Загорудько успокоился и повеселел. Отхлебнув воды, он потянулся и сказал Кононенко.
— Не дрейфь, максимум через полчаса выедем их этого, — он попытался побрать надлежащее сравнение, — бредового совка. Там разберёмся, откуда он здесь на нашу голову взялся. Считай, что мы в разведку сходили, хе-хе.
Им оставалось проехать по безлюдному просёлку до ближайшей деревни ещё несколько километров, как внимание Загорудько привлекла появившаяся впереди всклубленная полоса. Присмотревшись, прапорщик увидел в голове пыльной кометы грузовик, двигающийся навстречу.
— Рано радовались, — сквозь зубы сказал Андрей, опознав в средстве передвижения довоенную "полуторку". В который раз за это утро он вытащил из кобуры пистолет.
— Сбрось до сорока, — приказал он водителю, — но будь готов сразу рвануть.
Притормаживая двигателем "шишига" приблизилась к остановившемуся предку "Газели". На просёлок вышел милиционер в довоенной форме, встал рядом с открытой водительской дверцей, перекрыв оставшийся узкий проезд.
— Остановись метрах в десяти, как можно левее, — сказал Загорудько, накручивая стеклоподъемник.
— Освободите проезд военному транспорту! — крикнул он, высунувшись в открытое окно, не дожидаясь полной остановки.
Милиционер то ли не расслышал, то ли сделал вид, что не расслышал слов Загорудько, а прокричал в ответ, сложив руки рупором.
— Начальник ОРУД Охтирского района сержант Федотов. Приказываю вам выйти из машины!
— Ща, разбежались, — буркнул Загорудько, снимая "Форт" с предохранителя, — х… ты угадал, мент грёбаный
— Уйдите с дороги! — крикнул он чекисту во всю мощь прокуренных лёгких – вынужден буду применить табельное оружие!
В подтверждение свих слов Андрей выставил наружу правую руку с зажатым в ладони пистолетом. Свободный ход курка он уже выбрал.
— Немедленно! — ещё раз прокричал Загорудько.
Вместо ответа чекист выхватил из расстёгнутой кобуры револьвер и начал стрелять.
Не попасть с десяти метров в кабину грузовика невозможно. Хлопнуло пробитое лобовое стекло, посыпались внутрь осколки. Андрей, прикрытый правой стойкой кабины, поймал фигурку чекиста на прицел и нажал курок. Пистолет выстрелил, на левом плече орудовца расплылось красное пятно, но он, согнувшись от удара экспансивной пули, схватился за дверцу, выпрямился и снова поднял штатный наган. Андрей выстрелил ещё раз и ещё. Сержанта отбросило на обочину, больше он не поднялся.
— Ага! — закричал Загорудько, оборачиваясь к водителю. Кононенко плашмя лежал на руле, повернувшись вправо лицом, из пробитого лба медленно вытекала красная струйка.
— Бл… — прошептал Андрей, осознавая случившееся. Кононенко был мёртв, револьверная пуля попавшая в голову, крайне редко давала шанс на благополучный исход, но сегодня был не счастливый для этого день. Сглотнув, Андрей вышел из машины и на ватных ногах побрёл в сторону упавшего чекиста. Только у "полуторки" он сообразил, что будь орудовец не один, вряд ли бы он сам стоял рядом с его пробитыми пулями телом. Кляня себя за несообразительность, он взобрался на широкую подножку, заглянул в кабину грузовичка, держа ПМ горизонтально согнутой в локте рукой, на манер героев кинобоевика.
— Чисто – зачем-то сказал Андрей, обошёл машину и только после досмотра кузова подошёл к лежащему навзничь милиционеру. Опустился рядом на корточки, уткнув на всякий случай ствол чекисту под левое ребро, промерил пульс на откинутой руке. Упавший был мертвее мёртвого, с тремя пулевыми отверстиями на щуплом теле. Сзади заскрипели тормоза, подбежал Григурко.
— Что случилось? — спросил он, судорожно глотая слова.
Андрей поднял голову, посмотрел на коллегу, перевёл взгляд на автомат в руках прапорщика.
— Убили бабочку – ответил он Сергею.
— Что? Какую бабочку? С тобой всё в порядке?
— Со мной да – Андрей поднялся, поставил пистолет на предохранитель, убрал его в кобуру – а Кононенко мёртв. Иди, посмотри – он кивнул в сторону равномерно молотящей мотором шишиги.
Посмотрев вслед бегущему к грузовику Григурко, Андрей, преодолевая брезгливость, снял с чекиста портупею. Отцепил планшетку и кобуру, вынул из холодеющей руки револьвер.
— Хороший ты был служака, Федотов – сказал он первому убитому им человеку. Взял труп за запястья, отволок подальше в пшеничные заросли. Отряхнув руки, с трофеями вернулся к своей машине. Григурко тем временем вытащил Кононенко из кабины и положил на обочину.
— Что делать будем? — растерянно спросил он у подошедшего Андрея.
— Ехать дальше – сказал Загорудько, чувствуя, как внутри подымается дрожащая волна. Минуты боевого аффекта прошли, теперь надо было взять себя в руки. Он оперся на заднее колесо, закурил, со второго раза попав огоньком зажигалки по кончику сигареты.
Григурко молчал, неподвижно стоя над Кононенко, сохранившем удивлённо-обиженное выражение лица. Мол, так не договаривались!
— Положим его в "кунг", — выбросив недокуренную сигарету на дорогу, решил Загорудько.
Сорвав пломбы и открыв заднюю дверь, они втроём уложили завёрнутое в брезент тело на длинные зелёные ящики. Четыре пусковых установки "Игла" и боекомплект к ним занимали всю площадь пола, даже уложенные в два ряда.
— Поехали, — сказал Андрей, закрывая замки.
— Про какую ты бабочку говорил? — спросил его Григурко. Видно, решил проверить, не тронулся ли умом коллега.
— В детстве рассказ читал, — нехотя ответил Андрей, — там компания туристов отправилась в прошлое, на динозавров посмотреть. Один придурок сошёл с маршрута и раздавил бабочку. В результате в будущем всё изменилось. Так давно читал, что автора не помню.
— Понятно, — сказал Григурко, удовлетворившись ответом.
Андрей не без внутренней дрожи сел за руль, обтерев натёкшую кровь ветошью. Пробитый единственной пулей триплекс, конечно, пошёл трещинами, но обзору это почти не мешало – пулевое отверстие было смещено вправо. На крайний случай можно было поменять местами лобовые стёкла, разделённые тонкой средней стойкой.
До Любки, небольшой деревни в трёх километрах от границы Харьковской области, они доехали за двадцать минут. Андрей решил не рисковать, остановил "шишигу" на плоской вершине небольшого холма. Достал из бардачка цейсовский бинокль, реквизированный из чекистской машины, встал на подножку грузовика. В ещё не просветлённые стёкла была видна прямая, как луч, дорога, скатывающаяся с холма к мазанкам окраины. За деревней просёлок вильнул пару раз, обходя незаметные с наблюдательного поста неровности рельефа и пересекая почти под прямым углом ещё один просёлок, идущий с запада на восток. Вот и весь маршрут – прямо, первый поворот налево и маршем на Краснокутск, к видневшемуся на пределе чёткости автомобильному мосту. Переброшенному через так и оставшемуся безымянной для Андрея речку. Присмотревшись до рези в глазах к последним сотням метров дороги, Андрей вздохнул с облегчением. Судя по вдруг почерневшей и расширившейся раза в два дорожной поверхности и блекло-серым мостовым конструкциям, этот участок земли принадлежал к привычному Загорудько времени.
— Это хорошая новость, — вслух сказал Андрей, — теперь поищем плохую.
Он всё не мог полностью успокоиться после совершённого им, пусть даже в порядке самообороны и согласно Уставу, но всё-таки убийства. Рядом остановился "уазик", Григурко открыл дверцу и внимательно посмотрел на коллегу.
— До речки доехать и дома окажемся, — обнадёжил его Загорудько, — там асфальт и мост из железобетона.
Григурко кивнул. Андрей снова поднёс к глазам потёртые латунные кольца, внимательно осматривая деревню и ближайшие окрестности. Вдруг он глухо выругался, опустил законный трофей.
— Что там? — обеспокоился Григурко
— Сам посмотри, — Андрей спустился с подножки, отдал бинокль Григурко, — на два часа от деревни.
Прапорщик вскочил на подножку, внимательно посмотрел в указанном Андреем направлении. Растерянно опустил бинокль, снова прислонил к глазам.
— Что делать будем? — спросил он Андрея, окончательно признав его властные полномочия.
— Прорываться, — ощутив пустоту в груди, сказал Загорудько, — пока они очухаются, успеем проскочить.
— Там военная колонна и несколько пушек, — возразил Григурко
Андрей презрительно усмехнулся.
— Если это тридцатые, — он обвёл рукой пространство вокруг себя, — то стрелять и попадать по маневрирующей цели эти кадры не могут. Это раз. Откуда у них боекомплект, в глубоком тылу? Это два. Скорость у нас всё равно больше, чем у допотопных грузовиков и лошадей. Это три. Так что не дрейфь, прорвёмся.
Близость своего времени действовала на Загорудько как наркотик. Он не мыслил повернуть или отвернуть куда-либо в сторону от соединявшей его с нормальной жизнью прямой. Любые аргументы сейчас проходили мимо его сознания. Только домой и только вперёд! То, что его дом, на самом деле, находится ещё на два часа спокойной езды в сторону Киева, Загорудько абсолютно не волновало. Он попал в какую-то ожившую фантазию голливудского режиссера, в кровавый сон Фредди Крюгера, вырваться из которого, можно было только в своём времени. Где бы оно, своё время, территориально не находилось. Пусть даже в противоположную от настоящего дома сторону.
