С тех пор как исчез маленький Джейми, у Рут и Деллы была, похоже, единственная цель в жизни – отыскать его. Они тратили бешеные деньги, делали все возможное и невозможное, но безрезультатно. Тем временем Делла стала медицинской сестрой. Она замечательно справляется с работой и превратилась в бодрую, решительную, здравомыслящую женщину, какой и хотела быть, хотя по-прежнему не забывает о пропавшем племяннике и никогда не оставляет без внимания ни единой догадки, которая могла бы навести на его след.
С миссис Кэрью дело, однако, обстоит совсем по-другому. После утраты собственного ребенка она перенесла всю свою материнскую любовь и заботу на сына сестры. И как нетрудно догадаться, почти обезумела от горя после его исчезновения. Все это произошло восемь лет назад; для нее это были восемь долгих лет страдания, горечи, уныния. Конечно, в ее распоряжении все, что только могут дать деньги, но ничто не радует ее, ничто не интересует. Делла считает, что нельзя больше медлить – необходимо вывести ее из этого состояния. По мнению Деллы, милая и веселая племянница твоей жены обладает тем волшебным ключом, который мог бы открыть миссис Кэрью дверь в новую жизнь. Таково положение дел, и я надеюсь, ты не откажешь ей в ее просьбе. Могу лишь добавить, что я, со своей стороны, также был бы очень благодарен за эту услугу, так как Рут Кэрью и ее сестра – наши, мои и моей жены, добрые друзья, и все, что касается их, волнует также и нас.
Всегда твой,
Чарли».
Письмо было прочитано. Последовало долгое молчание, такое долгое, что доктор Чилтон наконец негромко произнес:
– Так что же, Полли?
Она по-прежнему молчала. Но, внимательно взглянув ей в лицо, он заметил, что ее губы, недавно упрямо сжатые, теперь дрожали. Он подождал, пока она заговорит.
– Как скоро, ты думаешь, они ожидают ее? – спросила она наконец. Доктор Чилтон слегка вздрогнул помимо воли.
– Ты хочешь сказать… что отпустишь ее?! – воскликнул он.
Жена взглянула на него возмущенно.
– Что за вопрос, Томас?! Ты думаешь, что после такого письма я могла бы не отпустить ее? И разве не просит нас об этом также и сам доктор Эймс? Неужели ты думаешь, после всего, что этот человек сделал для Поллианны, я могу в чем-нибудь ему отказать?
– Дорогая! Надеюсь лишь, что ему не придет в голову попросить… тебя саму, – пробормотал супруг с годичным стажем, лукаво улыбнувшись.
Но жена лишь посмотрела на него с укором, которого он вполне заслуживал, и продолжила:
– Можешь написать ему, что Поллианна приедет, и попроси, чтобы мисс Уэтерби сообщила нам, когда они могут принять девочку. Разумеется, это должно произойти не позднее десятого сентября, то есть до нашего отплытия в Европу. Я хочу лично убедиться в том, что Поллианне будет хорошо в их доме.
– Когда ты скажешь об этом Поллианне?
– Наверное, завтра.
– И что именно ты ей скажешь?
– Пока еще не знаю, но, разумеется, не больше, чем будет совершенно необходимо. Так или иначе мы не должны испортить Поллианну, а ведь ни один ребенок не может остаться неиспорченным, если вобьет себе в голову, что он нечто вроде… вроде…
– Бутылочки с лекарством, – подсказал доктор с улыбкой.
– Вот именно, – вздохнула миссис Чилтон. – В том-то все и дело, что она не догадывается о своем даре. И ты это знаешь, дорогой.
– Знаю, – кивнул муж.
– Ей, конечно, известно, что ты и я, и половина городка играем с ней в ее игру… и что мы… удивительно счастливы именно потому, что играем. – Голос миссис Чилтон чуть дрогнул, но затем она продолжила тверже: – Но если бы она сознательно попыталась быть кем угодно, но только не самой собой – естественной, веселой, счастливой маленькой девочкой, играющей в игру, которой научил ее отец, то была бы, как сказала мисс Уэтерби, «невыносима». Поэтому, в любом случае, я не скажу ей, что мы отправляем ее в Бостон с целью утешить и ободрить миссис Кэрью, – заключила миссис Чилтон решительно, поднимаясь с кресла и откладывая в сторону свое рукоделие.
– Я думаю, что ты совершенно права, – одобрительно отозвался доктор.
Поллианна узнала о том, что ее ожидает только на следующий день, и произошло это так.
– Дорогая моя, – начала тетка, когда они остались вдвоем, – не хочешь ли ты провести эту зиму в Бостоне?
– С тобой?
– Нет, я решила поехать в Германию с дядей. Но миссис Кэрью, хорошая знакомая доктора Эймса, приглашает тебя к себе на всю зиму, и я согласна тебя отпустить.
Лицо Поллианны сделалось печальным:
– Но в Бостоне не будет ни Джимми, ни мистера Пендлетона, ни миссис Сноу. Никого из знакомых.
– Да, дорогая, но когда ты сюда приехала, ты ведь тоже их не знала.
Поллианна неожиданно заулыбалась:
– Ну конечно же, тетя Полли, я их не знала! И это значит, что в Бостоне тоже есть какой-нибудь Джимми, или мистер Пендлетон, или миссис Сноу, которые ждут, чтобы я с ними познакомилась, правда?
– Конечно, дорогая.
– Тогда я могу этому радоваться. Мне кажется, тетя, ты теперь умеешь играть в игру лучше, чем я. Я никогда не думала о людях, которые живут там и ждут, когда я с ними познакомлюсь. И к тому же их там так много! С некоторыми я уже познакомилась два года назад, когда была там с миссис Грей. Мы останавливались в Бостоне на целых два часа по дороге сюда. Там на вокзале был человек в форме – совершенно замечательный человек; он сказал мне, где можно напиться воды.
Как ты думаешь, он там и сейчас? Я хотела бы с ним повидаться. А еще там была красивая молодая дама с маленькой девочкой. Они живут в Бостоне. Так они сказали. Девочку зовут Сузи Смит. Может быть, я их встречу. Как ты думаешь, встречу? И еще там был мальчик, и еще одна дама с маленьким ребеночком – только они живут в Гонолулу, так что их я, наверное, не увижу. Но зато там будет миссис Кэрью. Кто она такая, эта миссис Кэрью? Наша родственница?
– Помилуй, Поллианна! – воскликнула миссис Чилтон, одновременно со смехом и отчаянием. – Кто же может поспеть за твоим языком, не говоря уж о мыслях, когда они перескакивают в Гонолулу и обратно в две секунды! Нет, миссис Кэрью не родня нам. Она сестра мисс Деллы Уэтерби. Помнишь мисс Уэтерби? Она работает в санатории доктора Эймса.
Поллианна захлопала в ладоши:
– Ее сестра? Сестра мисс Уэтерби? О, тогда она конечно же очень милая. Ведь мисс Уэтерби такая милая. Я ее очень полюбила. У нее такие веселые морщинки вокруг глаз и в уголках рта, и она умеет рассказывать чудеснейшие истории. Но я провела с ней лишь два месяца, так как она поступила на работу в санаторий, когда я уже поправлялась. Сначала я жалела, что она не была со мной с самого начала, но потом даже обрадовалась, потому что, понимаешь, если бы она была там с самого начала, мне было бы еще труднее с ней расстаться. А теперь, когда я буду жить у ее сестры, мне будет казаться, что я снова с ней.
Миссис Чилтон глубоко вздохнула и закусила губу.
– Но, Поллианна, дорогая, не жди, что они будут совершенно одинаковы, – решилась она, наконец, заметить.
– Но, тетя Полли, они же сестры, – возразила девочка, широко раскрыв глаза, – а сестры всегда похожи. Вот у нас в дамском благотворительном комитете были две пары сестер. Одни из них были близнецами и так друг на друга похожи, что нельзя было понять, которая из них миссис Пек, а которая миссис Джоунс, пока у миссис Джоунс не выросла на носу бородавка, а тогда уж мы, разумеется, могли сразу сказать, кто это, так как первым делом смотрели, есть ли на носу бородавка. И однажды, когда миссис Джоунс пожаловалась, что многие называют ее «миссис Пек», я сказала, что все должны смотреть на эту бородавку, так же, как я это делаю, и тогда не будут ошибаться. Но она ужасно разозлилась… то есть, я хочу сказать, была очень недовольна… кажется, ей это совсем не понравилось, хотя я не знаю почему. Я думала, она должна обрадоваться, что чем-то отличается от сестры, особенно потому, что она была председателем комитета и не любила, когда люди обращались с ней не как с председателем – не сажали на почетное место, не представляли ей гостей на церковных ужинах и все такое… Но она не обрадовалась, а потом я слышала, как миссис Уайт говорила миссис Роусан, что миссис Джоунс готова по раскаленным угольям пройти, лишь бы избавиться от этой бородавки. Но я не понимаю, как это могло бы принести пользу. Тетя Полли, разве можно избавиться от бородавки на носу, если пройти по раскаленным угольям?
