— Я трудоголик.
Это неожиданное признание заставляет меня рассмеяться. Смеюсь я долго, вначале прикрывая рот ладонью, а затем и без нее — заливисто, взахлеб. Максвелл вначале весело пялится на меня, а затем внезапно поддерживает — и вот уже мы смеемся в два голоса, заставляя оглядываться многочисленных посетителей таверны.
Как ни странно, эта неловкая ситуация здорово разряжает атмосферу и следующие полчаса я провожу, увлеченно слушая нашего нового инквизитора. И он меня не разочаровывает — вдохновенно рассказывает какие-то забавные эпизоды из службы, сыплет байками о столичной жизни и в какой-то момент я даже забываю, что мы сидим в битком набитой забегаловке. Мне интересно — давно у меня уже не было таких ни к чему обязывающих разговоров. И инквизитор это понимает, потому что подливает мне чай и срывается в ещё одну историю. Он не спрашивает, не интересуется — он дает мне возможность просто провести время в приятной компании. И я за это благодарна.
Наконец, после очередной истории и уже непонятно какой по счету чашки чая я случайно бросаю взгляд на окно и ойкаю, углядев за ним синие сливки сумерек. Часы обреченно демонстрируют мой провал — большая стрелка медленно ползет к трем. Кажется, мы засиделись…
— Кажется, мы засиделись, — транслирую мысль Максвеллу.
Тот удивленно поднимает бровь, но не спорит — просит подавальщицу принести счет и завернуть с собой пару несъеденных пирожков. И — вновь лукаво смотрит на меня.
— Вас проводить, мисс Локуэл?
— Не стоит. У меня ещё здесь планы. Спасибо за чай, мистер Максвелл.
— Просто Риндан, — поправляет он меня.
В этот раз спорить я не хочу.
— Хорошо.
Я набрасываю на голову платок, обматываю его концы вокруг шеи и инквизитор помогает мне надеть тулуп. Странное ощущение мужского тепла за спиной аукается мне очень скоро — сходя с крыльца таверны, я подскальзываюсь и падаю. Но не успеваю — меня быстро подхватывают и ставят на ноги, а я с сожалением констатирую в гортани знакомый спазм.
— Ну что же вы, мисс Локуэл, — укоризненно сообщает поймавший меня Риндан, — смотрите под ноги.
Я сдавленно благодарю, держась за деревянный поручень и отчаянно надеясь, что инквизитор не поймет. Вроде удается — мужчина, прищурившись, смотрит на меня, но ничего не говорит. Лишь подставляет локоть и уточняет, куда мне теперь.
— В книжную лавку, — прошу я, так и не понимая, помогут ли мне эти проводы или нет.
— Я могу вас подождать, — предлагает Риндан, но я качаю головой.
— Благодарю, но нет. Боюсь, я надолго.
Дальнейшей настойчивости не следует. Проводив меня до низкого покосившегося здания, Максвелл прощается, желает хорошего вечера. Отвечаю тем же — и расстаемся мы на приятельской ноте. Не дожидаясь, пока мужчина скроется за поворотом, я взбегаю по низкой лестнице и толкаю дверь, вдыхая восхитительный запах бумаги и типографских чернил.
Я сижу в лавке долго — до тех пор, пока за окном окончательно не сгущается ночь и не зажигаются фонари. Присев за стол, листаю томик за томиком, старательно игнорируя вопросительные взгляды продавца. Наконец отбираю с десяток книг и, договорившись о доставке, выхожу в ночь, с наслаждением вдыхая морозный воздух. И только поймав извозчика, внезапно понимаю, что мясо я так и не купила.
Темная дорога способствует мыслям. Уткнувшись носом в воротник тулупа, я вспоминаю сегодняшний разговор. Интересно, есть ли у инквизиторов семьи? Ответа на данный вопрос я точно не получу — данные о личной жизни эмпатов выше пятого уровня хранятся под знаком государственной тайны. Сомневаюсь, что Максвелл сделает для моего любопытства исключение.
Сомневаюсь, что я его вообще о подобном спрошу.
Придерживая рукой корзину, я почти сползаю в сон, пока судорога, ящерицей пробежавшая по спине сверху вниз, не заставляет меня открыть глаза. Странно, в прошлые разы приступы были намного реже… неужели последнее дознание так повлияло?
Поэтому я так не люблю допрашивать женщин. Слишком много эмоций — разных, зачастую противоположных, куча полутонов и оттенков… не каждый выдержит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Извозчик тихо правит сани. Мы движемся по заснеженной лесной дороге и только звон колокольчика оглашает округу. Тихо… волков здесь нет, изредка встречаются дикие кабаны и лоси. Но с наступлением зимы покой в округе нарушают только зайцы, наглость которых порой не знает границ.
И яблони надо укрыть…
Когда мы подъезжаем к калитке, я первым делом смотрю на соседский дом. Из трубы по прежнему идет дым, да ещё горит окошко на первом этаже. Там располагается кухня — я точно это знаю, так как перед покупкой осмотрела все дома на этой улице.
Интересно, кто же там живет?
С этими мыслями я отпираю дверь, переодеваюсь и даже достаю с ледника курицу. Дом, протопленный с утра, хорошо держит тепло и мне всего лишь остается повернуть несколько вентелей для нагрева воды: мысли о горячей ванне приходят сами собой.
Я разогреваю щи, ставлю запекаться курицу с картошкой и при этом гипнотизирую взглядом одинокий томик на подоконнике: приключенческие романы — моя страсть. И, пусть я путешествовала мало, что мне мешает сделать вместе с любимыми героями на страницах книг?
Пока готовится еда, я не выдерживаю — плюхаюсь в кресло и раскрываю книгу. И — пропадаю. И лишь почуяв запах подгорающей еды спохватываюсь и в последний момент успеваю спасти курицу от сгорания, а себя — от голодной смерти. И все для того, чтобы снова вернуться в кресло.
Нет, всё-таки меня только могила исправит.
Утро встречает меня все тем же гудком паровоза. Подойдя к окну, я первым делом бросаю взгляд на соседский дом. На этот раз в окнах темно, зато фонарь над задней дверью горит крошечным светлячком. Живут. Приятно.
Привычно сбегаю вниз, ставлю чайник, смотрю на часы. Извозчик заедет через полчаса, а значит времени впритык.
Но мне хватает. Бросаю в сумку сменную одежду (дети же — на всякий), расческу, припасенные с визита на праздничную ярмарку гостинцы и к тому моменту, как у калитки звонит путевой колокольчик, мне остается только накинуть шубку. Платок предпочитаю проигнорировать — скручиваю тяжелый шелк волос в узел, закрепляю из-за нехватки времени первым, что попалось под руку и захлопываю дверь, предварительно захватив с притолоки ключ.
Экипаж на этот раз закрытый и мне удается расслабиться и даже прочесть несколько глав, не отвлекаясь на холод и неудобства. Писатель ведет героев в дебри сказочного леса и я уже готова преодолеть волшебный рубеж вместе с ними, но экипаж останавливается возле знакомого дома белого камня с рыжей крышей и железным флюгером на трубе.
— Приехали, хозяйка, — лениво откликается извозчик.
Выйти спокойно мне не дают. Дверь дома распахивается (ждали, я знаю) и ко мне летят две кометы.
— Тетя Мейд!
Привычно подхватываю подлетевшего первым Лоя на руки, чувствуя, что волосы вновь падают на плечи.
— Надорвешься! — усмехается Адель, степенно спускаясь с крыльца. Могла бы и скорее, но огромный живот с очередным моим племянником нужно носить бережно, о чем я и напоминаю ей каждый свой приезд.
— Всё хорошо, — улыбаюсь я сестре прежде, чем на моих волосах начинает висеть маленькая Тайра.
— Тетя Мейд, тетя Мейд, а меня?
— И тебя, мой хороший, — подхватываю на руки и этот крошечный шарик радости. Извозчик не торопится — улыбаясь, смотрит на наш привычный семейный разврат.
— Давайте в дом, — подгоняет сестра, сдувая с лица рыжую прядь. Адель пошла в мать — мне же достались темные локоны отца. И, к сожалению, его дар.
Держа Тайру одной рукой, второй неловко расплачиваюсь с извозчиком и рычу на Адель, которая умудрилась подхватить мою сумку. Препираясь и смеясь, мы заходим в дом и я тут же слышу шум механической коляски.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Привет, Мейделин, — Джо въезжает в комнату, ловко управляясь с рычагами.
— Привет, — целую в щеку крепкого мужчину, волей судьбы оказавшегося прикованным к коляске. Это не сказалось на их браке — да и на детях, если посудить, тоже.
