Карен Георгиевич Шахназаров, Александр Эммануилович Бородянский
БЕЛЫЙ ТИГР
Киносценарии по мотивам романа Ильи Бояшова «Танкист, или «Белый Тигр»
[битая ссылка] [email protected]
От издательства
Уважаемые читатели!
Перед тем как вы откроете эту книгу, мне бы хотелось объяснить, почему в ней приводятся два сценария к фильму Карена Шахназарова «Белый Тигр». На мой взгляд, это вполне самостоятельные произведения, но они, конечно, не настолько отличаются друг от друга, чтобы помещать их в одном издании только из-за текстовых различий. Сделано это потому, что первый сценарий – литературный, написан до съемок, а второй подготовлен как пошаговая инструкция, и в нем сохранены комментарии, которые Карен Георгиевич делал во время работы. Литературный сценарий – это идея, «рабочий» вариант – ее реализация. Для нас же это возможность посмотреть, что происходит «за кадром» и обычно скрыто от непосвященных.
Леонид Рожников,
директор Издательства
«Проспект»
От автора
В моей карьере «Белый Тигр» – пока единственный фильм о войне. Съемкам предшествовали годы сомнений: мне казалось, что я не готов ни морально, ни физически. Собирался с духом я до тех пор, пока не понял, что если сил нет сейчас, то потом их тем более не будет, и решил начинать, не дожидаясь дополнительных сложностей. Тогда я уже знал, о чем будет картина: мне хотелось исследовать само явление войны, понять, прав ли Толстой, утверждавший, что война противна человеческой природе, или правы те, кто считает желание убивать естественным. Но для начала работы этого было мало – нужен был сюжет, история. Она появилась, когда я случайно прочел сначала аннотацию, а потом и сам роман Ильи Бояшова «Танкист, или «Белый Тигр». Меня заинтересовало, как автор, рассказывая о событиях Великой Отечественной, соединил вымысел и реальность, не искажая фактов и не переписывая историю. Книга, ощущением противостояния напоминавшая «Моби Дика» Мелвилла, получилась очень интересной и кинематографичной. Заручившись согласием Ильи, мы с Александром Бородянским взяли ее за основу и написали сценарий, представленный ниже.
Как я и предполагал, фильм стал серьезным испытанием: оказалось, что я многого не знал о себе и своей профессии. Дело в том, что если впервые работаешь в этом жанре, то неизбежно сталкиваешься с массой трудностей – накопленный опыт востребован лишь частично, наработанные приемы оказываются бесполезны, да и снимать приходится иногда по колено в грязи и пыли. И актерам было чрезвычайно тяжело, в первую очередь эмоционально. Мне рассказывали, как пожилой немец заплакал в павильоне, где была воссоздана картина разрушенного Берлина, а, например, актер, которому я предложил роль Гитлера, отказался от нее по принципиальным соображениям. Непросто было подобрать людей даже для массовки. Лица наших современников совсем другие, если посмотреть фотографии тех лет, это сразу заметно, и, кстати, становится понятно, почему мы победили. Но, как директор «Мосфильма», я не мог не чувствовать гордости – коллекция военной техники у нас уникальна и находится в превосходном состоянии. Все машины, а они участвовали в реальных боевых действиях 1944–1945 гг., работали безотказно, заводились с первого раза, и это, безусловно, заслуга всего коллектива студии.
Есть еще одна причина, почему я снял «Белого Тигра». Мой отец был фронтовиком, прошел всю войну, и фильм – это дань уважения ему и его боевым товарищам. Этих людей становится, к сожалению, все меньше. Нации, которая победила, уже нет, и мы живем в другой стране. Но у нашего поколения появилась возможность по-новому взглянуть на события тех лет. Тема Второй мировой огромна и вовсе не потеряла своей актуальности, скорее наоборот: некоторые вещи мы начинаем понимать только сейчас.
Карен Шахназаров
Литературный сценарий по мотивам романа Ильи Бояшова «Танкист, или «Белый Тигр»
На краю израненного воронками поля растерзанные танки «Т-34». Обгоревшие, уткнувшиеся стволами орудий в землю.
Вокруг них – тела танкистов, успевших выбраться из своих машин. Обожженные лица. Впекшиеся в головы танкошлемы. Изрешеченные пулями лохмотья комбинезонов. Бойцы похоронной команды носят их на кусках брезента к выкопанной на лесной опушке траншее.
Здесь же бригада ремонтников готовит подбитые танки к эвакуации в тыл.
Двое молоденьких ремонтников цепляют тросы к буксировочным крюкам искореженного, серого от гари танка. Отходят в сторону.
Мимо неспешно тянутся советские пехотинцы. Один из них, по виду азиат, с котелком в руках останавливается у догорающего танка, надевает штык на ружье, затем котелок – на штык и начинает невозмутимо разогревать его на танке.
Он бросает взгляд в поле, видит нескольких солдат, сгрудившихся вокруг воронки.
До него доносятся слова:
– Гляди-ка, это кто? Вроде форма не немецкая?
– Должно быть, румыны или итальянцы…
– Мадьяры это…
– Кто-кто?
– Мадьяры… Венгры то есть.
– Смотри-ка, всякой твари по паре…
– Глянь, что у него есть-то…
– Да что есть?! Их уже всех пехота ободрала…
Пехотинец-азиат невозмутимо пробует ложкой в котелке и, довольный результатом, бредет дальше, закусывая на ходу.
Он проходит мимо перевернутой танковой башни, когда оттуда двое солдатиков выволакивают половину тела танкиста. Кладут его на брезент и оторопело смотрят на остатки тела. Видно, что они потрясены. Один из них, совсем молодой, беззвучно плачет. К ним подходит пожилой капитан, бросает взгляд на останки.
– А где ж его ноги-то? – говорит он. Озирается по сторонам, видит остов танка без башни: – Идите-ка там посмотрите.
Солдаты подходят к остову танка. Один залезает внутрь. Через мгновение вытаскивает все, что осталось от нижней части тела танкиста. Кладут на брезент.
Пожилой капитан – командир ремонтников – машет рукой механикам-водителям двух танков-тягачей.
Взревев двигателями, тягачи трогаются с места. Тросы натягиваются. Танк не двигается.
Ревут двигатели тягачей. Дрожат натянутые тросы. Танк словно врос в землю.
Пожилой капитан машет рукой механикам-водителям тягачей.
Двигатели тягачей переходят на холостой режим. Пожилой капитан кричит молоденьким ремонтникам:
– Вы с передачи его сняли?!
Ремонтники бегут к танку. Открывают крышку люка механика-водителя. Один из них залезает в люк.
Пожилой капитан закуривает папиросу.
Из люка танка высовывается голова ремонтника.
– Товарищ капитан, не отцепляются!.. – кричит он.
– Что не отцепляются?..
– Руки!
– Какие руки?
– Водителя!
Пожилой капитан заглядывает в люк танка.
Перед ним, на сиденье механика-водителя, сидит нечто, похожее на человека.
Черное лицо – как африканская ритуальная маска. Под лохмотьями обгоревшего комбинезона – лохмотья потрескавшейся кожи. Две черные руки намертво вцепились в рычаги.
Ремонтник пытается оторвать их.
– Как приклеились, – пыхтя от натуги, говорит он капитану.
Двое бойцов похоронной команды подносят к траншее кусок брезента, на котором лежит извлеченный из танка обгоревший танкист. Начинают опускать его в траншею.
– Погоди!.. – говорит первый боец.
– Чего?..
– Он глаза открыл!
Оба бойца смотрят на лицо танкиста.
На черном лице – два открытых немигающих глаза.
На проселочной дороге стоит полуторка. Из кабины ее выглядывает водитель.
Перед ней бойцы похоронной команды держат кусок брезента с лежащим на нем обгоревшим танкистом.
– И куда я его повезу?.. – говорит водитель.
– В госпиталь, – говорит один из бойцов похоронной команды.
– Мертвого?..
– Он живой! – говорит второй боец. – Мы стали его в траншею опускать, а он глаза открыл.
Полевой госпиталь. Конец дня
Майор-хирург с воспаленными от бессонницы глазами в сопровождении двух женщин-военврачей и фельдшера идет вдоль лежащих на разбросанной на земле соломе только что поступивших раненых. На ходу «сортирует» их:
– Этого – в операционную… Этого – тоже… Этого – в лесок… Фельдшер делает пометки в потрепанной тетрадке, женщины-военврачи курят папиросы.
– А этого куда?.. – звучит за их спинами голос водителя полуторки.
Все оборачиваются.
Водитель и санитар несут от полуторки кусок брезента с обгоревшим танкистом.
Майор, мельком бросив на него взгляд, говорит:
– В лесок.
И продолжает осмотр раненых.
– Вы даже не осмотрели его, – говорит водитель полуторки.
– Чего его осматривать?.. – говорит майор. – Девяностопроцентный ожог. И часа не проживет.
Полевой госпиталь. Утро
В леске санитары носят на носилках умерших ночью раненых к свежевырытой траншее.
