Чантурия оторвался от текста.
– Ну что ж, Стонов. Это ваша подпись? – он показал официанту его заявление.
– Да.
– Вы ведь многого не увидели, не так ли?
– Все, что видел, здесь написал.
– Вот эти четверо… Какого роста был самый высокий?
– А-а. Дайте припомнить… метр восемьдесят, по-моему.
– А самый короткий?
– Не очень маленький. Может, метр семьдесят.
– А другие?
– Где-то между этими двумя. Да, определенно так.
– По росту приближаются больше к высокому или к короткому?
– К короткому, по-моему.
– А какой вес того самого высокого, по-вашему?
– Так… – Стонов зачесал подбородок.
«Ванек-ваньком этот малый, – подумалось Чантурия. – А как он вообще попал в Москву и прописался? Без сомнения, за взятку. Быть не может, чтобы такой валенок родился москвичом».
– Итак?
– Так… восемьдесят кило?
– Это что: вопрос или ответ?
– Ответ, товарищ капитан. Восемьдесят килограмм.
– Не многовато?
– В самый раз.
– А другие?
– Такие же, пропорционально росту. Ничем особенно не выделялись.
– Итак, это самые обычные, скажем так – усредненные люди. А вот во что они были одеты?
– Капюшоны натянули, я же писал.
Стонов положил палец на строчку в своем заявлении, поворачивая голову и пытаясь прочесть перевернутый текст – перевернуть бумагу он не решался.
– Да, вы написали. А другая одежда? Они что, голые были?
– Голые? Конечно, нет! Они были одеты как люди!
– Какие люди? Работяги? Люди, пришедшие в ресторан на званый обед? Милиционеры?
– Милиционеры? Ха, вот было бы смеху! Нет, товарищ капитан! Как обычные трудящиеся, вот как.
– Обычные трудящиеся, одевшиеся, чтобы ремонтировать улицы, или…?
– Нет-нет! Может, как служащие. Я, право, не помню: это было такое потрясение! Я смотрел на то, что они выделывали, а не на одежду. Поймите меня, я не заметил ничего примечательного. Все они были одеты очень похоже, похоже на всех остальных.
– Кроме капюшонов.
– Да, конечно, кроме капюшонов.
– Тот, что говорил, – какой он из себя?
– Не самый высокий и не самый низкий.
– Он казался главарем?
– Только когда заговорил. Если бы не это… Все они, казалось, выполняли заранее расписанные роли. Двое прошли вперед, а двое с самого начала остались у двери. Как будто охраняли ее.
– А вот тот, который говорил… Не заметили ли вы что-то необычное у него?
– Да, заметил. Я писал, – официант опять показал пальцем на текст, – об акценте. Он нерусский. У него говор…
Официант замолк, оторвал взгляд от текста, а палец по-прежнему держал на строке. Он посмотрел на Чантурия.
– У него говор?..
Официант не отвечал. Тогда Чантурия взял бумагу из-под его пальца и зачитал:
– Грузина.
– Да.
Официант не поднимал глаз. Его рука все еще лежала на столе, на том месте, где только что было заявление.
– Вы разбираете грузинский акцент, когда слышите его?
– Да, конечно. Я встречаю на работе самых разных людей. Вы говорите по-русски, безусловно, гораздо чище того человека, товарищ капитан. Не сразу заметишь даже, что вы говорите с акцентом. Но тот был грузин. Я просто уверен в этом.
«Святая простота русского крестьянина», – подумал Чантурия. Любой здравомыслящий человек, попав на допрос к грузину – капитану госбезопасности, спешно постарался бы исправить опрометчивые слова в своем заявлении. Но этот официант, наоборот, подчеркивал их. Возможно, у него не хватает мозгов придумать более вероятную версию. А может, он и прав. Итак, один грузин уже замешан в этой кутерьме, не считая самого капитана КГБ.
– А этого человека, которого ударили ножом, – спросил Чантурия, – они что, выбрали его специально?
– Не думаю. Наверное, он оказался самым подходящим объектом – сидел ближе всех к двери.
– Как он выглядел?
– Ну что ж, по комплекции он примерно такой же, как и самый крупный из налетчиков. Я заметил это, когда он поднялся.
– А когда он поднялся?
– Он встал, а налетчик всадил ему нож в бок, он сразу же сломался пополам и упал.
– А он успел что-нибудь крикнуть?
– Что-то крикнул, но я не разобрал что.
– А на каком языке?
– Да на русском. Конечно же, он иностранец, но прекрасно говорил по-русски.
– А почему вы считаете его иностранцем? Стонов посмотрел на него с обидой:
– Я официант в ресторане «Узбекистан», насмотрелся на иностранцев.
Чтобы наказать Стонова за дерзкий ответ, Чантурия спросил:
– Сколько вы зарабатываете как официант? Стонов осторожно ответил:
– Сто пятьдесят в месяц.
– А этого достаточно, чтобы оплатить столик на шестерых в кооперативном кафе?
– Я же сказал, у меня там приятель.
– И вы, я полагаю, заработали немного чаевых? Стонов только пожал плечами.
Чаевые официально брать не полагалось, но, конечно же, все брали, и бесполезно отрицать это.
– А иногда и в твердой валюте?
– Нет. Я, конечно, не взял бы валюту. Это противозаконно.
– Конечно. Ну, а теперь об этом иностранце. Как он выглядел? Вы начали описывать его.
– Он выглядел довольно прилично. Хотя женщина, которая была с ним, похоже, о нем особенно не заботилась.
– Так как же он выглядел?
– Они что, не показали вам труп?
– Как он выглядел?
– Ну… волосы у него светло-каштановые. Обычные черты лица, помнится – твердый подбородок. Вид вполне приличный, как я уже сказал. Одет был в дорогой костюм – прекрасная чистая шерсть. Такой не достать и за тысячу рублей.
– Это все?
– Да, больше ничего припомнить не могу.
– Как, по-вашему, из какой страны он приехал?
– Трудно сказать. Одет он по-европейски, но выглядит, право, не европейцем. Скорее всего он американец.
– Почему вы так считаете?
– Ну это… он как-то фамильярно обращался с официантом. Европейцы, они только командуют официантами, много о себе воображают. Американцы – те вроде нас, все у них ровня… даже если у них гораздо больше денег, чем у нас.
– По-английски вы говорите?
– Немного. Достаточно, чтобы обслужить посетителей, которые говорят по-английски.
– Не слышали, говорил ли он что-нибудь по-английски?
– Нет, не слышал.
Чантурия постучал авторучкой по блокноту:
– Вы сказали, что женщина его не любила.
– Я сказал, что она не особенно любила его. Может, они не очень хорошо знали друг друга. Она относилась к нему вполне по-дружески, но без теплоты… Не как близкая, хорошо знакомая.
– А она тоже иностранка?
– Ну нет! Она-то русская.
– Как она выглядела?
– Красивая. Блондинка с темными глазами. Одежда приличная – фиолетовые брюки и блузка. Одета, знаете, не как дешевка-шлюха, а как порядочная русская девушка. И по-настоящему красива.
Стонов прикрыл глаза и улыбнулся.
– Задница у нее как персик. Знаете такую присказку? Чантурия прикинулся, что не знает…
– А когда его пырнули ножом, что она делала? Выкрикнула какое-то имя или…
– Да, получилось немного странно. Нет, она не кричала, вообще ничего не произносила. Она только вертела головой кругом… может, ждала помощи. Но нет, больше похоже, что она высматривала, кто за ними наблюдает. А потом она убежала.
– Каким путем?
– Через дверь. Почти сразу же после того, как удрали нападавшие. Больше я ее не видел.
Чантурия опять заглянул в заявление Стонова.
– А те, другие из вашей компании, – кто они такие?
– Ну это… – Стонов снова обратился за поддержкой к своему заявлению, – была там Шура…
– Должно быть, Александра Ивановна Серова? – спросил Чантурия, заглянув в заявление.
– Точно, она.
– Расскажите о ней.
– О… о, – произнес Стонов, закатывая глаза. – Ну, она такая… вот с таким задом! А сиськи – как арбузы! А…
– Я не это имел в виду.
– Не то? Ну это… рост у нее метр шестьдесят четыре…
– Опять не то. В каких она отношениях с вами?
– Отношениях? Мы не родственники. А, понимаю, что вы хотите спросить…
– Она ваша девушка?
– Точно.
– Сколько времени вы знакомы?
– Девять месяцев. Мы повстречались на Пушкинской площади. Слава еще сказал мне: «Глянь вон у той на сиськи». – Я глянул и… любовь с первого взгляда. Три месяца возился с ней, прежде чем уложил в постель, – такого она была о себе высокого мнения. Но, прямо скажу, не зря возился.
– А Слава – это Вячеслав Федорович Арканов? – поинтересовался Чантурия.
– Точно. Он официант, как и я. Мы вместе учились на курсах официантов. Он обслуживает приемы в Кремле. Однажды взял меня туда, но я после сказал, что мне лучше работать в обычном ресторане, в «Узбекистане». В Кремле, конечно, роскошь, все великолепно, но… – он замялся и, казалось, не знал, что сказать дальше.
– Но роскошь-то ведь не кормит, ее не укусишь? – подтолкнул его Чантурия.
– Вы хорошо все понимаете, товарищ капитан.
– Шура где работает?
– Она парикмахерша. Знаете заведение напротив телеграфа на улице Горького?
