Такой вот конец у нашей сказки получился. Вроде бы добро в ней и побеждало, а все же зло сильнее оказалось. Как однако, зыбко и относительно все в этих понятиях и как иллюзорна грань между ними. Горыныч-то, который бескрылый, тоже ведь добрый был, а Иван взял да и порешил его незнамо за что. Потому, видимо, что дурак.
Но мораль тут в другом. Вот до чего порой доводит легкомысленное поведение одних, и глупость в купе с нежеланием разобраться в происходящей ситуации других. Говорят, что, мол, русскому хорошо, то немцу – смерть. Оказывается, что не только немцу. Невесте-то Ивановой вроде тоже совсем неплохо в гостях было, однако же суженому там карачун приснился.
Вот как оно в сказках-то бывает, а порой и в жизни случается.
Совет кукловодов
(из цикла «Заколдованный лес»)
Случилась эта история аккурат под Новый год. Что в ней правда, а что ложь, решайте сами. Но вот что интересно, произошла она в том самом волшебном лесу, где всякая говорящая живность вкупе с разными сказочными персонажами жила. Ну, теми самыми, которые не добрые дела для людей творили, а наоборот. Как это вы не помните? В том лесу, где Кащей Бессмертный Ивана-дурака в камень превратил.
И вот, пошел Иван-дурак в тот лес перед самым Новым годом за елкой…
Подозреваю, что кто-то сейчас подумал: «Как, мол, он мог пойти, когда он каменный? Да еще, а вернее – уже, в том самом лесу вжился в роль такого себе памятника-указателя, да еще и с похабной надписью, чтоб другим неповадно было?» Логичные вопросы и своевременные потому, как в начале сказки возникли, а не в середине или в конце. Но, только то другой Иван-дурак был. Мало ли на свете дураков, по имени Иван. Уж на что-что, а на это добро земля богата. Даже ходит молва, что кроме страшной беды – дорог, это вторая – не менее страшная.
И не смутило героя нашего ни то, что ночь на дворе, ни то, что лес был лиственный, а не хвойный. «Раз есть лес – должна быть в нем и елка», – логично рассудил добрый молодец. А почему отправился за ней на ночь глядя, а не с утра пораньше? Так это традиция такая в том царстве-государстве сложилась – всякие серьезные дела по ночам вершить, а уж поутру народ этими самыми свершениями «радовать». Правда, традиция такая у царевых министров да бояр была. Случалось, что они закон какой-то али царский указ ночью примут, да такой, что ни уму, ни людям, а токма для себя-любимых. Но не о том сказ.
А народ-то в том царстве-государстве смекалистый был и передовой опыт своих правителей завсегда умел перенять и усугубить. Как гласит народная мудрость: «С кем поведешься – от того и наберешься. А с кем наберешься – с тем и насидишься». Вот, чтобы избежать последнего, Иван и отправился за елкой под покровом темноты.
Ходил он значит по лесу, бродил, пока не заблудился. Оно и понятно – звезды на небе тусклые и указателей в лесу никаких, это же тебе не фонари в парке культуры и отдыха, где дорожки плиткой вымощены. Благо мороз в ту ночь был не очень сильный, так что ничего он себе не отморозил. И вот ближе к полуночи набрел на такую себе избушку где-то в дремучей чаще. Может то сторожка лесника была, а может кто иной там обитал, про то мне неведомо.
Постучал Иван в дверь, а только никто ему не отворил и даже не ответил. Делать нечего, вошел он в дом без приглашения, не на морозе же окочуриваться. Зажег лампу керосиновую, погрелся у печи, перекусил тем, что с собой из дому захватил и сморил его сон. Залез Иван на теплую печь, да и уснул.
А только в полночь послышался гул, будто землетрясение какое случилось. От этого гула Иван проснулся. Хотел было с печи слезть да хозяину на глаза явиться (решив, что тот с охоты вернулся), чтобы благодарность свою выразить, что, мол, приют в его избушке нашел, но замешкался маленько. Может оно и к лучшему, что замешкался…
Пока Иван кулаками глаза протирал да сон отгонял, показалось ему, что вновь скрипнула дверь, и еще кто-то в дом пожаловал, а затем услыхал он разговор:
– Наконец-то все собрались, – донесся властный голос. – Чего в дверях столбами замерли? Присаживайтесь к столу и рассказывайте кто чего лихого людям сотворил. Ночь-то не бесконечная, а у нас сегодня подведения итогов, можно сказать – сдача годового отчета.
Послышался топот шарканье ног по половицам, скрип стульев, после чего тот же властный голос произнес:
– Ну, кто первым начнет? Что-то вы сегодня какие-то нерешительные. Или похвастаться нечем?
– Почему же сразу «нечем», – послышался в ответ скрипучий голос. – Есть у нас достижения.
– Вот ты, Леший, и начни. Поведай нам, почувствует ли народ в королевствах в новом-то году, что жить стало «лучше», жить стало «веселее», а заодно и о том, что лично ты для этого сделал. А то до меня какие-то слухи странные доходят, будто народ в королевствах нас уж совсем не празднует, а в ближнем царстве – за лесом, так и вовсе люд решил жить как-то там по-новому. И царь ихний это одобряет и поддерживает. Что за фигня такая? Эдак они и впрямь скоро от злыдней избавятся и заживут по-людски. А кому это надобно?
– Не знаю, что они себе там удумали и нафантазировали, а только могу с твердой уверенностью заявить, что злыдни в том царстве неистребимы. Потому как решить и сделать – это две большие разницы, между которыми непреодолимая пропасть существует. И в этой смой связи, с пресловутой пропастью между словом и делом, хрен у людишек что получится, – ехидно заявил Леший и зашелся кашляющим смехом.
– То, что ты языком, аки метлой, меси горазд, да разные умные словечки в свои речи вплетать, про то мне ведомо. А токмо не убедил ты меня, – произнес старший. – Окромя лозунгов и деклараций, ни одного путного слова я от тебя пока не услышал.
– Тогда вещаю конкретику. Во-первых, ихний новый царь ничем не лучше любого другого, разве что начитанный да языки заморские ему ведомы. Ну, так это еще лучше, умеет сладко врать, что заслушаешься. Во-вторых, министров себе выбрал тех еще нерп, а половину бояр в думу набрал старых да проверенных отщепенцев. Не дадут они народу свому жить лучше, ни царь, ни его министры – к гадалке не ходи. Да что там не дадут, уже не дают. Его главный министр начал с того, что простому люду за его труды жалование вдвое уменьшил, а министрам своим да боярам добавил. А уж министры-то тут же и расстарались. И мигом придумали разные новые подати, чтобы оставшиеся сбережения у народа отобрать, но чтобы выглядело все по закону. Оно и понятно – нужно же откуда-то деньги себе на жалование да в цареву казну добывать, чтобы опосля из нее же их и тырить. Предыдущий царь хитер был – все люду своему лапшу на уши вешал, что хочет ввести подать для богатых – чтобы бояре да князья за свои замки роскошные, деньги в казну платили. Все народу таким макаром пыль в глаза пускал. А этот взял, да сразу же и ввел. Только сделал все еще хитрее, чтоб этот налог не знать с дворцов своих, а простой люд со своих лачуг в казну платил. Вот как умело-то все обернул. А еще говорит, денег, мол, в казне нет, разворовали… А чтобы ее наполнить тепереча, каждый обязан платить в два раза больше, чем раньше, за все, что только можно: за воду из реки, за дрова из леса, за землю на которой пашет. Так, что лозунги и декларации – это как раз по их части. А у меня конкретные дела. Думаешь они сами до всех этих податей додумались? То-то же. Пришлось попотеть, пока внушал царевым министрам в головы все эти крамольные мыслишки.
– Так бы сразу и сказал, а то ходил битый час вокруг да около. Не плохо, – сдержано выразил свою похвалу старший и добавил: – Я вот знаешь, о чем еще подумал. А навей ка ты их главному министру, что хорошо бы было еще ввести налог на воздух, которым люд дышит и на солнце, которое их летом греет.
– Вообще-то это плагиатом попахивает. Что-то такое уже было в одном заморском королевстве. Даже в книге одной про это писано, кажись «Чиполи…»
– Да и фиг с ним, что было, – прервал его старший. – Все новое – это хорошо забытое старое.
– Стремно это, царь Кащей.
– Почему?
– Потому, что тогда у них денег совсем не останется, даже на еду. Неровен час, еще взбунтуются. А оно нам надо? А так, пока они будут влачить свое полуголодное существование, министры да чиновники, примутся втихаря казну деребанить (опыт-то не пропьешь, а у них это уже в крови), да дворцы и замки себе в заморских странах покупать. Пущай народ годик по-новому помучается, хлебнет сполна жизни новой, а там поглядим, что он дальше запоет…
– Ну, лады. Уговорил. А что наша почтенная Яга молчит? Неужели нечем порадовать?
– Как это нечем, – донесся до Ивана обиженный женский голос. – Наслала я на заморское царство новую хворь – неизлечимую. Того глядишь и до нашего царства в скором времени доберется. А уж сколь я народу за этот год сгубила, так и вовсе не счесть. И в болота заманивала и в чащи да буреломы. И дожди ливневые, бури да наводнения на царство насылала. Скольких без крова оставила и на мучения обрекла. Рассорила люд в царстве том меж собой. Одним внушила, что они всех в том царстве всех умнее и всех кормят, поскольку в их лесах дров много, а в болоте торфа немерено. А те дурни в это уверовали да тут же свое болото отдельным царством и объявили. А то, что их дрова и торф окромя как жителям этого царства да им самим, никому нафиг не нужны, так про то уже никто из них и не задумывался. Как и о том, что они с этим добром опосля делать будут…
