– Снаряд! – кричит Бугров.
Танк мчится по деревне. Подминает какой-то немецкий автомобиль.
Из-за дома вылетает подвода с обезумевшей лошадью, на ней немец. Он пытается отвернуть, развернуться… Напрасно, подвода переворачивается, танк давит ее. Лошадь, вырвавшись из оглобель, несется дальше, дико вращая мордой.
Танк вдруг замирает…
– Бронебойный, командир! – кричит Найденов.
Бугров припадает к прицелу. Перед его глазами – деревенская улица. Видно перевернутую подводу, горящий грузовик, чуть дальше – кусок церковной стены, а за ним – сарай… Откуда-то появляется окровавленный немец без руки. Он без плача и крика тупо бредет по улице, падает… Вдруг сарай начинает двигаться, и из него появляется танк с крестом. Его башня начинает разворачиваться.
– Бронебойный! – хрипит Бугров.
«Тридцатьчетверка» стреляет, и «немец» взрывается. У него отлетает башня. Из танка выпрыгивает горящий танкист, катается по земле, пытаясь загасить пламя…
– Вперед! – кричит Бугров.
Найденов припал к триплексу. Танк огибает еще один дом. И в этот момент машина содрогается от удара. Танк заполняется дымом.
– Попали! – кричит Бугров. Он рывком открывает крышку люка и выскакивает наружу. Следом за ним – заряжающий. Из своего люка вылезает Найденов. Мимо танка пробегают наши пехотинцы…
Бугров спрыгивает с танка, обходит машину, подходит к Найденову, осматривающему разбитые катки и гусеницу.
– Ну что?! – спрашивает Бугров у Найденова.
– Часа за два управимся, – отвечает Найденов.
Бугров осматривается. Они на окраине села. Бой затихает. Он видит несколько немецких танков, уходящих по опушке в сторону леса. Метрах в десяти останавливается другая «тридцатьчетверка». Из нее выбирается майор Колядко с почерневшим от копоти лицом, в разорванном комбинезоне, с пятном крови на нем. Подходит.
– Ты что, ранен? – спрашивает Бугров.
– Так… зацепило… Если бы не ты, Николай, всю бригаду сожгли бы… Откуда эта батарея, черт их дери…
– Откуда?! – кричит Бугров. – Я у тебя хочу узнать, откуда!.. Где эта разведка дерьмовая?! Где Петров?!
– Петров тяжело ранен… – отвечает Колядко. – Не было пушек, Николай… Не было их!..
Бугров тяжело вздыхает.
– Ладно… Организуйте преследование…
– Есть!
– Я с тобой поеду, а то меня того… малость потрепали, козья ножка!
Бугров поворачивается, подходит к Найденову.
Тот вытягивается. Бугров смотрит пристально прямо ему в глаза.
– Найденов, откуда ты узнал про эти… про зенитки немецкие?
Найденов молчит.
– Их не было, Найденов, не было, – медленно выговаривая слова, произносит Бугров.
– Да, – отвечает Найденов. – Их не было. Немцы развернули их за сорок минут до нашей атаки.
Бугров молчит.
– Откуда ты это знаешь?
– Мне он сказал, – отвечает Найденов
– Кто он? – не понимает Бугров.
– Он, – Найденов кивает головой на свой танк.
Бугров, кажется, готов лопнуть от гнева. Но сдерживается.
– И про мины он сказал? – произносит он. Найденов молчит, потом отвечает:
– Да, про мины тоже…
Бугров молчит, потом поворачивается, идет к танку Колядко. Уже взобравшись на него, оборачивается к Найденову:
– Машину отремонтируешь и догоняй бригаду…
Исчезает в люке. Танк трогается.
Найденов провожает его взглядом, возвращается к танку. Видит стрелка-радиста – тот блюет шагах в пяти.
– Чего он?
– Вот, увидел, – отвечает заряжающий и тычет в гусеницу, где между катков видна оторванная по запястье рука с обручальным кольцом.
Найденов равнодушно отворачивается.
– Ладно, ждем ремонтников, – говорит он и отходит. Присаживается на корточки, закуривает.
Мимо проходят танки, самоходки, идут пехотинцы. Видно, что деревня уже полностью занята советскими войсками.
Несколько пехотинцев располагаются у покосившегося заборчика, прямо напротив танка Найденова.
Один молодой, но, видно, уже бывалый, подходит к нему:
– Дай закурить, друг…
Найденов достает пачку папирос.
– Ух, ты, папиросы! – удивляется боец. Закуривает.
Отходит. Стоит посередине дороги, совершенно бесцельно, просто курит. Мимо ведут человек пять пленных.
– Егоров! – окликает курившего конвоир. – Глянь, тут земляк твой… Ты ж вроде из-под Иванова.
Он показывает на одного из немцев.
– Какой земляк? – удивляется Егоров.
– Да вот этот… Он русский, говорит, из-под Иванова.
– Из-под Иванова, говоришь, – Егоров подходит к человеку, которого назвали его «земляком».
Это парень лет двадцати, в немецкой шинели, он стоит весь бледный, уставившись глазами в землю.
– Ты откуда? – спрашивает Егоров.
– Из Дмитровского, – тихо отвечает «земляк».
– Из Дмитровского? – Егоров присвистывает. – Это что ж, с той стороны реки?.. А я из Чаус… Знаешь Чаусы?
– Знаю… – кивает парень. – Там школа, мы туда в школу ходили…
– Правильно, – оживает Егоров, – школа…
Замолкает.
– Там Нина Александровна, – говорит парень. – У нас классным руководителем была.
Егоров молчит. Курит.
– А к немцам-то как попал? – спрашивает он.
Парень смотрит в землю.
– В плену был, – отвечает. – Страшно было.
– А в своих стрелять не страшно?
Парень молчит. Лицо его словно сереет, вытягивается, уменьшается.
Егоров отступает на шаг, вскидывает автомат и бьет короткой очередью.
Парень падает, переворачивается и затихает.
Найденов курит. Лицо его бесстрастно.
К Егорову подлетает офицер.
– Ты что?! Ты что делаешь?! – ругается он. – Пленных колотишь?
– Он наш, – равнодушно произносит Егоров. – Из власовцев.
Офицер сконфужен.
– Ну и что, наш?! – восклицает он. – Ну, ты бы его хоть в сторонку отвел! Вот черти!!!
Найденов курит. Смотрит куда-то вдаль, где под лесом встает большое жаркое солнце.
Штаб Жукова
За длинным столом – генералы и двое мужчин в штатском. Во главе стола – маршал Жуков. Все слушают майора Федотова, который допрашивал пленного немецкого танкиста.
– Впервые он был замечен в Полесье, – говорит Федотов. – Все «тигры» вязли в болотах, а он – нет. Уничтожал целые танковые батальоны. Потом проявился на севере. Потом – на юге. Каждый раз оказывался в нашем тылу, расстреливал десятка полтора наших танков и самоходок. И исчезал в лесах…
– Как это так получается, что пятнадцать наших танков не могут уничтожить один фашистский? – произносит Жуков.
– Это не серийный танк, Георгий Константинович, – говорит мужчина в штатском. – Я выскажу общее мнение: он у немцев один-единственный. Если его не берут снаряды САУ-152 и «ИСов», созданных нами специально против «тигров», значит, у него лобовая броня – минимум 250 миллиметров. Но тогда он должен весить 100 тонн с гаком. И чтобы такой тяжеловес мог маневрировать – на нем должен быть уникальный двигатель… А самый мощный серийный немецкий танковый мотор – только 700 лошадиных сил. Это явно недостаточно для такой машины… Ну а массовый выпуск еще более сильных танковых двигателей – полная химера! Так что мы имеем дело с одним-единственным танком.
– Однако мне доложили, что этот один-единственный танк неделю назад расстрелял шестнадцать танков и шесть самоходных артиллерийских установок генерала Смирнова, – говорит Жуков. – Вчера – еще пятнадцать…
Смотрит на генерала Смирнова.
– Так точно, товарищ маршал, – встает Смирнов.
– Расстрелял и исчез… – произносит Жуков.
– Так точно.
– И куда он исчез? В преисподнюю?
Смирнов молчит.
– У вас что, силенок не хватает заткнуть этому «тигру» глотку? – говорит Жуков. – Усильте разведку, установите его местонахождение, сосредоточьте там батальон «ИСов». Два батальона, в конце концов. И покончите с этим делом.
– Думаю, Георгий Константинович, для этого нужны не «ИСы», – говорит мужчина в штатском. – Они тяжеловаты, их орудия превосходят калибром орудия «тигров», но уступают им в скорострельности…
– Ваши предложения? – говорит Жуков.
– Пойти по пути немцев. Сделать один-единственный экземпляр улучшенного «Т-34-85». Его пушка с 500 метров пробьет подкалиберным любую броню. За счет установки стабилизатора дать возможность вести прицельный огонь на ходу. Усилить броню, а для сохранения маневренности – поставить форсированный двигатель.
– Срок?
Мужчины в штатском переглядываются.
– Месяц, – говорит один из них.
– За месяц сделаете такой танк?
В голосе Жукова – явное недоверие.
– Он уже почти сделан, – говорит второй мужчина. – На 183-м заводе в Нижнем Тагиле. Остались кое-какие доработки. И подобрать соответствующий экипаж.
– Тогда – две недели, – говорит Жуков и смотрит на Смирнова. – Об экипаже позаботится генерал Смирнов.
* * *
Дико завывая, пикирует немецкий бомбардировщик. Из-под крыльев отрываются бомбы, несутся к земле. Одна, черная, стремительно врезается в трансмиссию «тридцатьчетверки». Взрыв… Огонь…
