Две недели моего мадридского лечения истекли. Завтра я возвращаюсь в Барселону.
Отойдя от окна, я направилась к мраморной ванне, которую уже наполнила пенная вода. Опускаясь на ее дно, я пыталась насытиться последним вечером в этом городе, в котором родилась новая Зоя.
Глава 3
Неосознанное прощение
– Итак, детка, теперь все будет иначе, верно? – вздохнул Ксавьер и улыбнулся, пока пилот завершал свою речь, посвященную удачной посадке, и разрешал расстегнуть ремни безопасности.
Я поджала губы, чувствуя острое нежелание покидать самолет. Но, увы, пора.
– Абсолютно, Ксав! – кивнула я, и, собравшись духом, поднялась на ноги.
Ни шага без сопровождения охраны. Не отвечать на незнакомые номера телефонов. Не пренебрегать уроками самообороны. Не откликаться на провокации. Не поддаваться приступам паники и быть всегда готовой к нападению.
Ксавьер снова наставлял меня в миллион двадцатый раз, пока мы сходили по трапу. Я послушно вслушивалась в его слова и испытывала безмерную благодарность, смешанную с чувством вины, за то, что втянула его во все это… дерьмо.
О, да именно так называется этот период моей жизни!
Барселона встретила нас вечерней прохладой. Ноябрь с удовольствием показывал свою сезонную власть. В воздухе ощущался многочасовой дождь, мокрый асфальт отражал искусственный свет, а ветер насквозь пронизывал мою куртку.
Меня уже ждал черный тонированный «Ягуар». Начальник моей охраны, которого выбрал Виктор Эскалант, – Бенедикт Раблес, ожидал у открытой задней дверцы машины. Высокий крепкий мужчина с молчаливой натурой, выглядел сурово и внушал чувство уверенной способности защитить. Я уже была знакома с ним, но только сейчас взглянула на него по-другому. Ведь теперь я осознавала, что от уровня его внимательности, опыта и ответственности зависят жизни людей, которые меня окружают.
– И еще одно, детка, – неловко замялся Ксавьер у автомобиля, и полез во внутренний карман своего пальто. – Вот, держи.
Мой мобильный. Вернее, мой новый мобильный. От прошлой модели пришлось избавиться и приобрести новую, с более надежными и обширными функциями безопасности.
– Это новинка. «Блекфон», – пояснял мне Ксавьер, пока я рассматривала черный телефон с большим экраном. – Это модель самая безопасная и защищенная от прослушки, кражи данных и слежки. Единственное условие – не устанавливай никаких других приложений, кроме тех, которые уже есть. Номера, внесенные в адресную книгу, подключены к твоей системе безопасности. Звонки и сообщения этим абонентам полностью защищены.
– И чьи номера ты внес? – усмехнулась я.
Ксавьер передернул плечами.
Неужели смутился?
– Всех тех, кто прошел проверку на вшивость. Вернее людей, которых проверил Виктор. Он спец по всем этим вопросам, с хорошими связями и друзьями по ту, шпионскую сторону.
– Понятно.
Видно без семьи Эскалант мне никак не обойтись. Точнее, не выжить.
– Спасибо, Ксав! – я погладила его по плечу и улыбнулась.
Но он снова остановил мое намерение сесть в автомобиль.
– Зи… – виновато опустил он взгляд, удерживая меня за локоть. – Есть еще кое-что.
Я выпрямилась и сдвинула брови, выжидающе глядя на сконфуженного друга. Плохое предчувствие сковало мое рваное сердце.
– Я не хотел мешать твоему эмоциональному восстановлению, – неуверенно начал он, глядя куда угодно, кроме моих глаз. – Поэтому утаил одну новость. Плохую новость.
– Да говори уже! Прошу тебя! – горячо потребовала я.
Ксавьер, наконец, посмотрел на меня и быстро выдал:
– В тот вечер, две недели назад, у Латти открылось кровотечение. Тогда врачам с трудом удалось спасти ее и ребенка…
Я в ужасе распахнула глаза, ожидая услышать худшее.
– Все эти дни она находилась под наблюдением врачей. А сегодня… вернее, прямо сейчас она рожает.
– О, Боже! – выдохнула я, зажав рот рукой.
– Я не говорил тебе, потому что предугадывал твою реакцию, – оправдывался он.
– В какой она больнице, Ксавьер? – резко спросила я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Клиника «Кирон Текнон», – быстро ответил тот.
– Ты со мной? – на ходу спросила я, быстро садясь в авто.
– Нет, я позже подъеду, – он непривычно мямлил, но дверь удержал. – Зи, ты не злишься на меня?
Мои глаза скрестились с его взглядом:
– Не злюсь, Ксавьер, – сухо прозвучал мой голос. – Но больше никогда не принимай решения за меня. Не поступай со мной так… как он.
И не дожидаясь его ответа, я сама закрыла дверцу машины.
Да, я не хотела видеть в близких людях именно те черты характера Себастьяна, которые больше всего меня тяготили.
Одна из самых лучших многопрофильных клиник Европы встречала меня ярко освещенной территорией и светом, льющимся из нескольких окон трехэтажного здания. Сумерки уже превратились в ночь, когда я выглядывала из окна автомобиля на подъездную аллею. Репортеры. Их сотни!
Неужели… я опоздала?
Молчаливые телохранители проложили мне путь сквозь наглую толпу, сующую микрофоны и видеокамеры в лицо.
Я, трясущаяся от переживаний, узнала месторасположение жены Виктора Эскаланта и почти побежала к лифту. Меня пропустили сразу, я даже не успела озвучить свое имя.
М-да, популярность немного работает на меня.
Двери лифта разъехались на нужном этаже, и я быстро прошагала по светлому коридору, почти зеркальному от глянцевых белых стен. По обе стороны от меня шли парни из охраны, привлекая внимание как пациентов, так и персонала.
Кусая губы, я смотрела на указатели, почти не чувствуя пола под ногами от переживаний.
– Сюда, сеньорита! – услышала я спокойный голос Раблеса и все еще непривычное обращение к себе.
Он открыл передо мной дверь, ведущую в зону для особенных пациентов, желающих уединения. Я вошла внутрь и замерла на пороге. Просторную комнату с белыми креслами и диванами украшали живые цветы в белых фигурных вазах и огромное окно с широким подоконником.
Давид, Ньевес, Адриан и Виктор будто по негласной команде, повернули головы и удивленно уставились на меня. Заплаканная Ньевес сжимала руку мужа, сидя рядом с ним на диване. Адриан – поникший и исхудалый – стоял у стены. Виктор медленно поднялся с кресла, неотрывно глядя мне в глаза.
Себастьяна здесь нет.
Только сейчас мне пришла мысль о том, что он обязан быть рядом со своей семьей в этот тяжелый час.
– Я только что узнала, – без приветствия пробормотала я. – Как они?
– Зоя! – выдохнул Виктор и быстро пошел ко мне.
Я даже попятилась от неожиданности, но далеко отступить не успела и оказалась в крепких объятиях мужчины.
– Ты простила меня! – шептал он, прижимая меня к груди. – Ты простила меня, Зоя!
Я услышала слезы в его голосе и замерла, обескураженная происходящим.
– Виктор, сынок!.. – прозвучал голос Ньевес, и чьи-то шаги приблизились к нам. – Ты пугаешь девочку!
– Они живы, Зоя! – уже громче говорил Виктор, сжимая меня в объятиях. – Они живы благодаря тебе!
Облегчение и счастье нахлынуло расслабляющей волной, избавляя меня от напряжения.
– Виктор, отпусти Зою! – мягко сказал Давид и попытался разжать руки парня.
– Ты простила меня! – счастье, слезы и толика безумия неприкрыто звучали в его голосе над моей головой, пока я пыталась осторожно высвободиться. – Простила меня, жалкого беспринципного подонка! Нашла в себе силы и спасла их!.. Спасибо тебе, Зоя!..
Наконец, он разжал руки. Вернее его оттянули отец с Адрианом.
Я сконфуженно посмотрела на радостного новоиспеченного отца с мокрыми от слез глазами. Он на себя не похож: измученный, усталый, с черной тенью под глазами и впалыми щеками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Прости нашего сына, Зоя, – обратилась ко мне Ньевес, пока Давид и Эйд уводили в другую комнату все еще безумно бормочущего Виктора. – Он пережил кошмар: не спал больше четырех суток, отказывался от еды и не выходил из этих стен, пока все не закончилось.
