— Хочу — сказал хрипловато.
— Подожди, сейчас принесу воды, или чего-то ещё хочешь?
— От горячего чая не отказался бы — уголки его губ поползли вверх.
— Хорошо, сейчас посмотрю, что можно сделать — говорю ему и выхожу из палаты в поисках автоматов с напитками.
Странно, почему-то раньше ни к одному из пациентов не было такой привязанности, как к Руслану. Отчего-то хочется помочь ему, сделать для него хоть что-то, чтобы ему стало лучше. Это, наверное, отходняк от такой его операции сегодня.
И почему его девушка, выбежавшая из палаты, не помогла ему согреться и даже не укрыла его? Да как то странно всё это.
В автомате выбираю воду без газа, чёрный чай без добавок и беру сок ради трубочки, ему же тяжело двигаться сейчас.
Возвращаюсь в палату. Руслана перестало трясти, согрелся наверное.
Ставлю на тумбочку воду и чай. Он пытается приподняться, но тут же морщится и тихо стонет.
— Не двигайся — пресекаю все его попытки — я помогу тебе.
Он рвано выдыхает, в глазах почему-то застыли слёзы. Наверное, сильно больно.
Открываю бутылочку воды и опускаю в неё трубочку от сока. Подношу к его губам.
— Вот так — подаю ему трубочку и он жадно втягивает в себя воду, прикрывая глаза.
Делает три глотка и выпускает трубочку из губ.
— Спасибо — выдыхает с облегчением.
— Как на счёт чая?
— Я согрелся уже пусть постоит. Я потом сам дотянусь до него.
— Хорошо — ставлю бутылочку на тумбочку и вспоминаю про лёд — раз ты согрелся, может приложим лёд к пояснице, он поможет немного расслабиться мышцам и уменьшит отёк. Надо было конечно сразу после операции приложить, но тебя быстро увезли, а когда я вспомнила, Пётр Семёнович меня к себе позвал, поэтому я принесла, как только смогла.
— Давай попробуем — он выдохнул и хотел оттянуть одеяло.
— Я сама, не шевелись пока — беру лёд и наклоняюсь над Русланом Поднимаю одеяло и прикладываю лёд к пояснице, через простыню, он всё же вздрагивает.
Тихонько провожу руками по бокам вдоль позвоночника, его мышцы немного расслабляются.
— Через пол часа уберу не переживай — укрываю его обратно — постарайся расслабиться. Вечером можно будет тихонько двигаться по мере возможности и болевых ощущений.
— Хорошо, спасибо — он наконец-то улыбнулся.
Значит, ему стало легче, это хорошо.
— Постарайся поспать немного, я через полчаса зайду — говорю ему собираюсь уходить.
— Можно чая немного — робко спрашивает.
— Да конечно.
Беру стакан с чаем, опускаю в него трубочку и подношу к его губам. Чай не такой горячий и он не должен обжечься.
Он тихонечко пьёт чай.
— Спасибо — отстраняется.
— Отдыхай, тебе надо восстанавливаться.
Он смотрит так, словно не хочет, чтобы я уходила.
— Если хочешь, могу побыть здесь с тобою.
— А у тебя разве других пациентов нет? — ухмыляется.
— Нет, я вообще первый день здесь работаю и мне доверили только тебя.
— Правда? — удивляется.
— Ага.
И чего это я с ним разоткровенничалась? Наверное, точно пора идти.
— Хочу — говорит тихо и опускает взгляд.
— Что? — не поняла.
— Побудь немного, с тобой как-то спокойнее.
— Боишься Петра Семёновича?
Он засмеялся, но тут же зажмурился и застонал.
— Тише — присаживаюсь на кровать и тихонько глажу его по укрытому плечу.
Он постепенно расслабляется под моими пальцами и выдыхает спокойно. Глаз не открывает, наверняка спать хочет после всего пережитого.
— Поспи — продолжаю его тихонько гладить по плечу и руке, иногда по спине, проверяя, как расслабляются мышцы.
Через пару минут он задышал ровно, засыпает. Сколько же ему пришлось пережить сегодня, бедный парень.
Вроде бы заснул и пора уходить, но боюсь, что когда, поднимусь с кровати, разбужу его. Да и самой уходить от него никуда не хочется почему-то. Разглядываю его. Светленький, чуть вьющиеся волосы, нос прямой, широковатые скулы, пухлые губы, длинные ресницы сейчас трепещут отчего-то. Красивый, особенно его глаза мне очень понравились. От него веет мужественностью, силой, но в то же время мне кажется он очень ранимый, хотя может это только, кажется на первый взгляд. У меня просто давно не было парня, наверное, только и всего. Гормоны, всё это чёртовы гормоны виноваты во всём.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Заставляю себя оторваться от Руслана и тихонько поднимаюсь с кровати. У него есть девушка, куда ты Марина размечталась. Выхожу из палаты, пока окончательно голову от него не потеряла.
Поднимаюсь на пост. Таня на меня смотрит волком.
— Ты где пропала? Пётр Семёнович тебе передал — протягивает мне карту Руслана.
Странно мы же с ним договорились про карту.
— Он у себя? — спрашиваю.
— Нет, уехал полчаса назад. Сказал, завтра его не будет.
Может поэтому он оставил карту у Татьяны.
— Хорошо — забираю карту и иду в ординаторскую.
Располагаюсь в кресле и открываю карту Руслана. Вклеены новые страницы и назначения.
Просматриваю. Обезболивающие, витамины группы Б и антибиотик. Из меня кто-то делает дуру? Придётся пренебречь вашими рекомендациями Пётр Семёнович.
Возвращаюсь к Татьяне.
— Каримов полностью на мне, если увижу хоть кого-то рядом с его палатой, скажу Петру Семёновичу. Он поручил мне его вести понятно! — говорю угрожающе.
— Да — Таня испугано кивает.
Не дай Бог вколют ему хоть что-то из этой карты.
Забираю карту с собою и иду в шестую палату, полчаса уже истекли.
Глава 5
Руслан.
Не могу не быть эгоистом. Мне очень хочется, чтобы она осталась со мною хоть ненадолго. Сам удивляюсь от себя. Вроде бы уже привык, что всё время один, а сейчас возникло странное чувство и не желание отпускать эту девушку, что присела около кровати и смотрит в глаза с такой теплотой, что сердце начинает стучать чаще. Может, просто у меня давно не было девушки? Да такой овощ как я никому не был нужен.
Но когда она взяла меня за руку и стала растирать мои скрюченные от холода пальцы я офонарел просто. Со мною ничего подобного никогда не происходило, она не ладони мои грела, а заставила почувствовать, что то иное, забытое, запрятанное на самое дно моей души.
Наверное, я испытывал это только в детстве, когда бабушка отпаивала меня чаем с малиной во время простуды. Меня тогда первый раз привезли к ней в деревню и оставили на месяц. Была такая снежная зима. Я с таким восторгом покорил тогда все горки в посёлке. Накупался в сугробе, это было нечто, я слепил снеговика. После этого я перестал завидовать Нику, что он с родителями поехал отдыхать в Турцию на новый год. Меня не взяли, так как я плохо учился и закончил четверть с тройками. С бабушкой и дедом было весело, и не привычная деревенская жизнь мне очень понравилась. Но на второй день начались последствия моей прогулки, я заболел и очень сильно. Но вкус чая с малиной не забуду никогда. Да, детство беспечное, такое тёплое и душевное, жаль оно не навсегда. Бабуля мне очень тебя не хватает.
И я решился попросить эту девушку остаться и немного побыть со мною, сведя всё в шутку. Смеюсь, забыв о боли, что простреливает спину. Зажмуриваюсь.
— Тише — слышу её голос, а затем она тихонько прикасается к моему плечу, даря спокойствие и тепло, отвлекая от боли.
Не хочу открывать глаза, потому, что она может увидеть, что сейчас происходит со мною на самом деле, а я не готов к этому и вообще мало, что понимаю сейчас в своих ощущениях. Но отпускать это не хочу, мне приятно и хорошо, когда она рядом. Я даже имени её не знаю, но думаю оно у неё красивое такое же ка она сама. Плаваю в какой-то нежной и тёплой неге, которая затягивает меня всё сильнее. Боль отступает, а вместо неё становиться так легко, словно я на облаке и снова вижу Ника вдалеке. Окрикиваю его, бегу, но не могу догнать. Кричу, зову его, но он всё дальше и дальше. На душе так скверно становиться, страшно и холодно, а ещё больно. Исчезают все краски, и я лечу вниз, в темноту.
