— Она беременная.
— Ого! — вырвалось у Константина.
Он обошёл парочку и убедился в верности слов Михаила. Пузо у девушки было. Не слишком большое, но вполне выдающее нахождение под женским сердцем маленькой жизни.
— Послушайте, молодые люди, — как можно спокойнее начал говорить Соколов, обращаясь преимущественно к закусившей нижнюю губу побледневшей девушке, — нам от вас ничего не надо. Скажите только, где мы сейчас находимся?
— На дороге, — буркнул парень, вставая. Теперь он старался прикрыть женщину от солдат с погонами и трёхцветными беляковскими символами.
— Какой умный! — деланно всплеснул руками Соколов, — это мы и без тебя знаем! Где мы сейчас находимся, страна и область, какая?
— Советский Союз, Полтавская область Украинской ССР, — он посмотрел на вытянувшиеся лица солдат, оглянулся на матюкнувшегося из-за его спины Копылова. Появление ещё одной пары "белогвардейцев" изрядно опустило его настроение.
— А год, год какой? — продолжал наседать на него Соколов.
— Сороковой, — сказал парень. Добавил, после короткой паузы, на всякий случай, — тысяча девятьсот.
— Ёпрст, — Костя расстегнул замок каски, стащил её с короткостриженой головы, — ну мы попали, мужики.
— А может, врёт он? — усомнился в шофёрских словах Тор, — едут куда-то на выставку автомобильных раритетов, оделись соответственно. Ну и втирают нам про Советский Союз.
— Железную дорогу вместе со спутниками тоже они уволокли? — желчно спросил его Соколов и обрушил на взявшуюся за руки парочку град конкретных вопросов. Кто они, откуда, куда едут и что вообще в округе творится.
За десять минут выяснилось, что Сергей и Лена Костомаровы возвращаются из райцентра в родное село. Командированный директором МТС получать дефицитные пиломатериалы Сергей забрал домой находящуюся на восьмом месяце беременности жену, гостившую у своих родственников. Действительно, кузов полуторки был плотно забит половыми досками и промышленного изготовления оконными блоками без стёкол. Здание конторы надо сдать надо к концу полугодия, а рамы и прочее по разнарядке получили только вчера. Поэтому пришлось гнать Сергея с раннего утра на орсовскую базу, где только поздним пятничным вечером разгрузили вагоны со стройматериалами.
— Подожди, какая пятница? — изумился Соколов.
— Пятница, двадцать второго июня, — в свою очередь удивился Сергей, — а почему это вас так удивляет?
— Потому, — медленно сказал сержант, — что у нас вчера была суббота, двадцать первого июня, — он сделал паузу, — две тысячи восьмого года.
Не вмешивающаяся в мужской разговор Лена охнула, торопливо прикрыла рот ладонью.
— Так вы что, из будущего? — с распахнувшимися от удивления глазами спросил у сержанта Сергей
— Из будущего, — мрачно подтвердил Соколов, — да не пялься ты так на нас, как на врагов народа. Мы служим в Российской, бывшей Советской армии. Преемники, так сказать.
— Как… бывшей? — изумилась девушка. Сергей только хлопал глазами.
— Это долгая история, — ответил сержант, — езжайте.
— Но… — попытался возразить Костомаров, но был жёстко оборван Константином.
— Езжайте, кому говорят. О нашей встрече никому ни слова. Если не хотите в ГУЛАГ попасть по пятьдесят восьмой статье и ребёнка сиротой оставить. Меньше треплетесь – больше живёте! Ясно?
Чуть ли не силком усадив Костомаровых в машину, сержант ещё раз повторил.
— Никому, даже маме родной! Считайте, что вам всё привиделось. От перегрева.
Уже глядя вслед ползущей на восток машине, Соколов сказал сгрудившимся рядом бойцам.
— Пару книжек читал про попавших в Советский Союз пацанов, но никогда не думал, что попаду сам.
Смачно сплюнул на обочину, прицепил к ремню каску, скомандовал общий отход. Уже не таясь, разведчики зашагали на северо-восток, где их ждал привычный ход времени, весьма ограниченный, правда, в пространстве.
Но пока они об этом совсем ничего не знали.
* * *
— Что там ещё? — сидевший рядом с водителем прапорщик Загорудько нервно дёрнулся, забыв о всякой солидности. Какая, к чертям, важность и манерность в момент неизбежного нагоняя! Изрядно прослуживший ещё в советской армии "Газ-66" или попросту "шишига" заглох на полном ходу и на остатках инерции медленно съехал с асфальта на присыпанную щебнем обочину.
В нагрудном кармане прапорщика забренчал телефон. Вздохнув, Сергей Владимирович вытащил видавшую виды "Нокию" и нажал кнопку приёма вызова.
— Загорудько, что за….! Весь график летит к….! — яростный бас начальника колонны капитана Федорука подробно обрисовал перспективы полёта сорванного графика движения, с точным указанием места его печального приземления и роли Загорудько в этом прискорбном событии. Капитан орал, как сто вошедших в боевой раж индейцев и звонкие эпитеты доносились в кабину "шишиги" без малейших потерь в сотовом трафике. Сергей Владимирович попытался вставить пару слов, но был безжалостно послан по известному народному адресу. В заключение пламенной речи капитан объявил, что колонна уходит дальше, оставляя Загорудько один "Уазик" ВАИ для охраны и крепкое пожелание как можно быстрее исправить поломанное и наверстать упущенное.
Скисший прапорщик вернул телефон в карман и обратил начальственный гнев на водителя.
— Что сидишь!? Чини….. эту….! — дальше последовал щедрый набор эпитетов так некстати сломавшегося средства передвижения. Причём в третий раз за последние сто сорок километров, отделявшие прапорщика от складов в Лозовой, покинутых военной автоколонной всего шесть часов назад.
Вцепившийся в руль солдат-первогодок только и смог сказать
— Товарищ прапорщик, надо поднять кабину.
— А чтоб тебя! — на остатках вышедшей злости прапорщик выругался и грузно слез на обочину, даже не хлопнув напоследок дверцей. Стал рядом, достал пачку "Парламента", торопливо закурил. Скрипнув и брякнув, кабина с шумом откинулась вперёд, открыв постороннему глазу видавшие виды автомобильные внутренности. Водила торопливо подвесил на какой-то выступающий болт лампочку-переноску и занялся процедурой лечения.
Загорудько отвернулся и с наслаждением затянувшись, двинулся в сторону пшеничного поля с явным желанием отлить. Совершив сию процедуру, он не спеша вернулся к "шишиге" и сказал вышедшему из подъехавшего "уазика" прапорщику Григурко.
— Скоро починим и поедем.
— Ну-ну, — с сомнением сказал Григурко, увидев, как быстро демонтируется корпус воздушного фильтра. Скинув вбок чёрную кастрюлю, водитель принялся за крепёжные гайки карбюратора.
— Костя! — позвал он водителя "Уазика". Из-за руля выбрался дородный детина, держась руками за свисающий пояс, подошёл к начальству, скептически посматривая на копошащегося в позе "зю" коллегу.
— Помоги, а то мы здесь до утра простоим, — распорядился Григурко и махнул рукой в сторону своей машины, — пошли перекусим, чем бог послал.
Всевышний, рукой запасливой жены прапорщика, положил в небрежно брошенную на заднее сиденье объемистую сумку пару кругов краковской колбасы, нарезанный ломтями батон и тройку заваренных до синевы яиц. Бутылку холодного чая Григурко купил в киоске при выезде из Лозовой.
— Шмаляй, — благодушно кивнул Андрей Ефимович на раскрытые закрома, — нам всё равно ещё часа три по трассе тащиться.
— А сам-то? — спросил Сергей, отломив от кральки изрядный кус и обложив его с двух сторон батонными ломтиками на манер гипертрофированного сэндвича.
— Я уже, — ответил Андрей. Приоткрыв дверцу машины, он курил "Петра", смотря в сторону уже почти севшего солнца.
Заглушив червячка ударным куском колбасы, Загорудько вытащил из дверного кармана пластиковый стакан, налил себе чаю. Отпив половину, он откинулся на спинку сиденья и попытался расслабиться. В конце концов, в задержке он совсем не виноват, что бы там себе ни думал и ни орал капитан Федорук. К машине он не имел ни малейшего отношения и должен был отвечать только за уложенный в опечатанный "кунг" груз.
Из-под кабины "шишиги" вынырнул водитель "уазика" и направился в сторону своей машины. Обогнув "уазик", Костя открыл заднюю дверь военного джипа. За прапорщиками железно забрякало и заскрипело.
— Серьёзно? — спросил подчинённого Григурко, когда тот проследовал мимо него, держа в правой руке затёртую брезентовую сумку. Костя кивнул и забросив сидор под кабину грузовика, скрылся за ним следом.
— М-да, — неопределённо прокомментировал увиденное Сергей. Григурко всё так же сидел, дымя в проём и неотрывно смотря на закат. Изредка мимо них проносились машины, обходя мигающий "аварийкой" военный транспорт. С поля негромко стрекотали кузнечики, с отдаления доносились слабые квакающие звуки – за пшеничным полем угадывался изгиб местной реки. Воздух был пропитан сладкой теплотой и ароматом бескрайних украинских просторов.
