– Все в порядке. Завтра я приду снова.
Она встала, прошла мимо его кресла и исчезла из поля зрения. Он слышал ее шаги – сначала приглушенные, по ковру, затем чуть погромче, вдаль по коридору. Боль по-прежнему не позволяла повернуть голову.
3
Родителей Ричарда Грея уже не было в живых. Он рос один, без братьев и сестер; единственная близкая родственница – тетка со стороны отца – давно жила с мужем в Австралии. После школы Грей поступил в Брентский технический колледж, где специализировался по фотографии. Еще в Бренте он стал участником учебной программы Би-би-си и сразу после защиты диплома был принят на телестудию Би-би-си стажером. Несколько месяцев спустя его уже назначили помощником оператора, он много занимался студийными и натурными съемками в составе разных бригад и довольно быстро получил самостоятельную операторскую работу.
В двадцать четыре года он ушел из Би-би-си и устроился кинорепортером в независимое агентство новостей. Агентство это, расположенное на севере Лондона, распространяло видеосюжеты по всему миру, сотрудничая с различными заказчиками, но главным образом с одной крупной американской телекорпорацией. Чаще всего они снимали в Британии и Европе, но Грею приходилось бывать и в дальних командировках – в Америке, на Дальнем Востоке, в Африке, даже в Австралии. В конце восьмидесятых он совершил несколько поездок в Северную Ирландию, охваченную тогда волнениями.
За Греем закрепилась репутация бесстрашного человека. Репортеры сплошь и рядом попадают в острые ситуации, оказываются в эпицентре опасных событий, и тут требуется особого свойства преданность делу, без которой невозможно вести съемку в гуще беспорядков или под огнем. Ричард Грей не раз рисковал жизнью.
Две его работы – документальный фильм и программа новостей – были отмечены наградами Британской Академии кино и телевидения, а однажды по итогам года ему и его звукооператору присудили «Приз Италии» за кинорепортаж об уличном сражении в Белфасте. Памятная надпись гласила: «Ричард Грей, телеоператор, телевизионные новости Би-би-си. Специальная награда. Съемки в условиях крайней личной опасности». Среди коллег Грей пользовался популярностью, поэтому, несмотря на репутацию человека отчаянного, никогда не испытывал недостатка в желающих поработать с ним вместе. По мере того как рос его профессиональный престиж, люди осознавали, что он никогда не рискует безрассудно, подвергая себя и других ненужной опасности, а напротив, опираясь на опыт и интуицию, умеет удивительно точно определить разумную степень риска.
Жил Грей один в собственной квартире, купленной на деньги из отцовского наследства. Близких друзей он не завел, зато имел множество приятелей среди сослуживцев. У него так и не оказалось постоянной подружки. Мешала главным образом работа, сопряженная с бесконечными разъездами, поэтому он предпочитал не завязывать прочных отношений и с легкостью переходил от одной случайной встречи к другой. В свободное время он любил бывать в кино, иногда отправлялся в театр. Обыкновенно раз в неделю он встречался с кем-нибудь из знакомых, чтобы посидеть вечерком в пабе. Отпуск он чаще всего проводил в одиночку, путешествуя в автомобиле или пешком; однажды после рабочей командировки в Штаты решил продлить удовольствие и, взяв напрокат машину, объездил всю Калифорнию.
После смерти родителей в жизни Грея случилось только одно серьезное потрясение, и произошло это примерно за шесть месяцев до взрыва автомобиля-бомбы.
Все вышло из-за того, что Ричард Грей любил работать с кинопленкой. Ему нравилось ощущать на своем плече тяжесть кинокамеры «Аррифлекс», ее весомость, надежность, спокойную вибрацию мотора. Он смотрел в зеркальце видоискателя как бы третьим глазом; иногда он говорил, что без него уже не способен правильно видеть. Было что-то и в фактуре самой кинопленки, в утонченности фиксируемых ею эффектов, в качестве изображения. Он так ясно представлял себе пленку – как она равномерно скользит в затворе камеры, двадцать пять раз в секунду останавливаясь и возобновляя движение, – и это привносило в его работу некое дополнительное, неуловимое, но почти магическое ощущение. Он неизменно выходил из себя, если люди говорили ему, что не в состоянии отличить кадры, снятые на настоящую пленку, от записанных на видеоленту. Ему казалось, что разница очевидна: видеозапись всегда производила впечатление ненатуральной, изображение выглядело фальшивым, неестественно ярким и контрастным.
Однако он и сам понимал, что для съемки новостей кинопленка была не лучшим носителем. Одна обработка чего стоила! Сначала коробки с отснятой пленкой несли в лабораторию проявлять, потом монтировали, кадр за кадром, в специальной комнате; звук нужно было синхронизировать или записывать заново. С передачей материалов в агентство обязательно возникали технические сложности, особенно если приходилось пользоваться местными студиями или пересылать отснятый материал через спутник. Когда работа велась за границей или в зоне боевых действий, проблем бывало еще больше. Иногда, чтобы дать материал в эфир, оставалось одно – тащить коробки с необработанной пленкой до ближайшего аэропорта и отправлять самолетом в Лондон, Нью-Йорк или Амстердам.
Агентства новостей во всем мире переходили на электронные видеокамеры. Используя портативные спутниковые тарелки, операторы теперь могли передавать изображение в студию прямо в процессе съемки. Там его редактировали на компьютере и пускали в эфир без задержки.
Одна за другой съемочные бригады переходили на видеоаппаратуру, и Грей прекрасно понимал, что никуда ему от этого не деться. Он прошел курс переподготовки и попытался работать с электронной камерой, однако дело не шло, хотя он и сам толком не мог понять, в чем причина. Ему нужно было ощущать движение пленки, слышать тихое пощелкивание затвора, иначе он не мог правильно «видеть». Он стал стесняться собственной несостоятельности, пробовал как-то справиться с проблемой, основательно переосмыслив свой подход к делу, пытался настроить зрение так, чтобы снова научиться видеть «третьим глазом». Коллеги, большинству из которых переход на новое оборудование дался почти безболезненно, относились к нему с сочувствием. Грей уверял себя, что камера – всего лишь инструмент, что его операторские способности никоим образом не определяются свойствами аппаратуры. Но, несмотря на это, он понимал, что теряет чутье.
Существовали, конечно, и другие возможности. Службы новостей Би-би-си, как и другого солидного британского телевизионного агентства Ай-ти-эн, переходили на электронную запись, и все же в Ай-ти-эн ему предложили работу с кинопленкой. Но он отдавал себе отчет, что и на новом месте в конце концов возникнет прежняя проблема. Было еще предложение заняться документальной съемкой для промышленных корпораций, но он отлично понимал, что это не выход. Политические новости – вот его настоящее призвание, на них он собаку съел.
Решение пришло само собой, когда агентство неожиданно потеряло контракт с американским партнером. Началось сокращение штатов, и Ричард Грей, опередив события, добровольно согласился на увольнение. У него не было никаких конкретных соображений. Он просто получил выходное пособие и собирался воспользоваться этим, чтобы некоторое время пожить спокойно и подумать о своей дальнейшей карьере.
Денежных затруднений он не испытывая. Стоимость квартиры была уже полностью выплачена за счет отцовского наследства, так что пособия должно было хватить по крайней мере на год. Кроме того, он не сидел вовсе без дела. От случая к случаю ему удавалось находить внештатную операторскую работу.
Но дальше в памяти был провал.
О последующем остались лишь отрывочные воспоминания: отделение интенсивной терапии лондонской больницы на Чаринг-Кросс, несколько операций, аппарат искусственного дыхания, непрестанная боль и туман в голове от обезболивающих. Его возили в машинах «скорой помощи» из одной травматологической клиники в другую, и во время переездов боль делалась совершенно нестерпимой. Наконец, он помнил путешествие, занявшее почти целый день, в очередной машине «скорой помощи» и с той поры находился здесь, в санатории Мидлкомб на южном побережье Девона.
Но именно там, где-то в глубине провала, он шел, ни в чем не повинный, по лондонской улице мимо полицейского участка, где террористы оставили начиненный взрывчаткой автомобиль. Адская машина взорвалась как раз в тот момент, когда он проходил мимо. После этого – множество ожогов и ран, изувеченная спина, переломы тазовых костей, ног и рук, разрывы внутренних органов. Он был на волосок от смерти. Но все это он знал только с чужих слов, а сам не помнил ровно ничего.
Вот и все, что сохранила его память на тот день, когда Сьюзен Кьюли появилась в клинике Мидлкомб. И для нее места там не нашлось.
