Он вошел и внес с собой тень. Куда бы он ни прошел в неплохо освещенных прихожей и комнате, эта тень двигалась вместе с ним и прятала его лицо.
Но он не был страшен.
Возможно, он просто сумел передать мне свое спокойствие.
— Насколько я вижу, намерение у вас серьезное, — сказал этот странный, почти безликий не-знаю-кто. Больше всего он был похож на столб дыма, в котором при желании можно разглядеть человеческий силуэт. Но он мне верил — и я ему поверила.
— Серьезное, — подтвердила я.
— И вы хотите заключить договор?
— Да. Хочу.
Он помолчал.
— Присядем, — вдруг предложил он. — Зачем же стоя-то? Как будто едим пирожки на вокзале.
Я так и шлепнулась в кресло. Он опустился плавно, и плащ мрака обвился вокруг его ног — ног?!? — кошачьим хвостом.
— Вам-то не все ли равно — стоять, сидеть? — от растерянности я ударилась в агрессию. — Вы же, простите, бесплотный.
— Мне неприятно, когда женщина вынуждена стоять. Извините, подвержен предрассудкам. — Тень колыхнулась, будто разводя руками. — Древнее воспитание, знаете ли… Сентиментальные гувернантки.
— Приступим к делу, — весьма решительно объявила я. — Составим договор. В двух экземплярах.
— Погодите, торопиться в этом деле незачем. — Голос был мягкий и даже немного насмешливый. — Обсудим условия. К тому же моя фирма сперва знакомит клиента с образцами услуг, а уж потом заключает с ним договор. Зачем же покупать кота в мешке? Так что вы скажите, что вас интересует, я дам вам возможность совершить тот или иной поступок, и тогда вы сами решите — подходят вам услуги моей фирмы, или лучше обратиться по другому адресу.
— Ваша фирма заметно прогрессировала, — заметила я. — В смысле гуманизма.
— Были рекламации, видите ли, — он как будто пожал плечами. Да, именно «он» — голос был мужской, очень приятного тембра. — Так я вас слушаю.
— Я хочу найти того, кто напал на Соньку Розовскую. Я хочу сделать так, чтобы он больше никогда ни на кого не нападал и ни одному живому существу не причинил вреда, — по-моему, довольно удачно сформулировала я. — Я хочу обезвредить его, какие бы средства мне ни пришлось пустить в ход. Ведь по отношению к нему это будет только справедливо, не так ли?
— Справедливо, — согласился мой туманный бес. — Поэтому к вам и явился я, а не кто-либо другой.
— Вы что же, отвечаете за справедливость в вашей фирме? — изумилась я.
— В каком-то роде да. Я демон справедливости.
— Странно. А я думала, что скорее уж должен существовать ангел справедливости.
Он бесшумно побарабанил пальцами по столешнице.
— Вы нечетко представляете себе двойственность мира. Конечно же, ангел справедливости есть (он вздохнул), но и демон — вот, перед вами. Есть ангел пылкой страсти и демон пылкой страсти, ангел чистоты и демон чистоты, ангел спокойствия и демон спокойствия. Много таких пар… Да…
— А чем же ангел справедливости отличается от демона справедливости? — резонно поинтересовалась я. — Справедливость-то одна и та же!
— Это как Рим, к которому можно подойти по всем дорогам. Ангел справедливости сражается силой света. Демон допускает хитрость и насилие. Результат один. Но ангел безгрешен, а демон, и те, кто с ним, — грешны. Возможно, когда-нибудь ангел простит демона, и в этом будет высшая справедливость. А возможно, и нет.
— Сложная у вас система, — сказала я.
— Черт ногу сломит, — согласился он. — Так, значит, вы хотите все сделать сами? С малым вмешательством фирмы?
— Да, — не совсем уверенно сказала я. — Кажется, я действительно хочу сделать все сама. Не знаю, почему. Наверно, если бы я заказала его окровавленный труп и сложа руки ждала, пока дьяволы его сюда притащат, тоже было бы неплохо. Но это было бы не совсем справедливо… Ну, в общем, я не привыкла загребать жар чужими руками.
— Нет, просто для вас важно ощущение свободы выбора. Окровавленный труп — он труп и есть, он однозначен, — объяснил демон. — А вам нужна победа другого рода. Вам нужна победа справедливости, а это не равнозначно каре и непременно каре. Вы должны узнать, что заставило его совершить преступление, и тогда уже судить, так?
— Мне бы еще с одним человеком, вернее, бездельником разобраться, — попросила я, вспомнив, как следователь выпроваживал меня из кабинета.
— Хорошо.
Туманная рука забралась под плащ и выдернула, иначе это движение не назовешь, перо — возможно, из черного крыла.
— Авторучкой нельзя? — спросила я, вставая, чтобы принести бумагу. — У меня и чернил-то нет.
— Чернила и не понадобятся.
— Кровь?
— Ох, дались вам эти побрякушки и вытребеньки! Потерпите четыре секунды и все узнаете.
Из— под плаща появилась банка литра этак на полтора, наверно, на три четверти полная какой-то желтой дряни. Крышка отскочила, и запахло жареным луком.
— Не удивляйтесь, народные средства самые надежные, — перо нырнуло в банку и мазнуло по моему правому глазу, я даже не успела зажмуриться.
— Теперь левый. Ну? Вот так!
Сперва в глазах плавали пестрые облака со звездочками. Потом они растаяли.
Я на всякий случай протерла глаза.
Комната была прежней, но я отчетливо видела каждую точечку на обоях в противоположном углу. Чуть напрягшись, я разглядела заголовок в газете, наклеенной под обоями, и фотографию под ним. Сквозь газету я видела неровную серую стену.
— Догадались? — спросил демон, и я подняла на него глаза.
У него была кожа серого, чуть лиловатого цвета, с легким перламутровым блеском, правильное лицо, шапка густых и жестких кудрей. Возможно, в них прятались рожки. Глубокие задумчивые глаза были удивительно хороши, я загляделась.
Хотя мне вредно заглядываться в такие глаза. Все равно из этого ничего хорошего не получалось и уже не получится.
Такая моя судьба.
— Шабаш во вторник вечером, — деловито предупредил демон. — Перышко приведет.
И положил на стол черное перо, вымазанное желтой ведьмовской мазью.
— Удачи! — коротко простился он. — Посмотрим, сумеете ли вы воспользоваться нашими возможностями. А потом уж и будем решать вопрос о продаже души,
Тень сгустилась вокруг него. Он опять обратился в столб черного дыма и втянулся в щель на потолке.
Я осталась одна.
На темной полировке журнального столика тусклым пятном выделялось черное перо. Мазь на нем как-то мгновенно выцвела.
Что касается порядка в доме, я страшная зануда. Всякая вещь у меня знает свое место. И никогда еще перья на столах не валялись. Хотя… Было дело. В ранней юности. На берегу пруда чистились лебеди. Я осторожно подошла к ним и набрала целую горсть махоньких пушистых перышек. От подружки-балерины я знала, что их не берет никакая краска. То есть белизна в наивысшем своем проявлении. Ей я потом и отдала эти перья — обшить «лебединую» пачку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
