Григурко притормозил у своротки, дожидаясь приотставшего Загорудько. Пропылив ещё немного, маленькая колонна вскоре остановилась у первого из пяти домов, составлявших единственную хуторскую улицу.
— Вот тебе и Киевская Русь, — сказал Загорудько, когда они с Григурко вышли из машин и собрались для краткого совещания между "уазиком" и "шишигой".
— В окнах стёкла, следы покрышек на улице – двадцатый век, не ранее, — уверенно заявил Андрей, бегло осмотрев окрестности. Кроме лая собак и прочих звуков, издаваемых домашней живностью, ничего другого прапорщики не услышали. Ни гула моторов, ни музыки из магнитолы. Что, собственно, было неудивительно – электрических проводов вкупе с несущими ток столбами в пределах прямой видимости также не наблюдалось.
— Свадьба в Малиновке, — почему-то шёпотом сказал Григурко.
— Что за свадьба? — не понял Загорудько.
— Фильм такой. О гражданской войне. Хаты как оттуда срисованы.
Действительно, укрытые соломенными крышами мазанки прямо-таки просились в качестве декорации к фильмам о тяжкой борьбе за установление советской власти на украинских просторах. Плетни с крынками добавляли исторического антуража. Вспомнив увиденных в детстве "Неуловимых мстителей", Загорудько вытащил из кобуры пистолет и решительно передёрнул затвор. На последние инструкции и распоряжения Минобороны относительно личного оружия ему стало как-то наплевать. Не хватало ещё появления вон из-за того поворота лихих червонных казаков или братков, промышляющих мелким и крупным разбоем банд, только по историческому недоразумению причисляемых к любой из противоборствующих в той заварухе стороне. Пулемет "Максим", конечно, давно устарел, но пуля из него смертельно опасна для человеческого организма, как и новомодные экспансивные патроны, заряженные в обойму "Форта". Наганы и трёхлинейки также с убийственного счёта сбрасывать не стоит.
— Откуда едете, сынки? — проскрипел в настороженной тишине старческий голос.
На скособоченную калитку, врезанную в вихляющий плетень вокруг второго слева по ходу движения дома, опирался древний старичок. Сразу из-за машин его разглядеть было невозможно, поэтому прапорщикам пришлось подойти ближе. Пистолет Андрей убрал в кобуру.
— Здравствуйте, — слегка поклонился дедку Загорудько. Несмотря на седые волосы, выбивающиеся из-под соломенной шляпы, и отсутствующую половину зубов, держался старичок весьма бодро. Выцветшие глаза внимательно осматривали нежданных гостей, перебегая с одного элемента обмундирования на другой.
— Здоровы будете, — ответил дед. Одетый в затёртую полотняную рубашку и такие же штаны, он производил впечатление вполне современного человека. Битого жизнью, оставившую длинный шрам на правой щеке, но, несмотря на возраст, сохранившего ясный ум и твёрдую память.
— Нам бы позвонить в часть, с командованием связаться, — сказал Григурко, — есть у вас в хуторе телефон?
— Откель? — удивился дедуля, — не город, чай. Провода обещали протянуть, но на следующую пятилетку перенесли. Средств в районе нету, грят.
На слове "пятилетка" Григурко ткнул Андрея в бок локтем. Жест не ускользнул от внимания старичка и он живо поинтересовался.
— Служите, сынки, в каких частях? Машины у вас больно грозные.
Едва успевшего открыть рот Григурко перебил Загорудько
— Военная тайна, отец.
— Понимаю, — кивнул старичок, — сам служил в Первой Конной.
— У Будённого? — ляпнул Григурко.
— У него, — подтвердил дед, — у товарища Будённого.
— Воды бы набрать, — сказал Загорудько. Ожидание чего-то тревожного сдавило ему сердце, — да мы поедем. Есть у вас колодец?
— Есть, есть, — засуетился дедок, — заходите. Вон там, — он показал в сторону тянущегося за домом сада.
Загорудько сам сходил за пластиковой канистрой к "шишиге", вместе с Григурко отправился к колодцу.
— На фига нам вода? — шёпотом спросил у Загорудько Сергей
Андрей не ответил – они уже подошли к почерневшему срубу. Бренчала цепь, увлекаемая ведром в тёмные недра. Закрутив железную ручку, Андрей вытащил полное ведро, подняв повыше, перелил в канистру, поддерживаемую Григурко под нужным углом. Дед всё время стоял рядом, смотря за манипуляциями прапорщиков.
— Спасибо, — сказал Загорудько, умудрившись почти не расплескать переливаемую узкой струёй воду. Григурко закрутил пробку и подхватил канистру правой рукой.
— До свиданья, — сказал Андрей и слегка подтолкнул намеревающегося продолжить разговор Григурко.
— Бывайте, сынки, — сказал в спину уходящим прапорщикам старик.
Когда стих гул ушедших к большой дороге машин, он вышел на улицу и долго смотрел вслед уехавшим. Сзади затопали босые ноги и звонкий девичий голосок, задыхаясь от бега, торопливо сказал неподвижно стоящему старику.
— Всё сделала, Василий Фомич! Они уже уехали?
— Уехали, — не оборачиваясь, ответил старик, — забирай малого, Оксанка и бегом к матери на покос. Вернешься с ней к вечеру.
— А вы? — удивилась девочка
Старик обернулся, погладил русые волосы, заплетённые в две тощие косички.
— Я останусь. Нет, — он пресёк возникающие в карих глазах упрямство, — делай, что я сказал. Бегом!
Почти доехав до главной дороги, Загорудько приказал Кононенко остановится и выскочил из машины. Дождавшись "уазика", он подошёл к открывшему дверь Григурко и без обиняков заявил.
— Пора валить обратно. Не нравится мне здесь.
— Да, что-то не то, — согласился Григурко, так и не понявший причину их поспешного отъезда из хутора. Забрав канистру из его рук, Андрей быстро забрался с ней в кабину и буквально тотчас же "шишига" начала пятиться, выезжая на просёлок. Сергею ничего не оставалось делать, как последовать за ними.
— Где поедем? — уточнил Сергей, раскрывая на нужной странице атлас, — назад дороги нет, вброд речку мы не проедем.
— На Краснокутск, — решительно сказал Загорудько, — самое короткое расстояние. Топлива у нас мало осталось.
— Через Охтирку надо будет ехать, — задумчиво сказал Григурко.
— Проскочим, — уверенно сказал Загорудько, — главное, не останавливаться. Сейчас полшестого утра, многие спят. Проедем, на первом повороте налево уёдём на Краснокутск. Главное не останавливаться. Я поеду первым.
— Почему? — удивился Сергей
— В "шишиге" железа больше, — ответил Загорудько, — мало ли что.
Сергей согласился с подобной предусмотрительностью, и они на максимально возможной скорости рванули к Охтирке.
Быстро проскочить большую деревню, что располагалась ныне на месте вполне современного городка, им не удалось. Сначала темп сбавили бредущие по улицам козы и прочая мелкая живность, испуганно прыскающая в разные стороны от ревущих моторами стальных громадин. Затем, свернув не туда, они поплутали по извилистым улочкам и пока выбрались обратно на главную улицу, потратили не менее получаса. Ещё пять минут они потратили у здания сельсовета, закрытого по причине раннего времени, но украшенного обвисшим красным флагом. Не выходя из машины и не заглушив двигатели, они остановились, поражённые увиденным.
— Товарищ прапорщик, мы как будто в Советский Союз попали, — робко предположил Кононенко.
— Да, — криво усмехнулся Загорудько, — судя по всему, в ещё довоенный Советский Союз. Нам здесь не сильно рады будут.
— Почему? — спросил водитель.
— Ты где служишь? — вопросом на вопрос ответил Андрей.
— В украинской армии, — не понимая, сказал Кононенко.
— В армии независимой Украины, — уточнил Загорудько, — с соответствующими знаками на обмундировании и маркировкой машин.
— А что это значит? — продолжал тупить водитель
Мысленно обругав "поколение пепси" за леность ума, отягощённую исторической безграмотностью, Загорудько почти ласково ответил.
— А то, что под жовтно-блакитным стягом и трезубом в гражданскую петлюровцы и сичевики воевали! Соображаешь, кто мы для Красной Армии и НКВД, нет? Враги! В форме и при оружии!
— Ё… — только и смог вымолвить Кононенко.
— То-то дед на хуторе на нас так смотрел, — продолжил Загорудько, — ветеран гражданской, бл…, старых врагов увидел. Поехали, быстро! — почти крикнул он, поражённый только что пришедшей в голову мыслью.
"Если он успел кому-то сказать", —думал Андрей, трясясь на ухабах, проскакиваемых на полной скорости "То нас могут ждать. Нет, это невозможно! Откуда в бедном хуторе связь?" Несколько успокоившись данным предположением, он слегка расслабился и стал с интересом разглядывать окрестности. Они уже выехали из Охтирки и неслись по единственной грунтовой дороге, уходящей на юго-восток, к Краснокутску. Кругом простирались колхозные, наверное, поля, засеянные тощей пшеницей, ещё не познавшей химических удобрений и гербицидов. Никаких тревожащих военные инстинкты признаков погони не наблюдалось на многие километры. Вокруг мчащихся армейских машин не было ничего, кроме поднятой колёсами пыли. Именно по этой причине "уазик" отстал от "шишиги" на сотню метров.
