– Не понимаю, к чему вы клоните.
Он достал пиво, поднес бутылку к губам, сделал глубокий глоток, не сводя с нее глаз, словно хищник, следящий за своей жертвой.
Какие у него все-таки глаза! Потрясающие, зеленого цвета! Они буквально просвечивали ее насквозь. Смущенная его пристальным взглядом, Сесили невольно разгладила складки на юбке, одернула жакет. Пауза помогла ей прийти в себя.
– Моя мать здесь? – спросила она совершенно будничным тоном, как ей того и хотелось.
– Они с Мадди пошли в магазин, – поставив бутылку на гранитную стойку, Шейн, как ни в чем ни бывало, оперся о ее край ладонями. – У нас кончились чипсы и пепси-кола.
Дразня его, Сесили подбоченилась, затем, смотря на него так же высокомерно, как и он на нее, усмехнулась:
– Что ж удивительного? Я слышала, что после тридцати пяти у многих меняются пристрастия, часто далеко не в лучшую сторону.
Выражение высокомерия с его лица моментально исчезло, его словно смыло водой, оно сменилось откровенным удивлением.
Оттолкнувшись от стойки, Шейн шагнул прямо на нее.
Сесили растерялась, но, не подав виду, осталась на прежнем месте.
Политику никогда нельзя выказывать слабость и отступать, пусть даже на шаг. Она прекрасно помнила об этом.
– Откуда вам известно, что мне тридцать пять? – Он буквально сверлил ее взглядом.
Черт, ну кто тянул ее за язык?! Сболтнуть некстати что-нибудь лишнее – ее слабость; надо было, как обычно, пропустить его колкости мимо ушей. Сесили пожала плечом:
– Где-то случайно слышала.
– Собираете обо мне сведения? Очень приятно. Тронут, весьма тронут вашим вниманием.
Иначе просто было нельзя. После того, как ее брат сблизился с Мадди, им пришлось разузнать побольше о семействе Донованов. Впрочем, Шейн Донован, должно быть, тоже собирал интересующую его информацию об их семье, когда его сестра поселилась в Ривайвле. Да иначе просто не могло быть, так поступали все. Но если честно, больше всего ее заинтересовал старший из братьев Донованов, хотя в этом не было ничего удивительного – Шейн был самым опасным из всего их семейства.
Итак, она знала о нем все или почти все. Разбуди ее посреди ночи, она и тогда без всяких запинок выдала бы все то, что они разузнали о нем.
Род занятий: генеральный директор и владелец «Донован Корпорейшн».
Личные или дружеские отношения – из самых важных и недавних: на протяжении последнего года – с одним из технических гениев.
Средний балл успеваемости в школе ужасно низкий – 1,65.
Диплом об окончании университета – отсутствует.
Задержания полицией – один раз в 16 лет за употребление алкоголя.
Дальше все в том же духе, ничего примечательного. Тем более было непонятно, каким образом при таких исходных данных он сумел добиться просто феноменального успеха? Как ему удалось преодолеть столько невероятных трудностей?
Причем добиться такого высокого положения к тридцати пяти годам.
Тридцать пять, как было прекрасно известно, ему исполнилось три месяца назад. Его день рождения был ровно на неделю позже ее собственного.
Вспомнив свой день рождения, Сесили нахмурилась. Его никак нельзя было назвать ни веселым. ни даже просто хорошим.
Ее день рождения ознаменовался долгим, утомительным совещанием: надо было срочно что-то делать для спасения изрядно подмоченной репутации отца. Во время краткого пятнадцатиминутного перерыва стажеры поднесли ей именинный торт, а по телефону ее поздравила одна только мама.
Поздно вечером, в своем таунхаусе, расположенном в престижном районе Нью-Йорка под названием «Золотой берег», она в одиночестве съела купленную в китайском ресторанчике готовую еду, запивая ее вином. Выпив всю бутылку, Сесили задумалась о своем нынешнем, просто «превосходном» положении – как ни пыталась она уверить себя в этом, все было напрасно.
Поздравив себя с днем рождения, Сесили с грустью вынуждена была признать: все, чего она добилась в жизни, не принесло ей ни чувства самоудовлетворения, ни ощущения самореализации. Для себя, для своего собственного счастья она ничего не сделала. Ровным счетом ничего.
Глава 2
Сесили казалась чем-то опечаленной! Это было невероятно, неужели Снежная Королева способна переживать, неужели и ей доступны человеческие чувства?
Да-да, именно грусть угадывалась в охватившей ее внезапно задумчивости, в опущенных уголках рта и чуть сдвинутых бровях, – она словно забыла о его существовании, погрузившись целиком в свои, видимо, не слишком веселые мысли. Ее красивое лицо, всегда такое невозмутимо-холодное, вдруг оттаяло, ожило, привычная маска исчезла под действием вырвавшейся наружу искренней печали.
Подобная перемена не очень понравилась Шейну.
Прежняя Сесили, которую он прозвал Снежной Королевой, на его взгляд, была предпочтительнее. А все потому, что ее холодность сдерживала его непонятно откуда возникавшую, ничем не объяснимую страсть, которая вспыхивала в нем всякий раз, как только он приближался к ней меньше чем на пятьдесят футов. Было совершенно непонятно, в чем тут дело, – никаких разумных объяснений, одно наваждение. Сесили походила на занозу, которую никак не удавалось вынуть, заноза раздражала его, постоянно напоминая о себе.
Ее загадочные серо-голубые глаза вдруг потемнели, лицо осунулось, между бровями пролегли две морщинки, изящно очерченные скулы выступили рельефнее, но это лишь подчеркивало ее красоту. Печаль растопила окружавший ее привычный холод.
Она выглядела такой грустной, такой несчастной, что у Шейна невольно защемило в груди.
Он тряхнул головой и попытался ожесточить свое сердце. Какое ему дело до нее и ее переживаний?
Сесили никогда ему не нравилась. Ему нравились совершенно иные женщины – умные, нежные, чуткие. Впрочем, в уме ей никак нельзя было отказать, тут он явно дал маху, зато в остальном, начиная от ее надменно-гордой внешности и кончая строгими костюмами, в ней не было ни капли нежности или женственности.
Только один рот, полный чувственности, выдавал ее.
Эти губы принадлежали совершенно другой женщине. Манящие, страстные, придававшие ей неотразимо сексуальный вид. Губы, которые едва ли не кричали о сексе, причем о грубом, полном животной страсти. О таком сексе, о каком, в чем Шейн не сомневался, она имела лишь чисто теоретическое представление.
Вдруг хлопнула задняя входная дверь, и выражение лица Сесили мгновенно изменилось. Скинутая маска опять вернулась на привычное место. Столь быстрая смена поразила Шейна, он даже поймал себя на мысли, а не померещилось ли ему все это, не пал ли он жертвой собственного воображения.
Надменно выгнутая бровь, скрещенные на груди руки – она опять отгораживалась от него и от внешнего мира.
Готовый слететь с его языка вопрос – «о чем ты сейчас думала?» – так и не слетел, его перебил внезапный мелодичный голос Грейси Робертс, прозвеневший почти на весь дом:
– Шейн, где ты?
Чувственные губы Сесили плотно сжались, превратившись в прямую резкую линию.
– Я здесь, – откликнулся Шейн, не сводя глаз с лица Сесили. Теперь-то он знал, что под этой маской скрывается другая, прежде ему незнакомая женщина.
Когда они впервые встретились, он попытался завязать беседу в шутливо-задорном тоне, но, несмотря на все его усилия, она не поддалась на его уловку. Внешне она тогда ничуть не изменилась, во всяком случае, он не заметил в ней никаких перемен. Зато сейчас за последние десять минут на ее лице отразилось столько переживаний и чувств, сколько он не видел на нем за все время их знакомства.
Интересно, как возник столь непривычный для нее образ, откуда он взялся? Над чем она так задумалась? Хотя какое ему до этого дело? Она ведь не в его вкусе.
Но тут на кухню в обнимку, словно танцуя, вошли Митч и Мадди, внося вместе с собой иное настроение, отличающееся от того, которым веяло от Сесили. Что касается Грейси, то она вообще представляла собой разительный контраст с Сесили. Ее светлые растрепанные волосы напоминали копну сена, они лежали как попало, тогда как золотистые волосы Сесили были подстрижены идеально ровно, причем кончики чуть касались ее плеч. Грейси, как красивая женщина, знала себе цену. Красивое лицо, голубые глаза, стройное тело – воплощенная мечта любого мальчика-подростка.
Странно, но Грейси не вызывала у него ни малейшего интереса. Почему он вел себя совершенно не так, как должен был вести себя любой мужчина при виде такой женщины? Почему его не влекло к Грейси, как должно было бы влечь любого мужчину? Да, они с Грейси флиртовали друг с другом, словно сумасшедшие, и вместе с тем между ними не проскальзывало ни одной искры страсти.
Такое положение страшно его раздражало.
Едва увидев Сесили, Грейси подпрыгнула так, что ее грудь, достойная журнала «Плейбой», соблазнительно заколыхалась под туго натянутой майкой, и завопила от радости:
– Сисси!
Сдержанно кивнув в ответ, Сесили произнесла еще сдержаннее:
