Он смачивает губы, как будто у него внезапно пересохло во рту, и
вау. Ему это идет. — Могу я… Могу я тебе помочь? — Его голос прекрасен. Глубокий. Богатый. Немного хриплый. Я могла бы выйти замуж за этот голос. Я могла бы кувыркаться в этом голосе. Я могла бы слушать этот голос вечно и отказаться от всех других звуков. Но, возможно, сначала я должна ответить на вопрос.
— Ты, гм, живешь здесь?
— Кажется, да, — говорит он, как будто слишком поражен, чтобы вспомнить. Что заставляет меня смеяться.
— Отлично. Я здесь для… — Для чего я здесь? А. Да. — Я искала, эм, Лиама. Лиама Хардинга. Ты не знаешь, где я могу его найти?
— Это я. Я — он. — Он снова прочищает горло. Он покраснел? — То есть, я Лиам.
— О. — О нет. О нет. Нет, нет. Нет. — Я Мара. Мара Флойд… подруга Хелены. Я здесь по поводу дома.
Поведение Лиама мгновенно меняется.
Он ненадолго закрывает глаза, как это делают, когда сообщают трагическую, непреодолимую новость. На мгновение он выглядит преданным, как будто кто-то подарил ему драгоценный подарок, чтобы выхватить его из рук в ту же секунду, как он его развернул. Когда он говорит: — «Это ты», в его красивом голосе слышится горький оттенок.
Он разворачивается и начинает идти по коридору. Я на мгновение замешкалась, размышляя, что делать. Он не закрыл дверь, значит, он хочет, чтобы я последовала за ним. Так? Не знаю. В любом случае, дом наполовину принадлежит мне, так что, возможно, я не нарушаю границы? Я пожимаю плечами и спешу за ним, стараясь не отставать от его гораздо более длинных ног, почти ничего не замечая в окружающей обстановке, пока мы не достигаем жилой зоны.
Она потрясающая. В этом доме большие окна и деревянные полы… о Боже, это камин? Я хочу сделать в нем зефирки. Я хочу зажарить целого поросенка. С яблоком во рту.
— Я так рада, что мы наконец-то можем поговорить лицом к лицу, — говорю я Лиаму, немного запыхавшись. Я наконец-то оправилась от… того, что произошло у двери. Я возилась с браслетом на запястье, наблюдая, как он что-то пишет на листе бумаги. — Я очень сожалею о твоей потере. Твоя тетя была моим самым любимым человеком на свете. Я не знаю точно, почему она решила оставить мне дом, и я понимаю, что это совместное владение немного выбивается из колеи, но…
Я прервалась, когда он сложил бумагу и протянул её мне. Он такой высокий, что мне приходится сознательно поднимать подбородок, чтобы встретиться с ним глазами. — Что это? — Я не дожидаюсь его ответа и разворачиваю бумагу.
На нем написано число. Число с нулями. Их много. Я смотрю вверх, в замешательстве. — Что это значит?
Он удерживает мой взгляд. От того взволнованного, нерешительного мужчины, который приветствовал меня несколькими минутами ранее, не осталось и следа. Этот Лиам холодно красив и уверен в себе. — Деньги.
— Деньги?
Он кивает.
— Я не понимаю.
— За твою половину дома, — говорит он нетерпеливо, и меня вдруг осеняет: он пытается выкупить у меня.
Я опускаю взгляд на бумагу. Это больше денег, чем у меня когда-либо было в жизни — или когда-либо будет. Экологическая инженерия? Очевидно, не самый прибыльный выбор профессии. Я не очень разбираюсь в недвижимости, но думаю, что эта сумма намного превышает реальную стоимость дома. — Мне жаль. Я думаю, это недоразумение. Я не собираюсь… Я не… — Я делаю глубокий вдох. — Я не думаю, что хочу продавать.
Лиам уставился на меня, без выражения. — Ты не думаешь?
— Не думаю. Не хочу продать, то есть.
Он кивает один раз, отрывисто. А потом спрашивает: — Сколько ещё?
— Что?
— Сколько ещё ты хочешь?
— Нет, я… я не хочу продавать дом, — повторяю я. — Я просто не могу. Хелена…
— Достаточно если я удвою?
— Удвоишь — как ты вообще — у тебя что, трупы под клумбами закопаны?
Его глаза — глыбы льда. — Сколько ещё?
Он вообще меня слушает? Почему он так настойчив? Куда делся его милый, мальчишеский румянец? В дверях он казался таким…
Неважно. Я была явно не права. — Я просто не могу продать. Мне очень жаль. Но, может быть, мы сможем придумать что-нибудь другое в ближайшие несколько дней? Мне негде остановиться в Вашингтоне, так что я думаю переехать к тебе на некоторое время…
Он выдыхает тихий смех. Затем он понимает, что я говорю серьезно, и качает головой. — Нет.
— Ну. — Я пытаюсь быть разумной. — Дом кажется большим, и…
— Ты не переедешь.
Я делаю глубокий вдох. — Я понимаю. Но моё финансовое положение очень шаткое. Через два дня я выхожу на новую работу, а это совсем рядом. Пешком. Это идеальное место для меня, чтобы пожить некоторое время, пока я не встану на ноги.
— Я только что вручил тебе решение всех твоих финансовых проблем.
Я поморщилась. — На самом деле всё не так просто. — А может, и так. Не знаю, потому что я просто не могу перестать вспоминать, как листья гинкго оседают на гортензиях, и гадать, как они будут выглядеть весной. Может быть, Хелена хотела, чтобы я видела двор в любое время года. Если бы она хотела, чтобы я продала дом, она бы оставила мне кучу денег. Верно? — Есть причины, по которым я бы предпочла не продавать. Но мы можем найти решение. Например, я могла бы временно сдать тебе свою половину дома, а деньги использовать на проживание в другом месте? — Таким образом, я бы всё ещё держалась за подарок Хелены. Я была бы в стороне от Лиама и выше порога нищеты. Ну, чуть выше. И в будущем, когда Лиам женится на своей девушке (которая, вероятно, является руководителем компании Fortune 500[4], которая может перечислить Dow 30 по рыночной капитализации и имеет любимый пункт в рассылке goop[5]), переедет в особняк в Макмэнсон в Потомаке, и начнет политико-экономическую династию, я смогу вернуться сюда. Переехать, как, кажется, хотела Хелена. Если к тому времени я получу повышение и смогу самостоятельно оплачивать счета за воду, то есть.
Это справедливое предложение, верно? Неверно. Потому что Лиам отвечает:
— Нет. — Боже, он любит это слово.
— Но почему? У тебя же есть деньги…
— Я хочу разобраться с этим раз и навсегда. Кто твой адвокат?
Я уже собираюсь рассмеяться ему в лицо и пошутить о моей «юридической команде», когда звонит его iPhone. Он проверяет определитель номера и тихо ругается под нос. — Мне нужно ответить. Оставайся на месте, — приказывает
