— Идем, покажу тебе наш кабинет. Хоромы не бог весть какие, но работать можно. — Заметив смущение практиканта, похлопал его по плечу: — Не волнуйся, привыкнешь, и все образуется.
В маленькой комнате размещались два письменных стола, несколько стульев да железный шкаф.
— Вон тот свободный стол, — указал Фомин, — будет твоим. Располагайся.
Саша смущенно, боком сел за стол.
— Давай-ка я тебе расскажу кое-что о наших порядках, — спокойно продолжал Фомин, как бы не замечая робости новичка. — Значит, так: рабочий день у нас начинается в девять. Днем можно отлучиться на полчаса в столовую, а в пять часов — перерыв до восьми вечера. В это время лучше всего дома поспать часок-другой, потому что частенько приходится работать до поздней ночи и даже ночью.
Михаил Николаевич говорил и по привычке поглаживал коротко подстриженные волосы. Лицо у него было круглое, доброе, приветливое.
Саша смотрел на своего учителя и удивлялся: человек чуть не в два раза старше, опытный, а обращается с ним совсем просто, дружески, не выказывая никакого начальственного превосходства.
Саша перебирал в уме одно за другим все события минувшей недели. Но незаметно мысли спутались, и он заснул. Сразу увидел какого-то типа, прицеливающегося в него из обреза. По-боксерски, в глубоком нырке Саша ринулся под обрез и нанес противнику правой рукой короткий удар в корпус.
— Ты что кричишь? — Мать едва растормошила Сашу. — Вставай, скоро восемь, в институт опоздаешь. Со своим боксом и во сне-то дерешься.
Саша умывался, завтракал, а бандитский обрез был перед глазами.
В управлении милиции пожилой милиционер-вахтер внимательно рассмотрел временный пропуск Александра Дорохова. Взял под козырек и пожелал ему доброго здоровья. Саша и не понял, почему этот солидный старик желает ему здоровья, а не успеха в работе.
Михаил Николаевич Фомин был уже на месте. Он вышел из-за стола, поздоровался с Сашей за руку и тоже пожелал ему крепкого здоровья, сказав, что это главное в их деле, а все прочее приложится.
Саша снял дошку, повесил ее в углу рядом с зимним пальто своего наставника и остановился посередине комнаты в ожидании приказаний. Но тот как ни в чем не бывало вернулся к своему столу и продолжал разбирать какие-то документы. Потом добродушно сказал:
— Ну чего стоишь? Садись вот сюда, поближе ко мне, и слушай. Я сейчас уйду, а тебя попрошу подшить это дело. Ты, конечно, никогда подобными вещами не занимался, но ничего — научишься. Вот иголка, нитки, шило. Я все здесь подобрал по датам, и ты очередность документов не меняй. И еще оставлю тебе уже подшитое дело для образца. Посмотришь, как это делается, заодно почитай бумажки эти. Есть там довольно занятные.
«Чепуха какая-то. Собирался ловить бандитов, нервничал, переживал, даже сон особый видел, а тут переплетчиком сделался», — подумал Саша.
Фомин взглянул на массивные карманные часы и заторопился. Достал из сейфа большой плоский пистолет, две запасные обоймы и рассовал по карманам. Когда он стал надевать пальто, то Саша заметил торчавший ствол второго револьвера и понял, что его наставник отправляется по серьезному делу.
— Может, и меня с собой возьмете, Михаил Николаевич?
— В другой раз, Саша. Не беспокойся, еще надоест. — И уже с порога предупредил: — Ключи в сейфе. Будешь выходить, документы на столе не оставляй. Да и дверь кабинета не бросай открытой. Если мне будут звонить, спрашивай кто и говори, что вернусь к вечеру. Ну, бывай.
Фомин ушел, а Саша пытался побороть вдруг возникшее раздражение, будто пообещали ему что-то заманчивое, интересное и обманули.
Без особого рвения он взял уже подшитое довольно объемистое дело. На обложке из тонкого картона сверху печатным шрифтом было оттиснуто: «Отдел уголовного розыска управления милиции УНКВД Иркутской области», ниже, в центре, более крупно «Уголовное дело №» и чернилами написаны цифры, дальше опять печатно: «По обвинению» и чернилами от руки две фамилии. Совсем внизу в две строчки: «Начато в июле и закончено в октябре 1938 года».
Интересно было полистать документы, но Саша никак не мог избавиться от чувства досады. Полночи готовился к схватке с бандитами, а тут на́ тебе — копайся в бумагах. Ладно еще, хоть валенки не надел, а то сидел бы и парился в кабинете людям на смех. Фомин тоже хорош. Для себя настоящее дело, а ему с иголкой возиться. Наверное, сам-то не любит, вот и подсунул ему работенку. Рассуждая так, Дорохов решил все-таки посмотреть, как подшито дело. Оказалось, что нет тут никакой премудрости. Прежде чем проткнуть шилом ровно сложенные документы, решил поинтересоваться, о чем в них шла речь. А речь шла всего лишь о краже лошадей. Из заявлений трех граждан явствовало, что в сентябре этого года в Иркутске угнали две пролетки, запряженные парами, а в конце октября похитили лошадь с кошевкой. Первая кража случилась днем. Колхозник приехал в город, привязал лошадей к коновязи у базара и ушел за покупками, попросив женщину, сторожившую свою повозку, присмотреть и за его пролеткой. Вскоре после ухода хозяина к пролетке подошел коренастый мужчина, вежливо поблагодарил женщину за то, что она сторожила лошадей брата, отвязал их и уехал. Через полчаса пришел хозяин, спрашивает, где кони, а она в ответ: «Брат уехал». Свидетельницу допросили подробно. Она оказалась человеком наблюдательным и хорошо рассмотрела «братца». На допросе четко припомнила все его приметы. На вид конокраду лет тридцать пять, среднего роста, лицо загорелое, все в щербинах, какие волосы — не заметила, на нем картуз был, а остальную одежду разглядела. У вора были черные брюки из дорогой материи, заправленные в ичиги, а сверху куртка из темного сукна, а под курткой белая верхняя рубашка. По ее словам, ичиги и куртка были явно хуже брюк, и ей даже показалось, что они с чужого плеча. В конце протокола Фомин записал, что одежду свидетельница запомнила так подробно потому, что приехала с мужем в город специально купить кое-какую обнову взрослым сыновьям, в том числе и брюки. Саша и не заметил, как увлекся чтением.
Неожиданно зазвонил телефон. Женский голос спрашивал «дядю Мишу». Саша переспросил, куда звонят, так как сразу и не сообразил, что «дядей Мишей» может быть Фомин. Женщина обругала его и не очень почтительно велела передать Фомину, что звонила Нинка и что у нее есть новости. Дорохов снова углубился в чтение. Оказалось, что потерпевшему показывали каких-то лошадей, но он их не опознал. «Интересно, чьих же коняшек ему приводили и куда потом дели? — подумал Саша. — Ведь не мог же угрозыск на улице схватить первых попавшихся». Снова зазвонил телефон. Теперь уже «дядю Мишу» спросил мужской голос. Узнав, что он будет к вечеру, пообещал позвонить снова.
