лестнице мы спустились в очередном молчании, а на улице он повернулся ко мне и сказал:
– Что ж. Это был очень плохой музей.
Его серьезность рассмешила меня, и он рассмеялся вместе со мной.
Мы провели вдвоем остаток дня и еще немного поговорили о нас. Он описал свой родной город и сказал, что уехал оттуда без сожалений. Я призналась, что меня исключили из университета и с тех пор я сменила кучу случайных работ. Рассказала, что тоже пишу – точно так же, как всегда рассказывала об этом людям: благочестиво, точно святоша, опустив взгляд, волнуясь и втайне немного надеясь, что они захотят меня расспросить. С большинством мужчин эти надежды были напрасными, и Киран не стал исключением. Он коротко кивнул и заговорил о другом.
Ближе к вечеру мы прогулялись по набережным, а потом он отправился к себе в студию работать. Прощаясь, он поцеловал меня, после чего взял мою голову в ладони и, с нежным удовольствием вглядываясь в лицо, сказал, что мы скоро увидимся.
Когда мы разошлись каждый в свою сторону, я обернулась на него через плечо. Он сделал то же самое, и меня наполнила головокружительная легкость. Мы оба рассмеялись, я отвернулась – и вдруг в избытке чувств бросилась бежать. Я бежала, бежала и не переставая смеялась от изумления, вспоминая, как он меня поцеловал, и думая, что теперь никогда не захочу целовать никого другого.
Оглядываясь назад, я больше всего удивляюсь тому, как спокойно мы провели тот день. Мы отлично поладили, понравились друг другу, явно ощутили взаимное влечение, но переломный момент в нашем разговоре так и не наступил. С другими мужчинами я чувствовала, что все фрагменты встречи выстраиваются в единый ритм, но с ним этот миг так и не настал.
Скорее всего, я сознавала это уже тогда, восторженно несясь по набережной вдоль апрельского заката. Мне было наплевать, есть ли у него чувство юмора, какое впечатление я на него произвела и какие книги мы оба читали.
Я влюбилась в него, и ни он, ни кто-либо другой не мог ничего с этим поделать.
7
До Кирана я примерялась и к другим мужчинам. Я много чего перепробовала. Я вошла в странный возраст. Я уже была не едва достигшей совершеннолетия девочкой, а вполне опытной, обладавшей властью над мужчинами, однако нисколько не походила и на взрослую независимую женщину.
Я располагала к себе людей, потому что была, с одной стороны, вполне привлекательна, а с другой – безобидна. Жизнерадостная, доброжелательная, изредка в меру язвительная. Я выглядела и трахалась, как женщина, но пила, принимала наркотики и выражалась, как парень. Я могла привести к себе какого-нибудь долговязого женоподобного диджея, а наутро мы вместе слонялись по городу без неловких намеков на романтику и обязательства.
Прежде чем разойтись, мы, не снимая нелепых шуб, выпивали по чашке кофе или по заговорщицкой, слишком ранней кружке пива, а тем же вечером я встречала его в другом клубе с девушкой из тех, что выглядят куда более настоящими – высокие стройные студентки, изучающие изящные искусства и подрабатывающие моделями. Пожалуй, больше всего на свете я мечтала быть такой же настоящей, как они, но не знала другого способа сблизиться с парнями, кроме как потусить вместе. Я не была совсем уж лишена ценных качеств, вот только цениться я хотела за что-то иное, а как добиться этого, я понятия не имела.
Постепенно моя тусовочная жизнь сошла на нет. Я слишком часто спала с чужими парнями, меня рвало в слишком многих гостиных. Я перестала быть милой веселушкой, превратилась в веселушку истерическую, а потом и вовсе начала чувствовать себя слишком старой.
У меня вошло в привычку сходиться только с мужчинами гораздо старше себя. Занять себя я не умела, а втянуться в их жизнь было просто. Их не особо волновало, насколько я красива, талантлива и интересна. Все-таки я была еще очень юна, хотя уже и не могла сойти за клубную диковинку. Но достаточно юна, чтобы привлекать их одной своей юностью – настоящий символ всего того, что сами они уже потеряли.
Незадолго до знакомства с Кираном я познакомилась с одним таким мужчиной на презентации книги. Он работал редактором в «Американ» – маленьком независимом поэтическом журнале, – носил смешные толстые очки и вязаные жилеты и говорил гнусавым, слишком громким голосом, благодаря которому я его и заметила. На протяжении всех нудных речей на презентации он с таким безразличием к окружающим беседовал с другом, что я рассмеялась. Друг отвечал шепотом и пытался его урезонить, но редактор словно не замечал и продолжал монотонно разглагольствовать с тягучим калифорнийским акцентом. Он поймал мой взгляд, улыбнулся, и остаток вечера мы пили вместе.
Меня поражают не слишком-то привлекательные мужчины, которые считают, без особых на то оснований, что могут иметь все и делать все, что только пожелают. Я всегда с научной точностью определяла относительную красоту людей, с которыми хотела сойтись, и держалась подальше от тех, кто был намного красивее меня. А парни вроде этого редактора живут припеваючи и не задумываясь тянут руки за любой приглянувшейся блестяшкой. Справедливость сделки их не интересует, они просто подкатывают к девушкам со слегка боязливой улыбкой и настолько необъяснимой и завидной самонадеянностью, что кажутся почти очаровательными.
– У меня как бы есть подруга, – выдохнул он мне в рот после того, как прижал меня к стене.
– Ясно, – ответила я, закатила глаза и снова его поцеловала.
Через несколько недель он впервые привел меня к себе в дом, и я тут же утратила свое иллюзорное преимущество. Он был богат. Огромная трехкомнатная квартира на Меррион-сквер, сплошь бархатные диваны и кресла, была оформлена в бежевых тонах. С одного из диванов нам сонно моргала маленькая корги по кличке Горошинка. Иногда кажется, что молодость и красота равноценны реальной власти, но они ничто в сравнении с деньгами.
Он подвел меня к кровати, и я почувствовала непривычное стеснение. Великолепие его жилища меня подавляло, мое дешевое белье из масс-маркета показалось убогим. Наконец он меня полностью раздел, уложил на кровать и, склонившись надо мной, терпеливо отводил мои ладони всякий раз, как я пыталась прикрыться. Он делал это, пока я не перестала заслоняться и не замерла под его взглядом. Разглядывая меня, он выглядел таким счастливым. Он прикоснулся к каждому уголку моего тела и нежно поцеловал меня в лоб.
– Я давно этого хотел, – сказал он. – С тех пор как впервые тебя увидел.
– Я тоже, – соврала я, но на
