– Именно поэтому я и пришел.
Никколо, казалось, разозлился, будто Корсали в чем-то провинился:
– По-твоему, оно мне понравится?
– Думаю, да.
– Ты в таких делах не разбираешься, я тебе не доверяю.
– Уж совсем за простака меня держишь!
– И сколько он просит? Скряга, небось? – спросил Джулио.
– Вроде как двести.
Никколо задрожал от возмущения:
– Передай этому священнику, пусть подавится своим распятием! Я с такими, как он, дел иметь не хочу, я покупаю только у тех, кто не умеет торговаться. Увижу его у нас в лавке – поколочу, честное слово! Так и скажи! Пусть держится от меня подальше!
Никколо готов был, казалось, растерзать несчастного гостя. Неожиданно он улыбнулся и спокойно растянулся на стуле, поглядывая то на брата, то на Корсали; глаза его сияли, он словно приглашал их посмеяться вместе с ним. Им передалась его безмятежная, ребяческая радость. Заметив это, Николо как будто оскорбился и закричал не своим голосом:
– Не желаю с вами разговаривать!
Затем, нарочито не обращая внимания на Корсали, обратился к Джулио:
– Ты отправил счета?
– Осталось положить в конверт квитанции.
– Чего же ты ждешь?
– Сегодня все сделаю.
– Ничего не забыл указать?
– Я все переписал, как было в книге.
– А даты?
– И даты тоже.
– Хотелось бы знать, почему они не платят.
– Да просто люди поступают, как им удобно!
Никколо стукнул рукой по сундуку, так что звякнуло кольцо на мизинце, и зевнул:
– Что-то у меня голова болит: все эта острая подлива.
– Ты же просил, чтоб было побольше перца!
– Что у нас на вечер, цыпленок?
– Кажется.
– Если нет – пойду ужинать в ресторан.
– Как хочешь, кто тебе запрещает. Уже не в первый раз…
– А у тебя, Витторио, что сегодня на ужин?
– Да что Бог пошлет – бульончик, кусок вареного мяса и, может быть, головка сыра – самая малость, я ведь ем, как птичка.
Никколо усмехнулся:
– А я вот на завтра, пожалуй, куплю индейку. Я, знаешь ли, вареное мясо просто на дух не переношу!
Он повеселел и даже принялся рассказывать какую-то смешную историю. У него всегда в запасе был новый анекдот, после которого он сам хохотал до слез, приговаривая:
– Вот потеха! Кто, если не я, повеселит вас хорошим анекдотом!
Джулио тоже смеялся, но сдержанно. Никколо не унимался:
– Просто помереть можно со смеху! Аж слезы из глаз! Ой, живот болит! Прошлой ночью моя жена проснулась оттого, что я смеялся во сне – это мне приснился тот анекдот, что я давеча рассказал. Ты вот у Джулио спроси! За мной бы записывать!
Тут вошел Энрико, и Никколо помрачнел. Энрико брел спросонок, словно ошалев, покачиваясь, даже налетел на один из книжных шкафов.
– Какой же я рассеянный! Все потому, что плохо спал: у нас под окнами мраморщик что-то долбил, да так громко! Ведь знает, что люди отдыхают, имел бы хоть немного уважения! Так нет же, как нарочно. И какая необходимость так громыхать!
– Должно быть, мрамор привезли – работа есть работа.
– Чудовищная бестактность! Ведь он не один на свете! Мне до его мрамора дела нет – как и до его рогов! Жена, говорят, каждый день их ему наставляет!
– А ему какое дело до того, что ты спишь?
– Что значит – какое? Со мной все согласятся. Готов на что угодно поспорить – любой порядочный человек меня поддержит! Работал бы себе потихоньку – пожалуйста, сколько хотите! Не будить же людей! Я еле сдержался, проходя мимо, но в другой раз молчать не стану! Эх, доброта – враг мой! Ты что, высосал весь коньяк? – спросил он Никколо.
– Не нравится – покупай себе отдельную бутылку.
– Так и сделаю! А еще братья называются – хоть бы рюмку оставили.
– Выпей воды.
– Воды? Лучше провалиться мне на месте, чем взять хоть каплю в рот! Этой водой только подмываться!
Энрико даже изменился в голосе, что случалось с ним в минуты крайнего раздражения:
– Вы нарочно надо мной издеваетесь. «Выпей воды!» Разве это по-братски? Скажите, Витторио? Ничего, я сумею поставить вас на место! Я себя в обиду не дам! А еще говорят, что я обидчивый – да как тут не обидеться?!
– Сходи лучше проверь, как идут дела в переплетной мастерской.
– Я буду делать то, что считаю нужным. Это мое право. В конце концов, не из моей же кожи делают переплеты! Хотите ссоры – пожалуйста, двое на одного – что ж, ради Бога!
– Никто и не думал с тобой ругаться – напротив, мы всегда готовы тебя выслушать! – вмешался Джулио.
– Конечно, потому что вам нечего возразить!
– Зачем же возражать?
– Значит, вы продолжаете настаивать на своем?
– Послушай, Энрико, у меня нет никакого желания повышать голос.
– У тебя нет, а вот у него есть!
– Джулио, скажи ему – пусть лучше убирается подобру-поздорову! – отозвался Никколо, схватив попавшуюся под руку старинную вазу.
– Хочешь разбить вазу о мою голову? Хочешь подраться – пожалуйста, только вазу не трогай! Не думай, что я испугался – просто надо беречь вещи! Она из тонкого фаянса, дунешь – разлетится в дребезги. И потом – посмотрите, какие вмятины остались от его ног на сундуке! Да он просто вандал неотесанный!
Витторио с трудом сдерживал смех.
– Сделайте милость, перестаньте! Не надо братоубийства!
– Он рад разорвать меня на части! – сказал Энрико.
– Не говори глупостей, – вмешался Джулио.
– Ты всегда на его стороне. Пусть поставит вазу на место. Подумать только, он не слышит! Я ухожу. Как меня вообще сюда занесло!
Он с досадой посмотрел на аккуратно составленные книги и вышел.
Тут Никколо дал себе волю.
– Совсем распустился! Я ему покажу!
– Не надо принимать его в штыки!
– По мне так лучше бы сгинул раз и навсегда!
– Ну, зачем же так? – сказал Корсали примирительно.
– Мое дело, зачем! Лучше не спрашивайте! Если бы не он, все было бы совсем по-другому! Я давно мечтаю, чтобы мы с Джулио остались вдвоем!
– У нас общее дело, мы должны разделить эту ношу – все трое…
Хотя Корсали не понял намека Джулио, Никколо весь задрожал и поспешно перебил брата:
– Замолчи!
Джулио понял свою неосторожность. Его смущение не ускользнуло от Корсали:
– Ладно, не буду вмешиваться в ваши дела. Хотя я как– никак ваш друг, а не какой-то там недоброжелатель или сплетник…
Джулио попытался разрядить напряжение.
– Это все Никколо – навыдумывал глупости…
– Замолчи, я сказал! – прогремел тот, топнув ногой.
– Да что ты на меня напустился?
– Хватит, молчи! – и, словно чтобы его лучше поняли, закрыл себе рот ладонями.
Корсали был явно заинтригован, однако понимал, что вряд ли ему удастся что-то выведать.
– Вижу, вам неудобно при мне говорить – я, пожалуй, пойду.
– Нет уж, пожалуйста, останься! – закричал Никколо. Джулио покраснел, как девушка.
– Лучше бы вы хохотали, как давеча над шуткой, – заметил Корсали.
Тут Никколо взорвался окончательно:
– Я?! Чтоб я хохотал? Да это просто клевета, какой свет не видывал! Я никогда не смеюсь, слышишь? Никогда!
– Да ты просто не помнишь!
– Хватит! Хватит! Хватит! Если я сказал никогда – значит, никогда!
Джулио сделал знак Корсали, чтобы тот вышел. Когда братья, наконец, остались одни, Никколо разрыдался.
– Что с тобой?
– Я так больше не могу!
Джулио встал из-за стола, по его щекам тоже катились слезы.
Они старались не смотреть друг другу в глаза.
IV
Кавалер Горацио Никкьоли, городской асессор и глава нескольких благотворительных учреждений, по обыкновению появлялся в лавке с добродушным видом, ожидая найти неизменно теплый прием. Он чувствовал себя здесь хозяином, однако старался этого не показывать, так как действительно хорошо относился к братьям Гамби.
Никкьоли имел привычку глядеть из-под очков, слегка наклонив голову и как-то по-детски сложив губы в трубочку.
Он заглянул на следующий день после ссоры и потихоньку поинтересовался у Джулио:
– Как идут дела?
Джулио покраснел и ответил:
– По-прежнему.
– Надеюсь, ничего плохого?
– Нет, что вы!
Никколо, видя, как они шепчутся, спросил униженно:
– А со мной почему не изволите разговаривать?
– Да я с обоими рад поговорить. Просто вы вечно сидите там, на стуле… Бедный синьор Никколо!
– Здесь мне удобнее!
Никколо хотел было отпустить в адрес Никкьоли какую-нибудь колкость, но улыбнулся и промолчал. Джулио был как на иголках, ему стоило огромных усилий скрывать свое волнение. Он охотно уклонился бы от беседы, придумав, что ему нужно за марками, и задержался бы дольше положенного. Вот Энрико всегда делал вид, что очень занят, и сразу улепетывал, провожаемый гневными взглядами Никколо.
Иной раз Никкьоли ставил братьев в тупик своим раду– шием.
– Джулио, дай ему стул! – сказал Никколо.
– Сейчас принесу свой.
– Сиди! Уж лучше я встану…
Но даже не пошевелился и продолжал:
– Вы всегда желанный гость в нашей лавке, и мы будем рады, если вы задержитесь подольше.
