В приводимый Жуковым мрачный перечень разбитых армий, корпусов, дивизий не попала одна-единственная воинская часть. 2 июля в зияющую брешь под Борисовом была брошена 1-я Московская мотострелковая дивизия под командованием генерал-майора Я.Г. Крейзера. Ее танковый батальон имел на вооружении «тридцатьчетверки». Пустив вперед свои мощные танки, москвичи дружным контрударом отбросили немцев к плацдарму. Но Неринг напрасно думал, что этот новый русский генерал положит всю свою дивизию в героических атаках на хорошо организованную немецкую оборону. Крейзер поступил иначе. Он предоставил эту честь противнику.
Пока 18-я танковая прорывала или обходила с флангов подготовленный Крейзером рубеж, в тылу его саперный батальон готовил новую линию обороны. Затем танки и мотопехота быстро отходили, опережая противника и заставляя его вновь ввязываться в затяжной бой против хорошо укрепленных русских позиций. Таким образом, стремительного броска на Оршу у Неринга не получилось.
«На реке Березине наши войска особенно упорно дрались в районе города Борисова, — отмечал Жуков, — к этому времени туда подошла 1-я Московская мотострелковая дивизия генерал-майора Я.Г. Крейзера. Московская дивизия была хорошо подготовлена и имела на вооружении танки Т-34. Генералу Я.Г. Крейзеру удалось задержать усиленную 18-ю танковую дивизию противника более чем на двое суток. Это тогда имело важное значение. В этих сражениях генерал Я.Г. Крейзер блестяще показал себя»[27].
Зато маршал Тимошенко действовал так, как очень хотелось бы противнику. Когда 7 июля на новой линии фронта начались бои, он бросил в контрнаступление 5-й и 7-й мехкорпуса, в составе которых находилось 1800 танков. По сложившейся практике, танковые дивизии этих корпусов вводились в сражение вразнобой, без налаженной связи и взаимодействия друг с другом. И без надлежащей организации разведки. Соответственно, немцы, маневрируя своими скромными силами, четко взаимодействуя с авиацией и артиллерией, успешно справились с задачей отражения контрудара Тимошенко. Им понадобилось два дня, чтобы полностью разгромить оба мехкорпуса в треугольнике Лепель — Сено — Витебск. По воспоминаниям А.И. Еременко: «Вначале их действия развивались успешно… Противник выдвинул сюда 17-ю и 18-ю танковые дивизии. В течение двух дней наши корпуса отражали атаки этих соединений, чем задержали продвижение всей 3-й танковой группы противника к Днепру»[28]. Во время этого сражения попал в плен командир батареи 14-го гаубичного артполка 14-й танковой дивизии 7-го мехкорпуса старший лейтенант Яков Джугашвили.
9 июля танки Гота взяли Витебск. 24-й мотокорпус Гудериана 10 июля форсировал Днепр севернее Быхова. 11 июля 47-й мотокорпус переправился через Днепр в районе Копыси. Германской армии открылась прямая дорога на Смоленск.
Утерянные возможности
Основу советской военной доктрины составляла разработанная заместителем начальника штаба РККА В.К. Триандафилловым теория глубокой наступательной операции. В мемуарах всех маршалов Советского Союза этой теории уделяется самое пристальное внимание. До войны все командиры Красной Армии воспитывались на идеях стремительного наступления, которые выражались известным четверостишием:
И на вражьей землеМы врага разгромим,Малой кровью,Могучим ударом!
Г.К. Жуков вспоминал: «Военная стратегия строилась главным образом на правильном утверждении, что только наступательными действиями можно разгромить агрессора. В то же время другие варианты борьбы — встречные сражения, вынужденные отступательные действия, бои в условиях окружения — рассматривались недостаточно основательно»[29]. Именно поэтому в первые дни войны никто, начиная от начальника Генштаба и заканчивая командирами на местах, оказались не в состоянии отказаться от того, что внушалось им два десятка лет подряд на курсах усовершенствования командного состава, с кафедр военных академий и Академии Генерального штаба, со страниц книг ведущих военных теоретиков, в передовицах «Красной звезды» и журнала «Большевик», в фильмах вроде «Если завтра война», на партийных конференциях и всеармейских совещаниях. Даже Сталин совершенно сжился с идеей о том, что в будущей войне Красная Армия не станет топтаться на месте, а сразу пойдет вперед. Именно этим объясняются директивы № 2 и № 3.
Вот таким образом белостокский выступ стал могилой для 3-й и 10-й армий, которые, увы, без всякой пользы сгинули в окружении. В подобной обстановке исключительно остро встает вопрос о командовании. Грамотный, хладнокровный, решительный командир в условиях окружения — это спасение десятков тысяч солдатских жизней и ценной боевой техники. Но совсем худо, если зажатая со всех сторон противником воинская часть не имеет централизованного управления и раздирается изнутри хаосом в командовании. Если на голову командиру садится сначала представитель штаба фронта, затем представитель главнокомандования. И каждый со своими инструкциями. Тогда — пиши пропало!
Весьма убедительно высказывал свое мнение по этому поводу Адмирал флота Советского Союза Николай Герасимович Кузнецов: «Почему же все-таки столь трудно складывалось управление боевыми действиями на фронтах в начале войны?
Мне думается, потому, что не было четкой регламентации прав и обязанностей среди высоких начальников и высших должностных лиц страны. А между тем именно они должны были знать свое место и границы ответственности за судьбу государства. Ведь в ту пору мы были уже уверены, что в предстоящей войне боевые операции начнутся с первых же ее часов и даже минут.
Мне думается, неправильной была просуществовавшая всю войну система выездов на фронты представителей и уполномоченных Ставки. Обычно их посылали на тот или иной фронт перед крупными операциями, и там они нередко подменяли собой командующих. Тем самым словно бы подчеркивалось недоверие к организации дела на фронтах»[30]. Подкрепляет свое утверждение Н.Г. Кузнецов конкретным примером — страшным разгромом советских войск на Керченском полуострове в апреле 1942 года, который привел к огромным и совершенно неоправданным жертвам. Эта трагедия произошла потому, что представитель Ставки Л.3. Мехлис подменил собой командующего Крымским фронтом Д.Г. Козлова. А ведь помимо Мехлиса Ставка направила туда еще и маршала С.М. Буденного, что порядка явно не прибавило.
Но годом раньше такой трагический случай имел место на Западном фронте. 22 июня Сталин направил туда двух своих представителей. «Рулить» войсками в белостокском выступе взялся маршал Г.И. Кулик, известный своим твердолобым исполнением сталинских инструкций от буквы до буквы. Приказ Сталина гласил — наступать! И хотя вроде бы всем было очевидно, что в силу крайне невыгодной оперативной конфигурации в сложившейся обстановке выступ являлся ловушкой, войска все равно бросались в бессмысленные контрнаступления. Что совершенно не мешало танкистам Гота и Гудериана сжимать смертельные клещи у них за спиной. Что, в свою очередь, привело к срыву развертывания армий второго эшелона и позволило немцам с ходу ворваться в Смоленск. Как отмечал в воспоминаниях генерал Гот: «От одной заботы, которая волновала нас перед войной, немецкое командование было избавлено: противник и не помышлял об отходе в бескрайние русские просторы»[31].
Интересно проследить дальнейшую карьеру маршала Г.И. Кулика: «В начале войны он оказался в окружении, кое-как выбрался из него. Потом его послали представителем Ставки на юг. За то, что он подписал какие-то необдуманные приказы, его судили и снизили в звании. Но, насколько я знаю, и это мало образумило его»[32]. Впрочем, Кулика с лихвой заменяли другие представители Ставки ВГК до самого конца войны.
27 июня в 10 часов 05 минут начальник Генштаба Г.К. Жуков передал по «Бодо» приказ Ставки Главного Командования начальнику штаба Западного фронта В.Е. Климовских вывести войска из белостокского выступа. К тому времени 3-я и 10-я армии были обескровлены, потеряли большую часть техники, а немцы создали вокруг них два кольца — внутреннее в районе Слонима и внешнее в районе Молодечно — Столбцы. От указанных Ставкой пунктов вывода за Полоцким и Минским УРами окруженные войска отделяло более 300 километров, в то время как ни о каком снабжении горючим, боеприпасами, продовольствием, медикаментами для совершения такого прорыва не могло быть и речи. Немцы же продолжали энергично нажимать на восток. Вот и получилось то, о чем писал A.M. Василевский: «В конце июня Главное Командование попыталось использовать выдвигаемые из глубины страны стратегические резервы для развертывания их на рубежах рек Западная Двина и Днепр. Однако подвижные крупные группировки врага опередили нас»[33].
