В официальной советской истории весьма популярной является версия о том, что в Красной Армии большинство танков и самолетов были «устаревшими», значительно уступавшими по своим тактико-техническим характеристикам немецким образцам. Эту версию неизменно предлагают вниманию читателя все советские генералы и маршалы в своих мемуарах. Например, следующим образом писал об этом генерал армии С.М. Штеменко: «К началу войны мы еще значительно уступали противнику в численности современных танков, не успели закончить перевооружение войск на новую технику, насытить мощными KB и Т-34 уже сформированные и еще формируемые механизированные корпуса даже в наиболее ответственных приграничных округах — Прибалтийском, Западном и Киевском Особом, Одесском. Эти округа, принявшие на себя главный удар фашистской Германии, располагали весьма небольшим количеством современных танков. Старые же машины не могли оказать решающего влияния на ход предстоящих операций, да и их не хватало здесь до штата наполовину. В том, что войска имели мало KB и Т-34, заключалась наша беда»[9].
Чтобы выяснить этот вопрос до конца, необходимо сравнить тактико-технические характеристики основного среднего и легкого танков, которые с обеих сторон вступили в бой 22 июня 1941 года.
Конечно, на вооружении Красной Армии находилось много действительно устаревших танков Т-26, но все же они были вооружены 45-миллиметровыми орудиями. Г.К. Жуков писал: «45-миллиметровая пушка образца 1937 года могла пробивать броню машин всех типов, стоявших в то время на вооружении капиталистических государств»[10]. А если вспомнить, что часть немецких танковых дивизий была укомплектована танками T-III и чешскими 38t, имевшими 30-миллиметровую броню и 20мм и 37мм орудия, то наши Т-26 могли им противостоять в бою. Поэтому главная причина поражений в приграничных сражениях заключалась не столько в технической отсталости Красной Армии, сколько в принимавшихся командованием ошибочных решениях.
Прежде всего следует сказать, что даже если бы все советские танковые дивизии были бы вооружены исключительно KB и Т-34, то все равно их боевое применение происходило в тех же заведомо невыгодных условиях. Во-первых, с самого первого дня войны в воздухе господствовала авиация противника. Да, ни один немецкий танк не мог противостоять KB и «тридцатьчетверке». Да, снаряды основных немецких 37-миллиметровых противотанковых пушек не пробивали их броню. Поэтому при массированных атаках этих новейших танков немецкое командование обычно вызывало авиацию. Во-вторых, в первые дни войны было нарушено снабжение советских войск, в том числе танковых. Склады горюче-смазочных материалов и боеприпасов вместе с армиями первого эшелона были придвинуты вплотную к границе. Таким образом, они стали для противника очень ценным трофеем. Многие наши военачальники отмечали в своих мемуарах случаи того, как танкистам самим приходилось взрывать свои танки, оставшиеся без горючего и боеприпасов. Особенно, если танковая дивизия попадала в окружение.
В войну Красная Армия вступила в исключительно неблагоприятной обстановке. Это известно. Обстоятельств, из которых складывалась такая обстановка, было немало. На взгляд A.M. Василевского: «В результате несвоевременного приведения в боевую готовность Вооруженные Силы СССР вступили в схватку с агрессором в значительно менее выгодных условиях и были вынуждены с боями отходить в глубь страны. Не будет ошибочным сказать, что если бы к огромным усилиям, направленным на всемерное укрепление военного потенциала страны, добавить своевременное отмобилизование и развертывание Вооруженных Сил, перевод их полностью в боевое положение в приграничных округах, военные действия развернулись бы во многом по-другому.
Иными словами, если бы наши войсковые части и соединения были своевременно отмобилизованы, выведены на предназначенные для них планом боевые рубежи, развернулись на них, организовали четкое взаимодействие с артиллерией, с танковыми войсками и авиацией, то можно предположить, что уже в первые дни войны были бы нанесены противнику такие потери, которые не позволили бы ему столь далеко продвинуться по нашей стране, как это имело место. Но отступить нам пришлось бы, так как немецко-фашистские войска все же имели ряд серьезных преимуществ, в том числе такие, как милитаризация экономики и всей жизни Германии, превосходство по ряду показателей в вооружении и численности войск и опыту ведения войны»[11].
Сценарий, скажем прямо, довольно спорный. Дело в том, что предназначенные для войск боевые рубежи к началу войны не были подготовлены надлежащим образом. Вот что писал об этом Г.К. Жуков: «Относительно новых укрепленных районов наркомом обороны и Генштабом неоднократно давались указания округам об ускорении строительства. На укреплении новых границ ежедневно работало почти 140 тысяч человек. Я позволю себе привести одну из директив Генерального штаба по этому вопросу от 14 апреля 1941 года:
«Несмотря на ряд указаний Генерального штаба Красной Армии, монтаж казематного вооружения в долговременные боевые сооружения и приведение сооружений в боевую готовность производится недопустимо медленными темпами.
Народный комиссар обороны приказал:
Все имеющееся в округе вооружение для укрепленных районов срочно смонтировать в боевые сооружения и последние привести в боевую готовность.
При отсутствии специального вооружения установить временно с простой заделкой в амбразурные проемы и короба пулеметы на полевых станках и, где возможно, орудия.
Приведение сооружений в боевую готовность производить, несмотря на отсутствие остального табельного оборудования сооружений, но при обязательной установке броневых, металлических и решетчатых дверей.
Организовать надлежащий уход и сохранность вооружения, установленного в сооружениях.
Начальнику Управления оборонительного строительства Красной Армии немедленно отправить в округа технические указания по установке временного вооружения в железобетонные сооружения.
О принятых мерах донести к 25.04.41 г. в Генеральный щтаб Красной Армии. пп. Начальник Генштаба Красной Армии генерал армии —Г Жуков
верно:Начальник Отдела укрепрайонов Генштаба Красной Армии генерал-майор —С. Ширяев».[12].
Но даже если бы сооружение УРов было бы закончено вовремя, немцы все равно не стали бы их штурмовать. Согласно основному принципу стратегии — принципу концентрации— свои главные силы они сосредотачивали в точках стыков между укрепленными районами и 22 июня ударили туда.
Что касается своевременной организации четкого взаимодействия с артиллерией, танками и авиацией, то в сложившихся условиях дислокации войск его быть не могло. Авиация почти полностью погибла в первые часы войны, мехкорпуса и артиллерийско-противотанковые бригады в ПрибОВО располагались в нескольких десятках километров позади стрелковых частей прикрытия. В бой они вступили уже после разгрома стрелковых дивизий у границы.
Однако реальная возможность одержать победу в приграничных сражениях у войск Северо-Западного фронта все же была. Несмотря на несвоевременную боеготовность. Несмотря на господство немецкой авиации в воздухе. Невзирая на драконовские приказы главкома Северо-Западного направления маршала К.Е. Ворошилова любой ценой наступать.
Как известно, критическое положение войск фронта сложилось 26 июня, в результате прорыва Манштейна на Даугавпилс. Никто не спорит с тем, что генерал-полковнику Ф.И. Кузнецову приходилось выполнять требования Ставки Главного Командования, изложенные в Директивах № 2 и № 3. Но сделать это можно было иначе.
Понятно, что мехкорпуса в любом случае должны были атаковать. Они могли быть брошены против одного только Рейнгардта или 3-й мехкорпус мог ударить во фланг Манштейну из района Райсейняй — не имело значения. Но вне зависимости от исхода этой наступательной операции Кузнецову следовало отдать приказ командующему 27-й армией Н.Э. Берзарину немедленно выдвинуться к восточному берегу Западной Двины, развернуться и в темпе подготовить хорошо укрепленную линию обороны. Подобные приказы должны были получить командующие 8-й и 11-й армиями: выделить часть сит для организации мощного рубежа по линии Двины. Мосты через реку подготовить к взрыву. На возможных путях прорыва подвижных группировок противника, которых было только три — Даугавпилс, Екабпилс, Рига, выставить заслоны. Вильнюс, Шауляй и Каунас, как прифронтовые города, подготовить к эвакуации.
В сложившейся обстановке никто не мог бы поставить в упрек Кузнецову такие распоряжения. Командующий фронтом в силу своих служебных обязанностей должен предвидеть любые варианты дальнейшего развития ситуации. Ведь поставил он в заслон на подступах к Шауляю 9-ю артбригаду и 202-ю мехдивизию? Что помешало сделать то же самое на двух остальных угрожающих направлениях?
