Его руки опустились, и одна рука случайно задела упругую девичью ягодицу. Сёму как будто током ударило.
Полина открыла дверь и впорхнула в ограду. Тут же выглянула, мягко произнесла: «До свидания». Вслед за этим закрыла дверь, задвинула засов, каблучки её туфель застучали по деревянной дорожке.
Семён стоял остолбеневший. Затем вздохнул, повернулся и медленно пошёл. Сладко ныла напряжённая «мачта». Все ощущения и впечатления смешались у него в голове. Душа его пребывала в смятении. В ней боролись между собой стыд и предчувствие огромного счастья, возникало, вихрилось, клубилось нечто новое, непонятное, таинственное. Он поднял голову: с неба луна и звёзды взирали как будто сочувственно, не обещая при этом разгадки тайны.
Весь следующий день Семён молчал, уйдя в себя. Вечером он боялся встретиться взглядом с Полей. Но та радушно приветствовала его. У Резонова отлегло от сердца, он вновь заговорил так, как и прежде. Но в их отношениях появилось что-то новое. То и дело он нечаянно останавливал взгляд на Полиной груди.
В этот день Валера уехал в город к родственникам. Вернуться обещал утром. После фильма приятели с подругами проводили Свету до дома, улыбнувшейся им на прощание улыбкой Джоконды. Затем обе пары направились вдоль села. В разговоре блистал Эдуард, знавший множество анекдотов. Его полное лицо улыбалось. На голове у него красовалась модная в то время цветастая кепочка из тонкой материи. Сёме она напоминала детскую панамку. Оля заливисто смеялась каждой остроте. Сёма осмелился только взять под руку свою девушку.
Пройдя довольно далеко, услышали, что за ними на некотором расстоянии движется толпа парней. Слышались отрывистые фразы, злой смешок.
Когда пары приблизились к дому, где они проживали, толпа нагнала их. Олег желчно спросил:
– Далеко направились, сударики?
– А это не твоё дело, – строго сказала Полина.
– До вас, девочки, мне дела нет, а вот с дружками вашими нам поговорить надо, – заявил Олег.
– Да, девчата, посидите вон на лавочке у бабы Стеши, у нас до ваших парней дело есть, – промолвил веско Костя.
Девчата стали возмущаться. Тут Костин братец, семиклассник Вовка подскочил к Эдику и схватил его кепочку с возгласом: «Модник, дай шляпу поносить!» Эдик выхватил кепку, и тут же получил плюху кулаком от Кости. Девчонки возмущённо закричали. Одноклассники захохотали. Пары двинулись дальше. Настроение у них испортилось.
Толпа вновь догнала их. Опять кто-то сдёрнул с головы Эдика модный убор, и вновь после его попытки вернуть кепочку ему треснули по лицу. Эдик ошеломлённо молчал, сжимая модную кепку. Девчата громко возмущались.
Неожиданно для себя Семён заорал откуда-то взявшимся басом:
– Эй вы, что, смелые – двадцать против двоих?! Пошли вон, а не то я за себя не ручаюсь!
От неожиданности все остановились, уставившись на отчаянного человека.
Тут опять выскочил как чёртик из табакерки Костин братец и со словами: «Да что вы на него смотрите!» – хлопнул Семёна по лицу и отскочил, спрятавшись за спинами. Сёма рванулся к нему. Но на пути встал Костя, который нанёс удар – не смазанный, как у братишки, а весьма ощутимый. Резонов дал ему
