Интересно, насколько силен в ней дух благопристойности? А может, что его-то в ней нет и в помине? Выглядела она воплощением пристойности, но была ли таковой на самом деле? Нет ли в ней скрытой порочности?
Сумеет ли он сломить ее оборону? Заставить ее, например, кричать? Хотя, если как следует постараться…
– Шейн. – Голос Грейси вывел его из задумчивости.
– Что, дорогая? – отозвался он, совершенно не понимая, о чем она говорит.
Его зять с немым вопросом в глазах почесал щетину на щеке:
– Мадди прислала сообщение, она спрашивает – не нужно ли нам еще что-нибудь из еды? Они сейчас как раз в магазине.
– Нет, – машинально ответил Шейн, но тут же спохватился, вспомнив недавнюю стычку с Сесили на кухне. – Постой, передай им, чтобы они купили чипсы и колу.
Митч состроил удивленную гримасу:
– Интересный заказ.
– Боже, как ты можешь есть такую дрянь! – возмущению Джеймса явно не было предела.
Шейн закатил глаза в притворном недоумении:
– Почему каждый раз, когда мне в голову приходит какая-нибудь блажь вроде чипсов или колы, ты читаешь мне наставления?
Как так получилось, что его брат стал именно таким? Когда и что Шейн упустил из виду, воспитывая его? Иногда посреди ночи он просыпался от охватывавших его тяжелых мыслей – все ли он правильно делал для сестры и двух братьев? Черт, после смерти отца он трудился, не жалея себя и не покладая рук, только чтобы оградить их от жизненных невзгод и житейских трудностей. Вряд ли он думал при этом об их чувствах, об их внутреннем мире. Но ведь и ему самому пришлось взрослеть слишком быстро.
И вот теперь с одной стороны у него был Джеймс, обладавший настолько гипертрофированным чувством самоконтроля, это оно не позволяло ему съесть даже один жалкий кекс, а с другой стороны – Эван, который постоянно подвергал свою жизнь глупому риску. Шейн покачал головой, размышляя о безрассудстве младшего брата. Эван страстно увлекался серфингом – за этим, как подозревал Шейн, скрывался тайный страх перед жизнью, перед необходимостью взрослеть.
Радовала одна лишь Мадди, по крайней мере она хорошо понимала, чего ей хочется от жизни.
Хотя тут вовсе не было никакой особой его заслуги. Мадди всего добилась сама, не прибегая к его помощи.
– Тебе ведь уже тридцать пять, – произнес Джеймс таким рассудительным тоном, каким он обычно говорил о пользе зеленого чая со льдом, без кофеина, но богатого антиоксидантами, перед тем, как отпить глоток.
Шейн нахмурился. С чего это всем так дался его возраст? Почему все то и дело напоминают ему о нем?
– Ну и что из этого? А тебе тридцать три, еще чуть-чуть, и с удовольствиями молодости считай можно распрощаться. Ты вступаешь в период зрелости.
Грейси поставила перед его братом-профессором блюдо со злополучными кексами и с приторной улыбкой сказала:
– Пока еще можно, побалуй себя, так сказать, вкуси удовольствий от жизни.
Глаза Джеймса весело заблестели:
– Грейси, ты кого угодно уговоришь съесть что-нибудь, но только не меня.
Грейси прищелкнула языком:
– Ты прав, я не только завзятый кулинар, но и лоббист своей выпечки.
Лукаво усмехнувшись, Митч опять углубился в то, что высвечивалось на экране смартфона.
Шейн вновь посмотрел на часы: пять минут прошли. Неужели она считает, что он блефует? Ну что ж, в таком случае он ей покажет, что не шутит. Ему все это начинало нравиться. Хотя Шейн еще не знал, что ей скажет, когда они увидятся, но в себе он не сомневался. В подобных случаях он действовал, полагаясь на собственное чутье и самоуверенность – они никогда не подводили его.
Но едва он привстал со стула, как двери открылись, и вошла Сесили. Ее неожиданное появление в первый момент настолько расстроило его, что он с досады плюхнулся обратно на свое место.
Обидно, едва положение вещей приобрело интересный оборот, как все тут же закончилось.
На ней был наряд, какой можно было увидеть в журнале, рекламирующем одежду для жителей Хэмптона, фешенебельного пригорода Нью-Йорка. Сесили оделась согласно своим представлениям о небрежности и легкомыслии, в загородном стиле. Темно-желтого цвета – «под загар» – брюки и белая блузка закрывали ее всю, ровным счетом не открывая ничего, на ногах были легкие туфли с плоской подошвой. Подстриженные до плеч волосы были завязаны в аккуратный небольшой узел, который столь же аккуратно располагался на макушке. Солнцезащитные очки в черепаховой оправе тоже были совершенно не к месту.
Как и вся она целиком! Сесили явно не подходила к собравшейся здесь компании, даже державшийся немного скованно Джимми казался более своим, чем она.
Митч кивнул сестре:
– Ты все-таки приехала.
– Да, – ответила Сесили таким тоном, словно разговаривала с совершенно посторонним человеком.
– Мадди будет очень рада, – в тон ей отозвался Митч, всем своим видом показывая, что ему абсолютно все равно, приехала Сесили на свадьбу или нет.
Криво улыбнувшись ему, Сесили как можно любезнее проговорила:
– Она ясно дала мне понять, раз она меня приглашает, то у меня нет иного выбора, кроме как приехать.
Митч усмехнулся с довольным видом:
– Да, она такая. Маленькая, но силы и твердости ей не занимать.
– Что верно, то верно, – согласилась Сесили, но в ее голосе не было ни удивления, ни радости за Мадди.
Прислушиваясь к разговору между братом и сестрой, Шейн никак не мог понять этих Райли – что они за люди? Всегда такие вежливые, такие обходительные, и никаких родственных чувств, никакого тепла.
Это его озадачивало. Лично он готов был отдать жизнь за своих близких. Последние четырнадцать лет он посвятил только одному – их благополучию и счастью. Работал как проклятый только ради того, чтобы они ни в чем не нуждались. Даже если они раздражали его, все равно он не мог представить свою жизнь без них.
Ведь если у тебя нет ни семьи, ни близких, тогда у тебя ничего нет за душой, и непонятно ради чего ты живешь на свете.
Он задумчиво посмотрел на Сесили. Интересно, что она за человек?
– Как идут дела? – обращаясь к остальным, обронила Сесили, вежливо кивнув брату и присаживаясь на стул. – Джеймс, очень рада снова видеть вас.
– Я тоже, – ответил ей Джеймс. – Как доехали?
– Хорошо, спасибо.
Сесили положила руки на колени, одну поверх другой, и полуприкрыла глаза, стараясь не смотреть в его сторону. Курица.
Шейн, в отличие от Сесили, разглядывал ее смело, без всякого стеснения.
Все внимание Сесили было обращено на одного лишь Джеймса.
– Поздравляю с недавней публикацией. Читала в «Таймс» отрывок. В университете, вероятно, гордятся вами.
Что она этим хотела сказать? То, что, кроме него, ее интересуют остальные члены его семьи? Что не он безраздельно владеет ее вниманием?
Джеймс – не очень умело – постарался скрыть свое неподдельное удивление.
– Гм, как я посмотрю, благодаря телевидению, судебная антропология входит в моду.
Грейси усмехнулась:
– Вряд ли исследование кучи старых костей можно отнести к модным увлечениям.
В своей области Джеймс был всеми уважаемым экспертом, с его мнением считались как в ФБР, так и в полицейских управлениях по всей стране. Он не просто смотрел на старые кости, он глубоко разбирался во всяких вопросах, впрочем, Грейси, судя по всему, даже не подозревала, насколько глубоки его познания.
Джеймс напрягся и довольно сухо произнес:
– Об этом лучше всего спросить у «Нью-Йорк таймс».
Шейна совсем не увлек предмет их препирательства, его намного больше интересовала как сама Сесили, так и ее необычное поведение. Он почти не сомневался в том, что она ревнует, с ней что-то происходит, и вот это было как раз интереснее всего. Если опять попробовать заставить ее ревновать? Выйдет это у него или нет?
Шейн положил руку на спинку стула Грейси.
Сесили замерла. Это длилось всего мгновение, но Шейн мог поклясться – это не плод его воображения.
Продолжая свой опыт, он намотал прядь волос Грейси на палец.
Сесили сжала губы и скрестила ноги. Она явно делала вид, что не смотрит на него. Улыбнувшись про себя, Шейн мягко обхватил шею Грейси и начал ее слегка массировать. Наклонив голову чуть вперед, чтобы ему было удобнее, Грейси как нельзя кстати простонала:
– О боже, как приятно.
Усилия Шейна увенчались полным успехом, его брат метнул в его сторону мрачный взгляд, а Сесили невольно начала постукивать ногой о землю. Его подозрения оправдались.
Ей не понравились его заигрывания с Грейси.
Очень довольный самим собой, Шейн сказал:
– Грейси, дорогая, может быть, Сесили хочет попробовать твой кекс?
Сесили нахмурилась. Как он и предполагал, она следила за ним, прячась за огромными темными очками, которые больше подходили для кинозвезды. Кроме того, она непроизвольно положила руку себе на живот, показывая тем самым, что голодна.
А может это был не голод, а плохо скрытая злость? Может, ей хотелось задушить его? В любом случае, какая бы из его догадок не оказалась верной, все складывалось просто замечательно.
