Грейси шутливо водила перед носом Шейна – вверх-вниз, вправо-влево – одним из своих суперкалорийных кексов, она дразнила его, и, судя по их улыбающимся лицам, игра им очень нравилась. Наконец Шейн рассмеялся и, ласково ущипнув Грейси, выхватил кекс из ее рук. Миг, и кекса как ни бывало. Шейн с наслаждением проглотил его.
По-видимому, он с не меньшим наслаждением был готов проглотить и саму Грейси.
Сесили быстро и внимательно оглядела Грейси. В обтягивающих ее фигуру красной майке и белых брюках та выглядела на редкость соблазнительно и сексапильно. Нет, просто сногсшибательно! Шейн был явно увлечен ею. Оценив по достоинству все ее прелести, он, конечно же, уже успел их вкусить.
Темное, нехорошее чувство, – нет, не ревности, уверяла себя Сесили, – зашевелилось в глубине ее сердца.
Шейн опустил руку на спинку стула Грейси, чуть наклонился и что-то сказал ей на ухо. Грейси звонко рассмеялась, откинув голову.
Они удивительно подходили друг другу.
Сесили, сама того не сознавая, стояла, судорожно стиснув край занавески, но, так как она не первый год занималась политикой, она по привычке, машинально пожелала им обоим счастья.
От слишком чрезмерного лицемерия одно нижнее веко у нее задергалось так сильно, что ей пришлось прикрыть глаз рукой, чтобы избавиться от нервного тика.
Теперь, когда все закончилось, – она так считала, хотя что именно закончилось, не могла четко сформулировать, – можно было целиком и полностью сосредоточиться на своей предвыборной кампании. Самое время поработать над улучшением как своего имиджа, так и своей программы. Нужно все как следует спланировать. Составить обращение, в котором чувствовалась бы ее индивидуальность, а не влияние ее отца или его соратника Майлза Флетчера, или других политиков из их команды, надо сделать так, чтобы в ее обращении к избирателям зазвучал ее собственный голос. Сколько бы она ни злилась, не желая признавать справедливость слов отца, тем не менее он был прав. Если она не сумеет наладить контакт с избирателями – все, что бы она ни делала, окажется бесполезным. Она не победит на выборах.
Надо было заставить избирателей поверить в нее, но как это сделать, Сесили пока еще не представляла.
Мышца под глазом дернулась опять.
Она задумчиво посмотрела на Шейна.
Конечно, Грейси больше в его вкусе. Только такая женщина. Живая, привлекательная. Кроме того, Грейси любила и умела готовить, тогда как Сесили не могла даже вскипятить воду.
Сесили вспомнила летние месяцы, проведенные в компании с Грейси, такой веселой и общительной. Какое же это было беззаботное, счастливое время! Шейн, живший все эти годы только для своих близких, имел право на собственное счастье, а брак с Грейси должен был принести его.
Он как будто ощутил на себе ее взгляд. Подняв голову, Шейн посмотрел прямо на окно, из-за занавески которого выглядывала Сесили. Она молниеносно отскочила назад. Ее сердце бешено забилось от волнения. Видел он ее или нет?
В растерянности она уселась на кровать и задумалась, упершись лбом в ладони.
Нет, нет, он ее не заметил.
Скинув пиджак, Сесили повалилась на постель и уставилась в потолок. Сделав глубокий вдох, а затем выдох, она твердо сказала себе: «Надо перестать думать о Шейне Доноване». Это сработало, веки постепенно налились тяжестью, и ее потянуло в сон. Стояла невероятная тишина, все вокруг, казалось, дышало миром и покоем. Ею овладело давно забытое наступающее перед сном приятное расслабление, легкое, полное внутренней радости. Суматошная жизнь в Чикаго, вечное напряжение, назойливые мысли, не позволявшие полностью расслабиться даже во сне, почти стерли из ее памяти минуты такого блаженства.
И вдруг раздался телефонный звонок, моментально прогнавший прочь сладкую, воздушную дремоту. Застонав, Сесили дотянулась до телефона, ожидая увидеть отцовский номер. На дисплее светились совершенно незнакомые ей цифры. Она провела пальцем по экрану, и на нем возникло короткое сообщение.
«Перестань прятаться».
Сонливая мечтательность исчезла в мгновение ока. Возбуждение электрической искрой проскочило по ее телу.
Возможно ли, чтобы это был… нет, нет, что за глупости?!
Слегка прищурившись, Сесили еще раз взглянула на номер. Ей вдруг стало жарко. Код Чикаго. Кто же это мог быть, как ни он?!
Тем не менее она машинально напечатала вопрос: «Кто это?»
Пикающий ответный сигнал раздался почти моментально. «Сисси, не заставляй меня подниматься к тебе».
Мурашки побежали у нее по спине. Да, это был он – Шейн. Но для чего он это все затеял? Неужели его нисколько не заинтересовали вкусные кексы, испеченные Грейси? Она была одна, в своей детской спальне. Ей не надо было ни от кого скрывать свои чувства, и самое главное от себя тоже. На ее лице расплылась широкая, радостная улыбка. Сесили вела себя глупо и совершенно неправильно, как влюбленная девочка-подросток. Но сейчас это нисколько ее не волновало, ее ведь никто не видел. Она набрала вопрос: «Как ты узнал мой номер?»
Не прошло и полминуты, как телефон опять запищал, и внутри у нее все замерло.
«Точно так же, как ты узнала дату моего рождения».
Она не ошиблась в своем предположении, он тоже собирал сведения о ней.
Снова телефонный пикающий сигнал. «Ровно через неделю после твоего дня рождения».
Температура в спальне, как показалось Сесили, подскочила градусов на десять, не меньше. Она выронила телефон на постель и закрыла раскрасневшееся лицо руками. Что все это могло значить? Ровным счетом ничего. Волна радостного возбуждения захлестнула ее, она попыталась ее подавить – тщетно. Ничего не получалось. Ей как будто опять было пятнадцать лет, и ей только что позвонил мальчик, который ей нравился.
Нет, нет, надо было как можно скорее брать себя в руки. Что за глупости?! Это ни к чему не могло привести. В порыве решимости Сесили схватила телефон и в присущей ей резкой манере, так, как будто Шейн стоял перед ней, ответила ему: «Не называй меня Сисси».
Опять услышав пиканье телефона, она с волнением посмотрела на экран.
«В твоем распоряжении пять минут».
Властная фраза в характерной для Шейна манере. Несмотря на повелительный тон, Сесили охватила дрожь предвкушения. Наедине с собой не было никакой надобности и никакого желания притворяться. Его слова взволновали ее. Несмотря на это, она не собиралась ни на йоту уступать ему. Сесили тут же язвительно набрала в ответ: «Ой, как страшно».
Очередное пиканье. «Четыре минуты».
Улыбнувшись, она закрыла лицо руками и через миг громко рассмеялась.
Шейн вполуха прислушивался к общей беседе, внимательно поглядывая одним глазом – незаметно для окружающих – на заднюю дверь. Интересно, как она отреагирует на его указание, дерзкое и немного нагловатое? Нет, он не думал, что она поспешит выполнить его, но разве ему был нужен повод для того, чтобы выполнить обещанное – подняться наверх и продолжить обмен любезностями?
Что было бы совсем неплохо после того, как до него дошло, что она ему нравится, в этом у него не осталось сомнений. Шейн пытался понять, как теперь ему вести себя с ней. Ее равнодушие, обладавшее раньше таким сильным охлаждающим эффектом, больше не сдерживало его.
Особенно после того, как он увидел, с каким лицом она наблюдала за ним через окно.
А ведь немногим раньше он – хотя сперва ему показалось, что Сесили ревнует, – почти убедил себя в том, что это заблуждение. Но когда он увидел ее в верхнем окне, пристально смотревшую вниз, прижав руку к стеклу, Шейн понял, что интуиция его не подвела.
Глядя на прятавшуюся за занавеской Сесили, он решил, вопреки благоразумию, продолжить свои заигрывания с ней. Им двигало не только любопытство, но и упорство, иногда он был упрям, как мул.
Шейн отправил эсэмэс Пенелопе Уоткинс, своему административному директору и другу семьи, чтобы та нашла нужный телефонный номер в особом файле, в котором содержалось досье на всех членов семьи Райли. Буквально через две минуты от Пенелопы пришло сообщение с требуемым номером.
Умно ли, глупо ли он поступал, Шейн не знал, да и не хотел знать. Его неудержимо влекло к Сесили, и он не в силах был сопротивляться этому влечению. Ему хотелось дотронуться до нее, взлохматить ее прическу, а затем в его воображении возникали такие картины, которые уже трудно было передать словами.
Такое поведение, наверное, вызвало бы у нее шок.
Шейн незаметно взглянул на дисплей смартфона, чтобы узнать время. В ее распоряжении оставалось около минуты.
Прищурившись, он уставился на двери.
Интересно, насколько силен в ней дух благопристойности? А может, что его-то в ней нет и в помине? Выглядела она воплощением пристойности, но была ли таковой на самом деле? Нет ли в ней скрытой порочности?
Сумеет ли он сломить ее оборону? Заставить ее, например, кричать? Хотя, если как следует постараться…
– Шейн. – Голос Грейси вывел его из задумчивости.
