— И дали?
— Под благовидным предлогом отказали, товарищ полковник. Все-таки немец…
— Выделите ему лошадь, — сказал Бахрушев, и тут же, улыбнувшись, добавил — Не от своего ли шефа, адмирала Канариса, у него любовь к лошадям? Адмирал, видишь ли, Васильчиков, имеет привычку по утрам совершать верховые прогулки. Правда, сейчас, говорят сократил их до двух-трех в неделю. Не до выездов…
Иван Сергеевич встал и, перейдя на официальный тон, приказал:
— Работы продолжать круглые сутки. По окружности аэродрома оборудовать опорные пункты и расположить в них личный состав и огневые средства, провести учебные занятия по захвату самолета и борьбе с вражеским десантом. — И, помолчав немного, добавил — Хотя лучше, конечно, обойтись без стрельбы.
Но сколь ни важна была операция по захвату самолета, гораздо больше волновала полковника Бахрушева засылка нашего агента в банду Оганова. Иван Сергеевич знал, что самолет из Москвы уже два часа назад приземлился в Ростове, и теперь он с минуты на минуту ждал сообщения о прибытии москвича.
…Старший лейтенант Сергей Куксов выглядел моложе своих двадцати пяти. Это поначалу смутило полковника. «Надо же, мальчишку прислали», — подумал он, но вскоре устыдился своей первой реакции. За плечами старшего лейтенанта оказался опыт, которого не было даже у него, начальника отдела контрразведки. Больше двух лет провел Куксов за линией фронта. Около года работал в оккупированной Эстонии под видом военного журналиста Франца Вантенберга. Затем был переброшен в Карелию, где по легенде (выздоравливающий после госпиталя фронтовик) вел активную разведывательно-диверсионную деятельность. В одной из операций был ранен.
— Так что я к вам прямо из санатория, — улыбнулся Сергей.
— Ну что ж, добре, — подвел итог знакомству Бахрушев. — Но, сам понимаешь, сюда, в глубокий тыл, тебя не долечиваться прислали. Игра здесь затевается серьезная, так что работать начнем не откладывая. С этого момента ты — Гюнтер фон Зоттель, а по легенде абвера — Крылов Борис Николаевич, — связник, заброшенный в банду Оганова.
…Конечно, старшему лейтенанту Куксову не впервой было готовиться к работе в стане врага. Но это задание было для него необычным: ведь выполнять его предстояло в своем тылу, и противник здесь ждал его совсем другой. Какой? С какими людьми предстояло ему встретиться: озлобленными, ненавидящими все советское или обманутыми и запуганными? Эти вопросы мучали Сергея больше всего, и он упорно искал ответы на них. Ведь чем лучше знаешь противника, тем легче одержать верх над ним.
Зоттель, с которым Куксов проводил теперь целые дни, был поражен, во-первых, безукоризненным знанием нашим разведчиком немецкого языка, а во-вторых, той скрупулезностью и дотошностью, с которыми Сергей выяснял все тонкости его подготовки и заброски в наш тыл. Гюнтер, видимо, окончательно поверив, что угроза смерти миновала, чувствовал себя раскованно и на вопросы отвечал охотно.
— А что вы лично думаете о людях, к которым шли? — спросил как-то Куксов.
Зоттель на минуту задумался, а потом ответил:
— Дерьмо. Как в сущности и вся наша затея.
— Значит, вы не согласны с адмиралом Канарисом?
Гюнтер пожал плечами:
— Мы, немцы, очень дисциплинированная нация. Мы привыкли выполнять приказы, не задумываясь.
При этих словах Зоттель надулся, лицо его сделалось надменным. «Именно так, надменно, и должен вести себя связник абвера с Огановым», — подумал Сергей.
…В то время, пока Куксов работал с Зоттелем, майор Васильчиков со своими казаками-пограничниками лопатил «такыр». Теперь Петракову не приходилось подгонять их. После разговора комэска с Бахрушевым люди Васильчикова работали с удвоенной энергией. Да и то — времени-то оставалось — всего ничего.
Наконец майор принес на утверждение схему круговой обороны аэродрома. Внимательно изучив ее, Иван Сергеевич остался доволен:
— Что ж, поработали мы хорошо, — сказал он и, оглядев собравшихся, продолжил — но самое главное и самое трудное впереди — через два дня принимаем самолет. Васильчикову еще раз проинструктировать командиров групп захвата и поиска, а Петракову и Куксову подготовить Зоттеля — никаких случайностей быть не должно.
…В два часа ночи над аэродромом появился четырехмоторный дальний самолет «Фокке-Вульф-200». Бахрушев, руководивший операцией, дал команду зажечь сигнальные огни. Но самолет на посадку не пошел. Набрав высоту, он делал круг за кругом.
— Что за черт, почему не садится? — полковник бросил недовольный взгляд на Зоттеля.
У того похолодело внутри. Он сам не мог понять, что случилось. Томительное ожидание затянулось, а самолет все кружил над аэродромом. Наконец от него отделилась точка. Это был парашютист.
Петраков, переодетый в гражданское платье, подтолкнул Зоттеля:
— Пошли. И чтоб без глупостей.
Через несколько минут они встретились. Диверсант, узнав Зоттеля, обрадовался, о чем-то спросил по-немецки. Павел встал за спину Гюнтера. В кармане он сжимал пистолет. Уловив волнение Петракова, Зоттель перевел:
— Он рад видеть меня живым и здоровым. Его сбросили, чтобы убедиться в этом и осмотреть полосу.
— Полосу он не должен осматривать, — строго сказал Петраков. Скажите ему, что здесь рано светает и времени у нас в обрез. И пусть назовет сигналы.
Зоттель и парашютист снова заговорили по-немецки. Павел понимал отдельные слова, но смысла разговора уловить не мог. Напряжение достигло предела. Наконец Гюнтер перевел:
— Он сказал, что нужно зажечь фонарь желтого цвета. И еще командир экипажа просил разжечь посередине полосы костер.
Петраков молча кивнул и, выйдя на шаг из-за спины Зоттеля, дважды выстрелил в диверсанта. Тот упал. У Гюнтера в глазах застыл страх. Ноги его предательски задрожали. Ему показалось, что сейчас Павел выстрелит и в него.
— Не нервничайте, Зоттель, — успокоил его Петраков. — Мы привыкли держать свое слово.
Гюнтер судорожно сглотнул слюну. На лбу у него выступил пот. До него не сразу дошел смысл сказанного Павлом. Но, увидев, что тот прячет пистолет в карман, понял: ему не грозит смерть.
…Через три минуты посередине полосы полыхал костер. Самолет начал делать очередной заход над аэродромом.
Из группы поиска Бахрушеву сообщили: с самолета сброшен груз-цистерна с горючим, ящики с оружием, боеприпасами, продовольствием и листовками.
Тем временем облегченный «Фокке-Вульф» начал снижаться. Он ярко осветил своими фарами посадочную полосу, промчался, едва касаясь земли, несколько сот метров и остановился между восьмым и девятым рвом. Не выключая моторов, спустили трап. По нему затопали диверсанты: один… пять… десять… пятнадцать… Всего двадцать пять человек. Последним по трапу спустился невысокого роста худощавый человек в пенсне. И в этот момент Бахрушев подал сигнал. Вспыхнули двенадцать прожекторов, ослепив диверсантов. «Вы окружены, сопротивление бесполезно, сложить оружие», — раздался приказ на немецком языке.
Какие-то секунды диверсанты находились в полном замешательстве. Первым среагировал на случившееся командир экипажа «Фокке-Вульфа». Самолет рванулся с места, но, пробежав по полосе несколько десятков метров, остановился, угодив передним шасси в ров. Ловушка сработала.
Гитлеровцы тем временем открыли беспорядочный огонь, стреляя наугад. Однако несколько очередей, которые дали наши бойцы, находившиеся в укрытии, заставили их прекратить огонь. Бахрушев, наблюдавший в бинокль за немцем в пенсне, а это был доктор Долль, видел, как исказила злоба его лицо. Он что-то истошно кричал и размахивал пистолетом. Но все было бесполезно. Сбившись в кучу, как стая волков, обложенная флажками, диверсанты ждали своей участи.
…Итак, капкан захлопнулся. «Зверь» был больше не опасен.
БЕЗ ЕДИНОГО ВЫСТРЕЛА
В районе Сарпинских озер Куксов кружил уже вторые сутки. Изматывала жара. Постоянно хотелось пить. Но фляга давно опустела. Сергей ругал себя, что тратил питье так нерачительно, потому что вода в озерах оказалась горько-соленой и глоток ее только усилил жажду.
Временами Куксову казалось, что кто-то следит за ним. Но либо это была игра воображения, либо этот кто-то так искусно прятался, что даже тренированный глаз разведчика не мог обнаружить его в складках нехитрого пейзажа.
Сергей в который уже раз достал карту Зоттеля. На ней крестиком было помечено место, где пересыхающий в жару рукав Сарпы убегал к подножию Ергиней. По словам Гюнтера, именно здесь, где начиналась единственная в этих степях возвышенность, следовало искать людей Оганова. Но где они?
Куксов спрятал карту, нагнулся к вещмешку, чтобы достать сухарь, и в этот самый момент какое-то необъяснимое внутреннее чутье заставило его обернуться. Шагах в десяти от него стоял бородатый угрюмый человек в коротком замызганном халате, офицерских бриджах и солдатских кирзачах. На плече у него небрежно болтался «шмайссер». Сергей непроизвольно потянулся в карман, где лежал пистолет. Но угрюмый моментально вскинул автомат и неприятным хриплым голосом спросил:
