Я надел куртку и толкнул Лироя, чтобы сообщить ему о том, что собираюсь уходить. Он отмахнулся, пробурчал что-то невнятное и отвернулся к стене. Будить его или ждать, когда всё-таки он соблаговолит проснуться, не было никакого желания. Я взял ключи, лежавшие на столе, открыл входную дверь, кинул их обратно на стол и ушёл. Улица была похожа на сказку. Всё вокруг: дома, дороги, машины, строительная техника, запорошенная снегом, – всё блестело и искрилось от солнца. Слепило глаза. Зажмурившись, я побрёл искать место, где запарковал Форд.
Пройдя несколько метров, я увидел впереди огромный сугроб, имеющий на удивление знакомые очертания. Счистив немного снег и убедившись, что это действительно мой старый приятель, я сел внутрь и завёл мотор. Лучи солнца, отражаясь от белоснежного снега и пробиваясь сквозь лобовое стекло, невыносимо слепили глаза. Жаль, что в тот день я не прихватил тёмные очки.
Дорога была свободна. Светофоры все как один горели зелёным. Свернув на шоссе, мне захотелось послушать радио. Я сбавил скорость и ушёл в правый ряд, пытаясь поймать нужную мне станцию. Но почему-то она никак не ловилась. Магнитола работала исправно, можно было послушать музыку с любого носителя, но радио почему-то не было. Я прошёлся по всем известным мне частотам – ничего. Только белый шум. Казалось бы, какой пустяк? Но моё нездоровое любопытство заставило меня съехать на обочину и разобраться с этим. Повозившись немного впустую, я вышел на улицу, чтобы поймать попутку и спросить об этом кого-нибудь ещё. А вдруг такая ерунда происходит не только со мной?
На мою вытянутую руку отреагировал водитель старенького тёмно-красного пикапа. Он остановился немного впереди Форда и открыл дверь.
– Что стряслось, друг? – спросил он.
– Ничего серьёзного. Моё радио не работает, не могли бы вы проверить своё? Может, что-то с магнитолой, конечно, но я бы хотел удостовериться.
– Фуф, я уж было подумал, сломалось что, – он закрыл дверь и стал ковыряться с приёмником.
Минуту погодя, водитель высунул голову в приоткрывшееся окно и сказал:
– Да, дружище, у меня тоже ни ловится ни одна волна. Наверное, на станции неполадки. Или ещё какая-то дрянь. Бывает. Ну, счастливо!
С этими словами он поднял стекло и начал отъезжать, не дав мне возможность сказать ещё что-либо. Он съехал с обочины и устремился вперёд по шоссе, а мне оставалось только задаваться вопросами и провожать взглядом его тёмно-красный пикап.
Неожиданно я почувствовал какую-то странную вибрацию в ногах. «Снова судорога», – подумал я. Но спустя несколько мгновений земля содрогнулась. Я ухватился за дверцу Форда, чтобы не упасть. Всё вокруг затряслось. Казалось, что дорога вот-вот разломится пополам. Дребезжали стекла соседних домов. Потом на какую-то секунду всё стихло, словно затишье перед грозой, и, спустя пару мгновений, вновь вспыхнуло с новой силой. По шоссе пошли трещины, было слышно, как где-то рядом бьётся стекло, и что-то тяжёлое с гулом срывается с места и падает. Раздался звон рвущихся проводов, и я увидел, как несколько фонарных столбов один за другим стали падать на шоссе. Слышались крики. Было похоже на какой-то фантастический фильм или страшный сон.
Когда всё закончилось, я побежал изо всех сил в ту сторону, где падали столбы. Оказавшись там, я увидел раскуроченный пикап, валяющийся на боку. Угодив в одну из трещин, он, видимо, ушёл в занос и перевернулся. Я подошёл ближе и заглянул в окно передней двери. Уведенное повергло меня в шок. Водитель, с которым я разговаривал всего минуту назад, был мёртв. Металлическая балка от разломанного фонарного столба пронзала его шею. Вокруг было море битого стекла, а салон был залит кровью из разорванной артерии.
Меня охватил страх. Впервые в жизни я увидел мёртвого человека. Не в кино и не в выпуске новостей, а прямо здесь, в эту самую минуту. Откуда-то издалека доносились звуки сирен. К месту происшествия на всех парах мчались машины скорой помощи и полиции. Что-то подсказывало мне: надо уходить, – но меня будто парализовало. Я не мог пошевелиться. Только стоял и смотрел, как кровь медленно стекает по металлической балке и капля за каплей падает вниз. Как тонут в ней крохотные блестящие, словно бриллианты, осколки лобового стекла. Как багровеет снег, попавший на пассажирское сидение. Так я стоял, пока не почувствовал чьё-то прикосновение к моему плечу.
– Сэр, вы не ранены? С вами всё в порядке? – спросил голос.
– В норме, – ответил я и медленно повернулся.
Передо мной стоял сотрудник полиции ― мужчина лет сорока, крупный, но мускулистый. Лицо его выражало волнение и вместе с тем смеренное спокойствие. Мой взгляд проскользнул дальше. Вокруг столпились люди, чтобы поглазеть или заснять на телефон, приехали журналисты – стервятники. Им плевать на всех кроме себя, их мнимое сочувствие ничего не стоит, а сострадание они продают за лайки в различных соц. сетях. У этих людей нет души. Я снова взглянул на пикап. Врачи скорой помощи пытались аккуратно извлечь тело водителя.
– Мне нужно задать вам несколько вопросов, – снова привлёк моё внимание офицер.
– Да, конечно.
– Пожалуйста, пройдите со мной.
Мы отошли в сторону за чёрно-жёлтую ленту-ограждение, которую полицейские развернули так быстро, что я даже не заметил её поначалу. Там, в стороне от глазеющей толпы, офицер стал расспрашивать меня. Он задавал стандартные вопросы, которые полагается задавать в таких случаях: «Что произошло? Как? Что Вы видели? Знакомы ли Вы с погибшем?», – и всё в таком духе. Я слушал их, отвечая не собрано и не впопад. Никак не мог прийти в себя от пережитого только что, однако рассказал всё, что знал или видел. Офицер записал показания в свой блокнот, протянул мне визитку и добавил: «Если вспомните что-то ещё, звоните». Одобрительно кивнув, я взял её и положил в карман.
Медленными шагами я побрёл обратно к Форду. Под ногами всё было в трещинах. Маленькие и большие, они паутиной образовывали причудливые узоры, которые все как один напоминали лицо смерти. В одной из трещин было что-то странное, мне показалось, что это был молодой росток, побег, какой-то цветок что ли. Но я не придал этому значения: мало ли, что может привидится в таком состоянии, тем более в многослойном дорожном покрытии, в 20-ти градусный мороз, в конце декабря… «Невозможно, забудь», – подумал я и ускорил шаг.
Форд стоял всё там же на обочине. Чудом его не зацепило. Кто-то наверху, видно, очень любит меня. Я залез внутрь, сунул руку в бардачок, чтобы достать телефон. Нужно было позвонить друзьям, спросить в порядке ли они. Взглянув на экран, я понял, что сети нет. Перезагрузил, вышел на улицу с поднятым вверх смартфоном, покрутился в поисках соединения ― ничего. Геомагнитная аномалия из-за землетрясения, наверное. Я сел обратно в машину, развернулся и поехал домой, чтобы связаться с ними оттуда.
В те времена я жил один, в маленькой съёмной квартирке. Родители погибли в автокатастрофе, когда мне было девять. Остался только старший брат. Он и воспитывал меня до совершеннолетия. Потом у него начались какие-то проблемы с работой, да и я уже был способен сам позаботиться о себе, и мы разъехались. С тех пор даже, вроде не виделись. Не помню точно. Помню только, что каждый год перебрасывались рождественскими открытками… Девушки у меня тоже не было, зато были друзья. Без них я бы давным-давно помер со скуки, или сошёл с ума. Ещё была работа: сборщиком мебели. Какая-никакая, а работа, так ведь? Всё лучше, чем целыми днями сидеть на диване или шататься чёрт знает где.
Добравшись до дома, первым делом я включил компьютер. Интернет был. Отлично, значит, можно собрать онлайн конференцию и всё нормально обсудить. Так я и сделал, и уже через несколько минут все были на связи. Оказалось, что землетрясений было несколько. В разных районах города. Но самое главное, я убедился, что мои друзья в порядке и теперь был чуточку спокойнее. Беспокойство за близких людей и сам факт того, что в городе происходят такие ужасы, прибавило желания непременно увидеться сегодня, поэтому мы договорились встретиться вечером в баре и всё спокойно обсудить в неформальной обстановке. Отключившись от конференции, я заказал такси на семь. За руль мне сегодня больше не хотелось. Ясное дело, после такого-то.
День прошёл быстро, но как-то тухло. Всё валилось из рук, невозможно было собраться и сделать что-либо. В голову лезли мысли о смысле жизни и смерти. И это были не стандартные вопросы, которыми задается человечество вот уже которую сотню лет: вопросы религии, мировоззрения, морали… глупые и лишенные смысла. Ведь когда человек перестает существовать, уже нельзя будет ничего исправить. Нельзя узнать ― что там за гранью. О, нет. Меня терзали вопросы мироздания и сути бытия. Философия никогда не была моей стихией, но после сегодняшних событий просто не оставалось ничего другого, кроме как уделить ей какою-то долю моего времени и внимания…
