— Хорошо. Спасибо, Донна.
Вешаю трубку и набираю номер Колетт на своем телефоне. Гудки идут, но в итоге я попадаю на ее голосовую почту. Поэтому оставляю ей сообщение, спрашивая, может ли она прийти завтра пораньше, и после того, как вешаю трубку, еще и отправляю сообщение.
Кладу свой телефон обратно на стол на случай, если Колетт ответит. Она не такая надежная, как Бетани, так что есть большая вероятность, что я не получу от нее вестей до утра. А это значит, что мне придется взять Эллиот с собой на встречу и посмотреть, сможет ли Донна подбросить ее до школы, пока я буду общаться с НОЭЕ.
О чем они хотят со мной поговорить? В моей голове крутится миллион возможностей.
— Ты собираешься ответить на мой вопрос?
Я моргаю.
— Точно, это. Итак, эм… на чем я остановился?
— Ты говорил, что это может случиться в определенном возрасте.
Черт, у нее слишком хорошая память. Пока Мэгги была беременна, я молился за умного, здорового ребенка. Бог ответил, и теперь я жалею, что не помолился о здоровье и, возможно, не о таком большом уме.
— В определенном возрасте в репродуктивных органах женщины происходит…
— Что такое репродуктивные органы?
Опускаю голову на руки и стону. Я не готов к этому.
— Сегодня вечером мне нужно о многом подумать. Ничего, если мы продолжим завтра?
— Или я могу спросить Колетт?
Могу ли я доверять Колетт в том, что она даст Эллиот ответы, соответствующие ее возрасту? Или Эллиот подвергнется такой информации, которая напугает ее настолько, что она никогда не захочет выйти замуж и завести ребенка?
Я хмурюсь, обдумывая это.
Затем смотрю в глаза моей милой дочери и говорю:
— Да, можешь спросить Колетт.
ЭШЛИ
— Так что, полагаю, мы больше не лучшие друзья, да? — С телефоном, прижатым к уху, с взглядом, прикованным к экрану ноутбука, я сердито запихиваю в рот медово-ореховые хлопья, ожидая ответа Бетани.
— Ты ешь хлопья? Уже почти пять часов вечера.
— Просто ответь на вопрос!
Она ворчит что-то типа «только не это снова» и вздыхает.
— Ты же знаешь, что нельзя верить всему, что читаешь…
— Итак… — Я проглатываю свою еду. — Вы с Джесси не заходили вчера в детский магазин в Калабасасе, как сообщал TMZ? Ты говоришь мне, что на самом деле вы не, — я прищуриваюсь на экран и читаю слово в слово — «с любовью наклонялись друг к другу, выбирая детскую одежду — больше голубую, чем розовую», и что вы не «целовались и не смотрели друг другу в глаза над кроваткой с ценником в тысячу долларов»?
— Удивительно, за какую дерьмовую информацию папарацци платят деньги.
— Когда ты узнала, что беременна, и когда собиралась сказать мне? — Я запихиваю в рот еще одну ложку хлопьев.
— Мы действительно снова проходим через это? — Бетани звучит усталой. Не сонной, просто уставшей от всего этого дерьма. Слишком сильно.
С тех пор, как она сбежала в Лос-Анджелес с самым востребованным, самым знаменитым, самым талантливым Джесси Ли, подруга почти забыла обо мне. Я застряла в Сюрпрайзе, штат Аризона — ирония судьбы, потому что город не мог быть менее удивительным4. Бетани общается с богатыми и знаменитыми, живет, как королева в отреставрированном фермерском доме столетней давности на Голливудских холмах. Если я кажусь завистливой, то это потому, что так оно и есть. Но больше всего я скучаю по ней.
Я двадцатидевятилетняя женщина, работающая в ночном клубе и живущая с соседкой по комнате, которая сводит меня с ума. Поговорим о задержке развития в двадцать один год. Я бросила среднюю школу, так и не закончив ее, и у меня нет ни образования, ни опыта, кроме как подавать напитки. Планирование наперед никогда не было моим коньком. Черт, даже заглядывать в будущее никогда не было моим коньком. Я из тех девушек, которые живут настоящим моментом, и посмотрите, к чему это меня привело.
— Да, мы с Джесси были в детском магазине, но это единственная правдивая часть этой истории.
— Ты не беременна?
— Нет. Если бы это было так, ты была бы первой, кто узнал об этом, потому что ты моя лучшая подруга, дурында!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я улыбаюсь и закрываю свой ноутбук.
— Хорошо. Я надеялась, что ты это скажешь.
— Мы выбирали кое-какие вещи для ребенка Райдера и Джейд, Кэти. Так что все розовое. И да, мы поцеловались перед кроваткой, когда Джесси предложил проверить матрас на прочность.
Я фыркаю-смеюсь.
— Классический Джесси. — Я несу свою миску к раковине и стону, когда вижу, что она полна грязной посуды с вечеринки моей соседки по комнате в три утра. — Я скучаю по тебе. — Потом добавляю свою миску к куче.
— Значит сейчас ты, должно быть, смотришь на какой-то беспорядок.
— Посуда. — Я оставляю все как есть и клянусь посмотреть, сколько дней посуда простоит в раковине, прежде чем моя соседка ее вымоет.
— Приятно знать, что ты получаешь представление о том, каково это — иметь тебя в качестве соседки по комнате.
Я падаю на диван, поднимаю ноги и тру глаза.
— Я никогда не была такой плохой, как Сторми. Если бы я знала, что она такая неряха, я бы никогда не попросила ее переехать.
— Я предупреждала, что вы двое работаете вместе и живете вместе, и это может стать проблемой, но ты меня не послушала. — Я слышу, как открывается дверь гаража, и она предупреждает меня, что телефон может переключиться на Bluetooth за несколько секунд до этого. — Ты здесь?
— Тьфу. К сожалению, да. — Я оглядываю свою маленькую гостиную, чувствуя, как стены смыкаются. — Я так устала от своей жизни.
— От какой части? От вечеринок? Поздних ночей? Безымянных мужчин и неловких прощаний после секса?
— Эй, у меня нет неловких прощаний после секса! Я ускользаю посреди ночи. — Я выдыхаю. — И нет, я просто чувствую себя такой… немощной.
— Я бы никогда не выбрала такого слова, чтобы описать тебя, но продолжай.
Я сворачиваюсь калачиком на боку.
— Может быть, это потому, что приближается мой тридцатый день рождения, или, может быть, потому, что ты уехала, а я застряла в этой крошечной квартирке со Сторми и всей ее просексуальной чушью, но я чувствую себя подавленной и отталкивающей. Ты смеешься?
Она прочищает горло.
— Нет, нет, я… — Еще раз прочистила горло. — Ничего, продолжай.
— Наверное, я просто подумала, что на этом этапе своей жизни могла бы добиться большего.
— Знаешь, еще не слишком поздно. Ты могла бы вернуться в школу, пройти какие-нибудь из тех курсов красоты, которые, как ты всегда говоришь, тебе следовало пройти.
— И конкурировать с группой восемнадцатилетних подростков, только что окончивших среднюю школу? Нет, спасибо. Кроме того, мне нравится моя работа. Мне нравится работать барменом и знакомиться с новыми людьми. Какую еще работу я могу найти, где могла бы петь, танцевать, флиртовать и выпить рюмку текилы в рабочее время? — По сути, это список всего, в чем я хороша.
— Хорошее замечание.
— Мне что-то нужно. Я не знаю, хобби или что-то в этом роде.
— Почему бы тебе не стать волонтером в церкви? Есть тысяча вещей, которые ты могла бы сделать, и им действительно нужна вся помощь, которую они могут получить. Бонус, ты получаешь возможность проводить больше времени с Беном. — Ее голос звучит легче, когда она упоминает о нем. Подруга знает, что я влюблена в этого парня, но отказывается признать, что у нас с ним нет ничего общего.
Он отец-одиночка, которому нужно рано ложиться спать.
Мои ночи даже не начинаются раньше десяти часов.
Он предпочитает двухпроцентное молоко.
Я обожаю виски.
Он в рубашках и брюках.
Я в сетчатых чулках и юбке с леопардовым принтом.
Он — мораль.
Я — разврат.
Он — пастор, если уж на то пошло.
Я поклоняюсь богу веселья.
Ничто в нас не совпадает.
— Я позвоню Бену, — говорит она, заставляя мой желудок сделать то раздражающее движение, которое всегда происходит, когда кто-то упоминает его имя.
