- Дайте пройти... Кидайте белье в тележку... Побыстрее, приятель, бросай свои занюханные штаны... Белье в прачечную!
Посмотрю, как это делается, и в следующий раз сам рвану отсюда. Сейчас главное - успеть! Мэнни, будь спок! Бак Логан еще никого не подводил.
- Ребята, побыстрее тряпки ко мне бросайте. Дайте пройти...
А этой бабе чего надо? С ее-то задницей и работать охранником в тюряге! Только бы ребята выручили, а то начнет каждую дерюгу рассматривать.
- Эй, девушка, проверь-ка, чего ему там в тележку насовали... Ищи получше!
Молодцы-ребята, услышали мой призыв...
- Лучше, дорогая, в моих штанах поищи! У меня тоже найдется, чего тебе сунуть...
Удачно сострил. Толстяк, в другой раз я бы посмеялся над твоей шуткой. У кого в штанах бессмысленно что-либо искать, так это у тебя. И под юбку ты вовремя полез - она, как ужаленная, от тележки и от твоей решетки отскочила. Бросилась мне дверь открывать. Я - твой должник, Толстяк, ты мне пять минут сберег. А то и все десять.
- Белье в прачечную!
С этим криком я выскочил в коридор, а там меня уже ждал Мэнни:
- Опаздываешь, приятель...
И в ту же секунду скрылся в моей тележке вместе с приличных размеров спортивной сумкой. Мгновенно зарылся в грязном белье, будто всю предыдущую жизнь только этим и занимался. В Аризоне я один раз видел нечто подобное: змея в песок ушла, доля секунды - и нет ее... Я двинул тележку и повернул за угол, пробормотав:
- Прости, друг. Нас с помывкой задержали. - И истошно завопил:
- Белье в прачечную!
В конце коридора сидел Джексон. Он слышал мой крик и равнодушно листал журналы в поисках голых красоток - помешаны, что ли, все негры на телках? - ив ожидании моей тележки. Нужно чем-то отвлечь Джексона, иначе он нюхом почует что-нибудь подозрительное. В его дежурство происшествий не бывает. О побегах уж я и не говорю. Только бы отвлечь от тележки!
- Пропусти, начальник. Белье в прачечную везу. Пропусти!
Как же медленно он отпирает дверь! Вылупил на меня свои зенки...
- Как жизнь, Джексон?
- А что?
Он открыл - наконец-то! - эту дерьмовую дверь и пропустил меня.
- Да нет, ничего. Везу вот белье в прачечную и думаю: а поинтересуюсь-ка я, как дела идут у начальника.
- А чего тебе-то? Чего ты это вдруг заинтересовался? Может, случилось что?
Джексон запер дверь, повернулся ко мне и резко и неожиданно наклонился над тележкой...
Я понял: если Джексон начнет рыться в грязном белье, если он хотя бы лапу свою поглубже сунет, - это конец. И я воскликнул (не столько громко, сколько неожиданно для охранника): "Да, Джексон! У меня же для тебя сюрприз, приятель!" Тот застыл, повернул голову, недоверчиво взглянул на меня: "Какой еще сюрприз?"
Первый раунд - за мной. Продолжаю натиск: "Ну как же?! Ты что, забыл?" Сам мне рассказывал, что твой наследник собирается в этом году в "Золотых перчатках" выступать..." Джексон разогнулся, любопытство взяло верх:
"Ну и?.."
И второй раунд - мой. Теперь - поразить его наповал... Я вытащил из-за пазухи свои любимые перчатки, чемпионские, политые кровью и потом, обласканные мною, и протянул их Джексону: "Держи, приятель, они твои", - после чего тут же толкнул тележку с бельем и с Мэнни на площадку грузового лифта. Джексон не мог глаз оторвать от подарка, машинально протянул руку в сторону и нажал кнопку "Вверх", пробормотав: "Спасибо, Бак". О, как медленно ползет этот черепаший лифт! Надо поэффектней провести концовку поединка с этим негром... Я потрепал его по плечу: "Да ладно, чего уж там... Знаешь, Джексон, что я тебе скажу... Ты всегда казался мне чертовски добрым малым, а потому я уступаю тебе это свое дерьмовое хозяйство всего за 80 "зелененьких". Мне-то они за две сотни долларов достались, но тебе, начальничек, я уступаю за 80, так и быть"... Ха! Он растерялся, как будто я ему сказал, что Рэнкен сдох: "Бак, у меня нет 80 долларов...", - и хотел, было, вернуть мне перчатки, но тут я его и достал: "Нет проблем, начальник. Какие могут быть счеты? Я же сказал: с тобой-то мы найдем общий язык. Я боксер, твой сын боксер... Считай, что тебе долгосрочный кредит открыл... Ну, скажем, ты вернешь мне бабки, когда они у тебя появятся!" И я, довольный, заржал, а Джексон тоже не удержался и хмыкнул: "Тогда, конечно, все в порядке".
Наступила пауза. Сколько же будет ползти этот дерьмовый лифт! Я повторил: "Нет проблем, начальник! Я знал, что мы с тобой всегда договоримся. Что все будет "о'кей"... Джексон кивнул, не отрывая глаз от моих роскошных, перевязанных чемпионской ленточкой перчаток:
"Да уж... Рукавички что надо!" И снова - пауза. Молчать нельзя! У ниггера нюх, как у овчарки! А у меня в голове - пустота. Только одна строчка вертится: "А у моей маленькой Мэри есть одна маленькая штучка..." И я нелепо брякнул опять про перчатки: "Правда, нравятся?"
Джексон посмотрел на меня повнимательней: "Да, конечно", - и я не выдержал, отвел взгляд в сторону... О, спасение мое! На стуле Джексона лежал журнал, который он листал в ожидании моей тележки. Это был свеженький номер. "Девчушки". Я сам обожаю рассматривать снимочки, выбирая, кого из малышек я трахнул бы при первой же встрече. Мне даже не понадобилось разыгрывать восторг: "Боже мой! Январь 1985-го! Какая телка! Высший класс эта белая кошечка, правда, Джексон?" Он глупо хихикнул: "Ничего, ничего..." "Да какое там "ничего"! Ты посмотри, начальник, у нее же все на месте. Я так думаю, этот Хью Хеффнер, черт бы его побрал, в своем "Плэйбое" даром времени не терял. Уж он-то знает толк в том, что у бабы между ног спрятано, правда, Джексон?" Негр одобрительно кивал: "Конечно, знает, конечно..." Я подмигнул ему: "Слушай, Джексон, а как насчет?.. Ты и она, а? Как?" Он тупо уставился на меня: "Что?" Ну и козел! "Что? Что? Ты хотел бы ее ноги себе на плечи положить, а? Это ведь не страшно, что она белая, правда? Зато девочка в самом соку, скажи, Джексон?" Он не успел ответить. Лифт заскрежетал и остановился. Я уже думал, что мы так до неба подниматься будем. Я толкнул тележку, с места не так-то легко ее сдвинуть, но Джексону надоело, видно, стоять или сидеть без всякого смысла: "Дай-ка я тебе помогу, парень", - и мы вдвоем налегли на тележку и выкатили ее с площадки лифта. Негр вернулся, и я бросил ему вслед: "Знаешь, Джексон... Ты все-таки передай своему малышу, что я ему желаю удачи, ладно?" Он выглядел очень расстроганным: "Спасибо тебе, Бак! За все спасибо, дружище!" А я покатил по двору тележку, бормоча: "Это тебе спасибо, Джексон! Тебе спасибо...", - и завопил, как резаный, чтоб слышала тюремная охрана:
"Везу белье в прачечную, начальнички. Белье в прачечную везу".
Внутренние ворота открылись, и я вкатил тележку во дворик. Темнота на улице - глаз выколи! Если бы не прожектор охраны, не сразу и сообразишь, куда ехать. Теперь миновать вышку с часовым - и бегом к стене дизельной, в спасительную тень. Вспомнил Джексона и вполголоса, обращаясь к Мэнни и надеясь, что он меня слушает, говорю: "Видал такого?.. Эти белые кошечки все время достают сукина сына Джексона..." Из глубины тележки донеслось глухо: "Заткнись!" И это вместо благодарности?.. У дизельной я тормознул: "Все в порядке, приятель. Вылезай! Вылезай..." Белье зашевелилось, и показался Мэнни. Он отряхнулся, расправил с хрустом плечи, перемахнул через борт тележки. Я нерешительно сказал ему: "Ну, давай, топай..." Мэнни на ходу ответил: "Спасибо, малыш". Я теперь твой должник", - и исчез за дверью дизельной. Все заготовленные заранее речи выпали из моей памяти, голос в один миг сел, и я прохрипел: "Эй, Мэнни... Возьми меня с собой", - но дверь медленно закрылась за ним. Я затоптался на месте: "Вот черт! Я тоже иду", - и начал зачем-то вытряхивать грязное белье из тележки: "Я тоже иду, дружище! Провалиться мне на этом месте"... Мне понадобилось несколько секунд, чтобы решиться. В конце концов, почему Мэнни может на это пойти, а я - нет? "Да, черт возьми, я иду! Я иду, Мэнни. Я тоже делаю ноги..." - и, приоткрыв дверь, я скользнул в кромешный мрак дизельной.
Когда глаза привыкли к почти полной тьме, я увидел в глубине здания, рядом с огромной застывшей машинной глыбой, голого Мэнни, который мазал себя каким-то дерьмом и обматывал кусками ленты-липучки. Мне показалось на мгновенье, что он свихнулся, и я окликнул: "Эй, Мэнни!.." Голос мой гулко отозвался в стенах дизельной, и Мэнни раздраженно оборвал меня: "Заткнись, кретин! Что ты здесь делаешь?" "Ну, я подумал, может, я пригожусь тебе, приятель..." Он снова презрительно проговорил: "Да что от тебя толку?" Я взорвался: "Да пошел ты... У меня две руки, а у тебя, что ни говори, одна. И потом, я ведь могу не только самого себя тащить, так что... В общем, смотри..." Уже спокойно Мэнни добавил: "Я взял теплые свитера". Он хотел остановить мой порыв, но еще больше подстегнул меня, и я завопил: (если можно завопить почти шепотом): "Вот сукин сын! Посмотрите-ка на этого придурка" Наверное, Мэнни был покорен именно тем, что я не сломался под его напором. Он сказал только: "Ладно. Раздевайся. Обмазывай себя тюленьим жиром и обматывай липучкой..."
