архитектура возникла в рамках типа арабской мечети. Ряд аспектов диярбакырского памятника (пропорции плана, композиция молитвенного зала, расположение центрального прохода и минарета) свидетельствуют о сознательной ретроспективной ориентации на «высокую традицию» Омейядов, и не важно, чем диктовался выбор такого «первоисточника» – географической близостью образцов, его безусловным авторитетом или же навыками мастеров, приобретенными в ходе ремонтных работ в Дамаске и/или Алеппо.
Улу-джами Диярбакыра оказалась не только первой сельджукской мечетью Анатолии, но единственным памятником, в котором архитекторы Великих Сельджуков столь последовательно воспроизвели омейядскую модель. Однако даже столь краткой ретроспекции оказалось достаточно для того, чтобы авторитет новой династии визуально закрепился в узнаваемом архитектурном цитировании мечети Дамаска, причем закрепился настолько, что анатолийские вассалы Великих Сельджуков в меру своих сил воспроизводили в своих постройках характерные черты именно Улу-джами Диярбакыра, воспринятой уже как проспективный образец. В первой трети XII в. новые тюркские правители возводили в городах Юго-Восточной Анатолии небольшие культовые постройки, далекие как от аббасидских образцов, так и от синхронно складывавшегося типа иранской айванной мечети. В Улу-джами Битлиса и Сиирта16 были воспроизведены элементы, присутствовавшие в Диярбакыре, – членение молитвенного зала поперечными нефами, подчеркивание михрабной оси с помощью трансепта и/ или купола, перекрытия на аркадах. Таким образом, памятник, явившийся удачным примером архитектурного цитирования, сам стал источником «цитат» (не всегда очевидных). При этом конструкции построек в Битлисе и Сиирте видимых аналогий в предшествующей и современной им арабской архитектуре не находят. Отдаленные параллели их сводчатым перекрытиям можно обнаружить в сельджукских мечетях Ирана, хотя рассмотренные сооружения явно уступают по размеру и сложности планов, например, кирпичным мечетям Заваре и Наина. Использование в мечетях Восточной Анатолии каменных сводов может объясняться имевшимся здесь опытом возведения церквей, привлеченным для архитектурного заказа иной религии, иного типа сооружений и решения иных пространственных задач.
Таким образом, в первые же десятилетия после сельджукского завоевания Восточной Анатолии возводимые здесь немногочисленные мечети стали объектами архитектурных поисков. В результате довольно ограниченного выбора образцов для подражания и методов политической риторики в основу модели мечетей Великих Сельджуков была положена планировка, восходящая к омейядским памятникам. На базе этого варианта в Юго-Восточной Анатолии быстро сформировался новый тип мечети, в композиции которой, обходящейся без окруженного галереями двора, приоритет отдавался закрытому залу; мечеть из выделенной для молитвы территории превращалась в помещение, архитектурный объем, предопределяя появление зально-купольного культового здания.
Мечети тюркских эмиратов XII в
Поиски оптимальной для условий Анатолии композиции мечети активизировались после того, как Великие Сельджуки почти потеряли интерес к завоеваниям на Северо-Западе, сосредоточившись на династических междуусобицах и борьбе с исмаилитами, каракитаями и огузами17. Земли, отнятые в конце XI в. у Византии, перешли под контроль тюркских династий, формально сохранявших вассалитет по отношению к Аббасидскому Халифату и различным ветвям Дома Сельджука. Строительная деятельность князей-улубеев в различных районах Малой Азии имела разную активность и принимала различные формы, меняя интенсивность в зависимости от внутри- и внешнеполитической ситуации, финансовых возможностей и ряда других факторов. На протяжении XII в. в анатолийских эмиратах наметились сразу несколько векторов развития архитектуры мечети.
Улу-джами, Битлис. Вид с запада
Улу-джами, Сиирт. Вид с северо-запада
Один из вариантов мусульманского культового здания опирался на сирийскую традицию: в памятниках династии Артукидов, земли которых примыкали к сирийским владениям Халифата, была продолжена линия развития мечети, композиция которой состояла из поперечно ориентированного зала, предваренного двором. Большие (более 50 м вдоль стены киблы) мечети Сильвана (Майафарыкына), Мардина, Кызылтепе (Дунайсыра)18 демонстрируют единство плана: вытянутый вдоль стены киблы зал базилики, перекрытый сводами, также ориентированными в поперечном направлении (за исключением близких к крестовым сводов, перекрывающих ячейки в многократно перестроенной мечети Урфы19). В собственно артукидских базиликах (заложенных Артукидами, а не перестроенных из более ранних зданий) сделан шаг к большему единству внутреннего пространства за счет одинаковой ширины поперечных нефов; тем самым средний неф, более широкий в сирийских мечетях (планировка которых была унаследована от христианских базилик) и цитировавших их памятниках Великих Сельджуков, оказался избавлен от литургически не обоснованного акцентирования.
Важным элементом в артукидских мечетях стал купол над михрабной ячейкой плана, – в Улу-джами (Шелахаддин Айюби-джами) Сильвана, перестроенной около 1157 г., он появился в подражание знаменитому куполу Низама аль-Мулька в Пятничной мечети Исфахана20, что свидетельствует о политических ориентирах восточно-анатолийских князей. Диаметр купола – 13,5 м, т. е. чуть меньше персидского образца, – практически равен длине михрабной оси старой мечети, и для погашения его распора понадобилось нарастить часть южной стены, укрепить ее контрфорсами, а с севера пристроить четвертый неф, центральные ячейки которого перекрыты крестовыми сводами. Подкупольное пространство с трех сторон ограничено одинаковыми аркадами из трех арок с более широкой центральной.
Несмотря на то что молитвенный зал мечети Сильвана «унаследован» Артукидами, перестройка здания и превращение его в купольную базилику ярко демонстрирует важность купола в артукидской архитектуре. Купол впервые в мусульманском зодчестве (не только анатолийском) оказался явной доминантой и объема мечети, и ее внутреннего пространства. Сферическое перекрытие над михрабной ячейкой стало необходимым элементом всех артукидских культовых сооружений (нормативность купола демонстрирует и артукидская перестройка Улу-джами Битлиса). Значительный размер куполов – от 10 м в диаметре – заставил зодчих увеличивать подкупольный квадрат до ширины двух, а то и (в Сильване) трех поперечных нефов, акцентируя михрабную ячейку и, укрепляя опоры, выделяя ее в максуру21. Модель купольной поперечной базилики, в которой оказались совмещены сирийская планировка и иранская конструкция (плоды как архитектурной ретроспекции, так и проспекции Великих Сельджуков), использована и в других больших мечетях Артукидов (в Мардине, Дунайсыре, Урфе).
Климатические условия Северной Месопотамии и близость сирийских источников обусловили сохранение в артукидских мечетях двора-сохна. Важность двора как неотъемлемой части комплекса мечети подчеркнута оформлением входов в молитвенный зал, акцентированием центрального прохода и появлением на дворовом фасаде зданий михрабных ниш, предназначенных для совершения молитвы вне перекрытого зала. В Улу-джами Мардина зал и фланкированный пристройками двор имеют одинаковые размеры, – сахн перестает быть лишь прилегающей территорией, а его измерения включаются в систему пропорций комплекса культового сооружения.
Улу-джами, Дунайсыр (Кызылтепе).
План (поАсланапа)
Улу-джами, Кайсери.
План (поАсланапа)
Улу-джами, Урфа. Интерьер. Барабан купола
Улу-джами, Кайсери. Интерьер. Центральный неф. Вид с севера
Однако, несмотря на воспроизведение в постройках Артукидов планировки арабских мечетей, необходимо оговорить, что молитвенный зал в них изолирован от двора: «проницаемость» границы между сахном (открытым двором) и зуллой (перекрытой частью мечети), сохранявшаяся в Улу-джами Диярбакыра, разрушается появлением северного фасада с входными порталами: анатолийские зодчие продолжили процесс изоляции зала мечети, намеченный уже в первых мусульманских архитектурных памятниках.
Другой вариант мечети был предложен в культовой архитектуре каппадокийского княжества Данишмендидов и владений Салтукидов в Эрзеруме. Сирийская традиция сюда не «дотянулась», а климатические условия Каппадокии и горных районов северо-восточной Анатолии оказались жестче, нежели в Северной Месопотамии; видимо, именно поэтому зодчие
