реальности принц никогда бы не заметил Золушку, какой бы красивой она ни была — если, конечно, он в ладах с головой.
В мире все справедливо: деньги тянутся к деньгам, красота — к красоте, удача — к удаче.
Примерно через год после того, как Ви спасла меня от участи, постигшей моего отца, с ней произошла разительная перемена: она перестала сочувствовать эмарям и густо краситься, вернула волосам натуральный оттенок и раскрутила тетю Анжелу на покупку новых стильных шмоток. Ви похудела и побледнела, часто вздыхала и каждый вечер, чем бы мы ни занимались, ровно в 22:00 включала телик, где по областному каналу шла молодежная музыкальная программа.
Подперев ладонью щеку, Ви выпадала из мира на целый час. И все это время, в перерывах между клипами, на экране напропалую звездил виджей[3] Че: его знала в лицо каждая собака в нашей и соседних областях, и глупенькие девочки из моей школы были поголовно в него влюблены. Че также вел официальные молодежные мероприятия и летние опен-эйры[4], что изредка проходили в окрестностях города, писал статейки о неформалах для местных газет. Самое удивительное, что при всем этом он был учеником десятого класса гимназии, где училась Ви.
И ее тоже угораздило в него влюбиться.
— Ты испортилась, от тебя начинает вонять! — Тормошила я Ви, когда она впадала в глубокую хандру. — Поднимай задницу, давай на набережную сходим?
Но Ви не шла — и это была самая тухлая зима в моей жизни.
На школьном вечере в честь Восьмого марта Че наконец подкатил к моей подруге — так началась большая любовь. Моя теория сработала: их просто не могло не притянуть друг к другу. Без шуток. На этих двоих было больно смотреть — больно от зависти и восхищения. Я даже не пыталась ревновать и, когда Ви уходила с ним гулять, смиренно поднималась к себе и забывалась сном.
Слишком уж высоко они летали: букеты из сто одной розы, поцелуи у подъезда, романтические вечера на холме за городом, горящие глаза и пылающие щеки — все это было настолько из другой, чужой и красивой жизни, что даже не трогало.
А сейчас Ви, задержав дыхание, рисует на моих зеленых, как у кошки, глазах идеальные стрелки: в последний ее вечер в городе мне все же предстоит попытаться взлететь до ее уровня — и не пасть с позором.
— Вау! — восхитилась она и закрыла тюбик с подводкой. — Я бы умерла за такую внешность!
Этот комплимент я слышала от нее миллион раз и теперь изо всех сил сдерживаю слезы, чтобы не испортить макияж — вряд ли я услышу подобное от кого-то еще. От нее уж точно сто лет не услышу.
— Не прибедняйся! — смущенно буркнув, встаю с дивана и поправляю ворот изумрудно-зеленого свитера, пахнущего Викиным парфюмом. — Слушай, зачем ты позвала меня на свое свидание? Нужна я вам там, как рыбе зонтик!
— Нужна-нужна, Солнышко! — широко и странно улыбается Ви. — Будешь прикрывать!
* * *
Конечно же, Ви тащит меня на излюбленное место тусовки всей здешней молодежи, гордо именуемое Кошатником. Кошатник расположен за главной площадью города, Октябрьской, и представляет собой смотровую площадку на возвышении с черным каменным ограждением. Вдоль него то тут, то там стоят группки ребят, пьют пиво или что покрепче, курят, обнимаются, шумят и хохочут. С Кошатника открывается живописный вид на бюсты видных деятелей прошлого, заросший кустами лягушатник речки, давшей название нашему городу, и другой берег, застроенный новыми микрорайонами.
Несмотря на ползущие вдалеке машины, уши закладывает странная тишина — сейчас то особенное время суток, когда мир под рыжим, полинявшим по краям вечерним небом похож на сказку. И я вижу темный, четко прорисованный силуэт Че — облокотившись на ограждение, парень моей подруги задумчиво смотрит вдаль. Пытаюсь проследить за его взглядом, но отвлекаюсь — под ногами начинаются ступени.
Че обнимает Вику, целую вечность прижимает к себе, целует в макушку. Она отстраняется. Че достает из рюкзака пиво, и Ви забирает бутылку. Я краснею и отступаю: прежде мне не доводилось так разглядывать этих двоих. Я старалась вообще на них не смотреть.
Кто-то трогает меня за плечо. Резко поднимаю голову и вижу идеально правильное лицо, профессионально широкую улыбку и отражение закатного неба в зеленых глазах, на которые падает русая челка.
— Ты Таня, да? — усмехается Че, и я киваю. — Прикольно! Держи.
Он вручает мне пиво и, снова загадочно усмехнувшись, возвращается к Ви.
А сегодня душно. До дурноты.
Прислонившись к черному мрамору, отпиваю пиво, коротаю вечер, вполуха слушая шутки незнакомых ребят неподалеку. Иногда наблюдаю за Ви — она напряжена до предела, но на ее парня я больше не рискую смотреть: замечаю лишь, как забитая татуировкой рука слетает с плеча Ви, когда та резко им поводит.
Становится прохладно, начинают донимать комары.
Ви звонко ставит на асфальт пустую бутылку, что-то говорит Че и подходит ко мне:
— Солнышко, пойдем носик попудрим.
На нетвердых ногах спускаемся по узкой лесенке, проходим мимо памятников за площадью, танков и пушек, и Ви вдруг объявляет:
— Сегодня я его брошу!
— Чего?! — Я спотыкаюсь о бордюр, но Ви вовремя подхватывает мой локоть.
— Я его брошу, — быстро шепчет она, и я только сейчас замечаю ее покрасневшие опухшие глаза и проступившую бледность — похоже, она всю ночь плакала. — Тань, я не выдержу, если он завтра придет меня провожать, я просто не смогу сесть в поезд. Я не хочу, чтобы он меня ждал, пусть лучше ненавидит, но идет по жизни дальше!.. И я пойду…
Порыв сырого ветра с реки тревожит кроны деревьев, и листья возмущенно шипят.
— Бред какой-то. Ты напилась. — Высвобождаю локоть и пытаюсь идти в другую сторону. — Оставайтесь. Мне домой надо.
Ви снова тянет меня за рукав, умоляя:
— Тань, не уходи, без тебя я не справлюсь!
А мне вдруг становится нечем дышать от осознания, что завтра, как только поезд тронется и покатится прочь из этого города, Ви перелистнет последнюю страницу нашей истории, закроет и выбросит книгу. Она стремится закрыть эту книгу. Даже
