Поскольку время было позднее и транспорт уже не ходил, Ольга вышла на улицу Московскую, где обычно стояли в ожидании клиентов частные извозчики и таксисты, и добраться до дома на машине.
Когда она очутилась на углу Московской и Лермонтова, где в это время было весьма оживленно, она к своему удивлению обнаружила, что машин было не так много. Поговорив с двумя извозчиками и услышав космические размеры сумм, которые они потребовали за доставку Ольги домой, она решила немножко подождать. Таких денег у нее не было, и она рассчитывала на то, что скоро возможно, подъедут еще несколько машин, и она сможет выбрать для себя более дешевый вариант.
Вот тут-то все и началось.
Ехавший по улице милицейский «уазик» остановился недалеко от Ольги. Из его окошка высунулся придерживавший фуражку правой рукой сержант и крикнул в сторону Ольги:
— Эй, ты, давай иди сюда!
Ольга оглянулась по сторонам и спросила:
— Это вы мне?
Сержант засунул голову обратно в машину и с усмешкой сказал шоферу:
— Смотри-ка, а она с юмором…
После этого он вылез из машины и подошел вплотную к девушке.
— Тебе, тебе говорю! Садись в машину, живо!
— Зачем? — удивилась Ольга.
— За надом, — осклабился сержант.
У него было крупное красное лицо и проглядывавшие сквозь фуражку рыжие волосенки.
— Мы с тобой профилактику проводить будем, — объяснил он.
— Не надо мне никакой профилактики, мне домой надо! — взмолилась Ольга. — Я потом точно ни на чем не уеду.
— Ничего, — еще шире осклабился сержант. — Мы тебя в гостиницу устроим. Без ванной, но с видом на Волгу. Из туалета.
Ольга пыталась протестовать и объяснить сержанту, что она торопится домой. Однако сержант и слушать ничего не хотел, изменился вдруг в лице и заорал:
— Давай быстро в машину! А то сейчас силу применю.
При желании Ольга и сама могла это сделать, по крайней мере с неменьшей эффективностью. Несмотря на то, что сержант был крупным и высоким мужчиной, на стороне Ольги была великолепное владение приемами рукопашного боя и неожиданность. Сочетание этих двух факторов давало Ольге всегда неоспоримые преимущества: никто никогда не мог ожидать от этой улыбчивой светловолосой среднего роста девчушки быстрого, сильного и точного удара кулаком в корпус или ногой в голову.
И хотя Ольга не обладала крупным весом, который можно вложить в удар, она брала скоростью и точностью. Кроме того, у нее была великолепная растяжка — она без особого труда, стоя на одной ноге, дотягивалась другой ногой до предметов, находящихся на уровне головы.
Однако связываться с милицией она посчитала в тот момент ненужным и неразумным. Кроме того, никакой вины она за собой не чувствовала. Поэтому, вздохнув, она поплелась в «уазик».
Внутри машины уже сидело несколько девушек. И тут до нее дошло. Похоже, это была очередная милицейская акция против проституток, работавших на улице.
«Господи, ну и в компанию я попала», — подумала Ольга.
Проститутки молча и равнодушно оглядели ее. Одна из них, та, что была постарше, сказала:
— Ну, мать, ты даешь! Это что, твой выходной прикид или ты только начинаешь?
Ольга осмотрела свои кроссовки, потертые джинсы, теннисную майку и сказала:
— Нормальный у меня прикид. А здесь я вообще случайно.
— Ну и доказывай теперь ментам, что ты не верблюдиха! Не повезло тебе, телка. Сегодня облава по всему городу.
В милиции Ольгу вместе с ее спутницами присоединили к еще большей группе задержанных в разных концах города проституток. Это начало выводить ее из себя. Она принялась объяснять каждому милиционеру, что все происходящее с ней является чистой случайностью и что она просто ехала домой от подруги.
Рядовые менты ограничивались фразами типа «Разберемся» и «Разговаривать будешь, когда тебя спросят». Они не очень церемонились с проститутками, многие из них выдергивали девчонок из клеток, где они стояли всей толпой и уводили, как говорили, для допросов. Среди обитательниц клеток прошел слух, что после этих допросов отпускают.
Вот в этот-то момент и появился майор Шамонин. В этот день он был самым старшим по званию среди присутствовавших ментов. Ольга сразу кинулась к нему с просьбой, чтобы он разобрался в недоразумении и отпустил.
Майор посмотрел на нее свысока, медленным тяжелым взглядом оглядел ее с головы до ног, потом расплылся в улыбке и сказал:
— Ну, пойдем, поговорим.
Он провел ее в одну из камер и спросил у сопровождавшего его лейтенанта:
— Там матрац-то есть?
— Есть, — ответил улыбающийся лейтенант. — Если что, зовите.
— Не надо, мы справимся, — ответил майор.
После того как дверь камеры захлопнулась, Ольга окончательно поняла, для какого допроса ее пригласили.
— Ну, давай, — сказал плотоядно ухмыляющийся майор, — показывай, на что ты способна.
— Вы меня не поняли. Я действительно оказалась здесь совершенно случайно.
— Ну-ну, — майор надвигался на нее. — Я вижу, что начинающая. Хорошо, очень хорошо.
Шамонин расстегнул китель и бросил его на стоявший рядом стул.
— Что вы делаете?! Вы меня не поняли. Я не проститутка.
— Молодец, молодец… Люблю молоденьких. Они еще не такие растасканные.
Майор даже не слышал того, о чем говорила Ольга. Он был весь поглощен похотливым предвкушением.
— Люблю, люблю, — повторил майор, говоря как бы сам с собой.
Его руки забегали по телу Ольги, глаза горели от похоти.
— Да прекратите вы! — закричала Ольга, оттолкнув майора.
Шамонин отступил на несколько шагов и сказал:
— Молодец, молодец. Умеешь заводить… Ничего, через пару часов отпустим тебя домой. А если будешь умницей, то и отвезем.
Он снова приблизился к Ольге, и та его опять оттолкнула. Постепенно глаза Шамонина начали наливаться кровью.
— Ты что, дурить меня будешь, гадючка?!
И влепил ей со всего размаха пощечину. Ольга отлетела на топчан, а майор, приблизившись к ней, намеревался ударить ее еще раз. Но она нырнула под руку майора и воткнула в его надвигающийся пах свое колено. Шамонин издал звук, представлявший собой нечто среднее между визгом и ревом. Однако он тут же был заглушен еще одним ударом Ольги сомкнутыми в замок руками сверху по шее.
Майор уткнулся лицом в топчан и стал активно мычать. В следующее мгновение дверь камеры открылась, и в нее влетели двое милиционеров. Это был Серов и еще один лейтенант.
— Товарищ майор, товарищ майор! — закричал Серов. — Что случилось?
Он недоуменно глядел на корчившегося на топчане своего начальника.
— Ты что с ним сделала, стерва?
— Ничего, — буркнула Ольга. — Он сам полез. Я его десять раз предупреждала.
Милиционеры подхватили майора под мышки и повели его из камеры. Ольга осталась в камере одна.
В томительном ожидании она провела несколько часов. К ней никто не заходил и никто не отзывался на ее крики.
Она подозревала, что нечто должно случиться. И это случилось. Дверь в камеру открылась, и в нее вошли трое здоровенных милиционеров с резиновыми дубинками в руках.
Один из них, тупо смотря на нее, сказал:
— Раздевайся.
Ольга молчала. Верзила стал надвигаться на нее. Она схватила лежавший на топчане китель майора и, швырнув его в лицо верзиле, кинулась к двери. Единственной ее целью было добраться до хотя бы каких-нибудь свидетелей и позвать на помощь. Она сама толком не понимала, к кому она может здесь обратиться.
Один из верзил, замахнувшись на нее дубинкой, получил удар пяткой в челюсть и рухнул на пол. В тот момент, когда Ольга уже была в дверях камеры, она столкнулась с Шамониным. Секунду они смотрели в глаза друг другу. И тут ей на голову сзади обрушился удар. Ольга потеряла сознание и упала.
Все дальнейшее вспоминалось ей в полусне. Сознание лишь иногда возвращалось к ней, тем самым лишь увеличивая ее муки. Ее отволокли на топчан и грубо раздели.
Милицейские гориллы сначала долго избивали ее дубинками, а затем ее жестоко изнасиловал майор Шамонин.
Очнулась она уже на следующий день в больнице. Ее неприятности на этом не закончились. Врач сообщил ей, что ее привезли милиционеры. Они указали в рапорте, что побои нанесли ей во время облавы проституток и что она оказала милиционерам злостное сопротивление, нанеся им телесные повреждения.
Готовилось возбуждение уголовного дела против нее. Немного позже пришло сообщение из университета об ее отчислении за аморальное поведение.
Спустя месяц пребывания Ольги в больнице к ней явился участковый милиционер и по секрету сообщил, что если она не будет активно выступать против милиции, то Шамонин готов забрать свое заявление. Участковый сказал ей, что она все равно ничего доказать не сможет, так как факт ее изнасилования доказать теперь невозможно. Кроме того, имеются свидетельские показания о том, что она нападала на милиционеров. Кроме самих «пострадавших», этот факт засвидетельствован показаниями нескольких проституток.
