— Пойдешь со мной за пивом? — с места в карьер предложила Зузка.
— Пойду, — согласился Лацо. — Дома я тоже ходил за пивом для отца.
Сернка поднялся наверх. Когда дети остались одни, Зузка внимательно поглядела на мальчика, потом быстро наклонилась к самому его уху:
— Твой папа за гардистов?
— Вот еще! Конечно, нет! — воскликнул удивленный Лацо.
— А вы за немцев? — неумолимо продолжала девочка.
Лацо ответил не сразу. Он вдруг почувствовал себя еще более одиноким, чем у дяди. И вовсе не потому, что девочка так неожиданно накинулась на него с вопросами. Просто ему невероятно захотелось сейчас же, немедленно, побежать в трактир к дяде Матушу и попросить: «Дайте, пожалуйста, одну большую кружку светлого пива для отца. Вот деньги». Но он вспомнил, как жандармы уводили отца, и печально произнес:
— Нет, и немцы и гардисты — все они против нас.
Зузку, видимо, вполне удовлетворил такой ответ, но все же она не унималась:
— А ты станешь гардистом, когда вырастешь?
Лацо возмутился:
— Скажешь тоже! Я буду коммунистом!
Девочка вздрогнула и с опаской оглянулась. К счастью, кроме них двоих, в подъезде никого не было.
— Нельзя так говорить, а то арестуют и тебя и твоего отца. Пойдем за пивом. Папа, наверно, уже умылся и ждет меня.
Дети вышли на пустынную улицу, слабо освещенную редкими синими фонарями на высоких столбах. Город был затемнен.
Лацо изредка бросал взгляд на Зузку, стараясь делать это незаметно. Ростом девочка была немного поменьше, чем Лацо, по плечам ее вились две темные косички, а на румяном лице весело сверкали большие черные глаза. Зузка украдкой разглядывала Лацо. Он быстро об этом догадался, лукаво посмотрел ей в глаза, и оба улыбнулись.
Когда они вернулись домой с пивом, Сернка уже сидел за столом.
— Где вы запропастились? Я уже думал, не дождусь, сгорю от жажды! — пожурил он детей.
Зузка поставила кувшин на стол.
Жена Сернки пригласила Лацо к столу:
— Садись, паренек. Поешь с нами галушек!
— Нет, спасибо, я только что пил кофе.
— Ешь, не стесняйся, — уговаривала его Сернкова.
— Почему ты приехал в город? Разве у вас в школе стоят солдаты? — полюбопытствовал Сернка.
— Нет, просто мама решила, что мне здесь будет лучше.
Мальчик краснел, ерзал на стуле, ему было неприятно, что приходится изворачиваться. Зузка сидела рядом с Лацо и не сводила с него своих черных глаз.
— А что, отец по-прежнему работает у хозяина? — продолжал спрашивать Сернка.
— Да…
— Значит, вы нисколько не разбогатели с тех пор, как здесь был твой брат? А как у вас в деревне люди живут?
— Плохо, — вырвалось у мальчика.
— Почему? — испытующе поглядел на него Сернка.
Лацо стиснул зубы. Он не знал, куда деваться от этих настойчивых расспросов. Наконец он ответил, медленно выговаривая каждое слово:
— У нас много гардистов, а жандармы то и дело по домам шныряют.
Сернка нагнулся над столом:
— Ну, и как? Обижают?
— Да.
— Кого?
Мальчик еще сильнее покраснел. Но дружелюбный взгляд Зузки подсказал ему, что он здесь среди своих. Да и Сернка, вероятно, хорошо относится к Якубу — они ведь вместе работали.
— Ломятся в хаты, обыски устраивают, вынюхивают, словно…
— А у вас что искали? — серьезно спросил Сернка.
— Брата, — ответил Лацо и побледнел, сообразив, что сболтнул лишнее.
— Нашли? — так и впился в него Сернка.
— Нет.
— Вот здорово! — Сернка встал, погладил мальчика по голове и шутливо дернул его за ухо. Потом вдруг насупился, покачал головой и, разглаживая на скатерти несуществующие складки, заметил: — Только будь осторожен, никому не говори об этом, а то брату навредишь. И у нас в городе гардисты всюду нос суют, да и эсэсовцев полно. Услышат краем уха словечко, да и бегут выслуживаться. Так-то, Лацо, ты уже большой парень. Понимаешь?
— Понимаю, — ответил мальчик.
— Я твоего брата отлично знаю. Он хоть и молод, да вокруг пальца его не обведешь, — сказал Сернка и о чем то задумался.
— Ешь, Лацо, остынет, — вмешалась в разговор Зузка.
Жена Сернки подошла к столу:
— Я думаю, Лацо пора домой. Марковы, наверно, ждут его к ужину.
— Правда, паренек, беги! А в другой раз приходи к нам запросто, как к себе домой.
Зузка живо спрыгнула со стула и взяла мальчика за руку:
— Лацо еще не знает дороги, я провожу его.
— Хорошо, — согласилась мать, — но сейчас же возвращайся.
Едва дети закрыли за собой дверь, как Зузка выпалила:
— Ты понравился папе. С другими мальчишками он так много не разговаривает.
— Твой отец знает моего брата. А мой брат…
Тут Лацо спохватился и замолчал, но немного погодя все-таки закончил:
— Мой брат никого не боится и никого не позволит обижать.
Ему очень хотелось побольше рассказать Зузке о Якубе, но он понимал, что этого делать нельзя.
— Мой отец тоже такой и даже еще смелее!
Лацо не стал ей возражать. На площадке лестницы Зузка вдруг спросила:
— А ты умеешь прыгать через две ступеньки?
— Никогда не пробовал. У нас нет таких высоких лестниц.
— Это нетрудно, погляди!
И девочка запрыгала, как воробей. Внизу она подождала Лацо, проводила его до подъезда, где жили Марковы, дала на прощанье руку и торжественно предложила:
— Давай дружить! Хочешь?
— Хочу.
— Где ты родился?
— В деревне Вербовое.
— А я знаешь где? В Советском Союзе.
— В Советском Союзе? — недоверчиво переспросил Лацо.
— Да. Папа там работал, мы вернулись в тридцать восьмом году.
Зузка говорила чуть слышно, но видно было, что она очень гордится этим обстоятельством. Довольная впечатлением, которое произвели на Лацо ее слова, она убежала. Лацо в задумчивости постоял с минутку у дверей, потом встряхнулся и позвонил.
Дверь ему открыла тетя. Она провела мальчика на кухню. Дядя был в соседней комнате и вместе с каким-то человеком просматривал бумаги.
— Что же ты у них так засиделся? — сказала тетя, подвигая к Лацо тарелку с лепешками и чашку чая. — О чем они тебя расспрашивали?
— Ни о чем. Просто Зузка рассказывала мне о школе, — уклончиво ответил Лацо.
— Об отце смотри никому не говори. Славы тебе это не прибавит, а нам может повредить… Ешь досыта и ложись. Утром я тебя разбужу и отведу в школу. Если там потребуют, чтобы пришел отец, скажем, будто он в больнице. Ну, спокойной ночи.
— Спокойной ночи, тетя.
Лацо остался в кухне один. Ему не хотелось есть. У окна стояла постланная складная кровать. Он разделся, погасил свет и скользнул под одеяло.
Ему вспомнился родной дом, и стало грустно. Мама, наверно, уже уложила Ферко, сидит теперь у его постели и, может быть, думает о нем, о Лацо. Нет, пожалуй, она думает об отце: как он себя чувствует, не бьют ли его. А может, беспокоится о Якубе: здоров ли, не холодно ли ему. Да, конечно, о Лацо она не думает — ведь он у тети, здесь его никто не обидит…
Лацо заново пережил весь этот шумный первый день, проведенный вдали от родных. Большой город, о котором он так много слышал, показался ему совсем чужим. Вот тетя и дядя, до чего же они боятся, чтобы им не попало из-за Лацо! А Зузка, наверно, хороший товарищ. И родилась в Советском Союзе! Об этой стране Лацо уже слышал. Как-то вечером Якуб читал вслух газету отцу с матерью; Лацо тоже к ним подсел и старался не упустить ни слова, хотя многое тогда осталось для него непонятным.
— В Советском Союзе рождается новая жизнь, и люди там совсем другие, чем у нас, — объяснял Якуб. — Подумать только — ведь всюду на земле могло быть так же чудесно… Живи, работай, радуйся жизни — все для тебя, и завидовать некому…
Зузка родилась в Советском Союзе. Значит, Зузка «другой» человек? Не такая, как Лацо? И настанет ли на всей земле чудесная жизнь? Да, настанет, когда отец вернется. Лацо тогда возьмут назад в деревню. Может быть, сам Якуб приедет за ним.
Лацо уснул с мыслью о будущей поездке домой и о встрече с Якубом, который все может объяснить и никогда не сердится, если Лацо чего-нибудь не понимает.
Глава IV. Стремень и Иван
Тетя Тереза повела Лацо в школу, которая помещалась на той же улице, в красивом белом угловом доме. В канцелярии мальчика сразу записали, даже не спросив про отца. Тетя поспешила вытолкнуть Лацо в коридор, чтобы не мозолить глаза директору, носившему мундир гардиста, и не пробудить в нем излишнего любопытства. Она живо разыскала дверь с табличкой «IV А» и простилась с племянником.
Изо всех классов в коридор доносился отчаянный шум. Робея, крепко зажав под мышкой привезенные из Вербового тетради и книги, Лацо приоткрыл дверь. Ученики сразу же притихли — видимо, подумали, что пришел учитель, — но, увидев Лацо, снова зашумели. Толстый мальчик в клетчатой рубашке подбежал к Лацо, засунул руки в карманы и высокомерно спросил:
