– Алекс, как тебе подарочек? – Ильдар плюхнулся на диван, успев при этом звонко шлёпнуть по заднице мой презент.
– Неожиданно! Я бы даже сказал, пиздец, как неожиданно! Вы где их взяли?
– Ааа, неважно! Считай, что всё это – волшебство!
Мы оставили наших дам в комнате, а сами отправились на кухню. Я отворил форточку, вынул из кармана смятую пачку Marlboro, в которой оставалось три потрёпанных сигареты, и, выловив одну из них губами, закурил. Атмосфера в ротовой полости приобрела ещё более отвратительный смрад, а череп подвергся ремонту изнутри – в висках застучали сорок восемь качественных отбойников. Вдобавок ко всему снова заныло в правом боку.
– Алекс, ты что такой недовольный? Или каждый день мулаток трахаешь? Мы старались, хотели, как лучше…
– Ребята, я не понимаю, – мой голос осип, – вы бессмертные, что ли? Меня как будто съели и в унитаз выдавили, а они ржут!
– Да брось, что зря такому вечеру пропадать, вот мы и решили скрасить его остаток экзотикой. Ты не рад?
– Как же, рад! – я прямиком из бутылки смочил пересохшее горло остатками виски и сморщился от горечи.
– Тогда бросай сигарету, Алекс, сейчас мы устроим кубинские танцы! – Денис ловко выпрыгнул из брюк и поскакал в комнату.
– Алекс, ты с нами? – Ильдару явно не терпелось последовать вслед за Денисом. Он этого не скрывал и уже стягивал с себя футболку.
Алкоголь очень быстро разбавил мою кровь, бодрость снова понемногу овладевала телом
– Чёрт возьми, умеете же вы уговаривать! – моя рубашка полетела в угол к остальным покинутым собратьям. – Значит, кубинские танцы!
Спустя десять минут квартира превратилась в механизм, производящий вздохи, оханья и взвизгивания. Если бы Тинто Брасс хоть одним глазом наблюдал за тем, что происходит здесь, он бы серьёзно пересмотрел требования к актёрам в своих работах. Мы, как ковбои в американских фильмах, седлали чернокожих лошадок где придётся и как придётся, передавая при этом друг другу откупоренную бутылку «Джека Дэниелса». Даже установленная на «повтор» и звучащая достаточно громко композиция Нирваны «Smells like teen spirit» не заглушала издаваемые нами шумы – стук мебели о стены, смех, подначивания друг друга, крики кубинок. Удивительно одно – почему до сих пор в дверь квартиры не слышно звонка недовольных соседей? Однако, задумываться над этим вопросом никто не стал – вечер имел отличное завершение и плевать на остальное!
Наконец, силы стали покидать нас, да и «лошадки» действовали уже без особого энтузиазма. Оргия подходила к завершению; секс, алкоголь – дневная норма выполнена. Денис выудил из холодильника бутылку с водой, и, каждый из нас, поочерёдно, спасал себя от ужасного сушняка – даже разговаривать было сложно – губы словно присохли друг к другу. Усталость урвала своё – кто-то уснул на постели, кто-то на кухне, на небольшом угловом диванчике. Я же мгновенно улетел в мир сновидений прямо на полу, используя вместо подушки свёрнутые в клубок чьи-то шмотки, от которых несло сигаретным дымом, туалетной водой и чёрт пойми ещё чем. Очень долгим оказался путь к долгожданному отдыху, поэтому неприятный запах чужой одежды не стал препятствием для моего горизонтального положения.
Я хочу сказать, что ненавижу будильники. Все. Грёбаные китайские пластиковые, старые, советские, неубиваемые будильники вызывают во мне приступы гнева, прикроватные настольные, будильники в сотовых телефонах. Все они – смердящие отрыжки дьявола, извергнутые на свет для отравления людской жизни. Будильники – материализованное доказательство порабощения человека; сигналы, звонки, мелодии – звон цепей на кандалах невольников, вынужденных под розгами церберов покидать своё ложе. Я избегаю будильников, они – воплощение моей никчёмности, показатель зависимости, моей несвободы. Пиликающий поутру хронофор срывает с нас одеяла, стаскивает с постелей, гонит на современные офисные плантации. Мы материмся, еле продирая глаза, ещё затемно разводим тошнотный кофе, плетёмся на работы, безропотные. Выбирая будильник погромче – выбираем плеть похлёстче. Ищи интересное дело, то, ради которого утром ты встанешь сам с улыбкой на лице и ожиданием свершений. Или установи будильник на нужное время и заткнись.
Я счастливчик. Мои глаза открываются от тепла тысячи солнечных лучей, пробравшихся сквозь щель меж плотных штор и щекочущих мои ресницы. Да, блядь, я счастливчик! Ещё пьяный, с жутким перегаром и чёрной задницей под боком счастливчик! Переступая через штабеля голых тел, пытаюсь отыскать свои джинсы. Пришлось изрядно потрудиться, прежде чем я нашёл их. Достал из кармана телефон. Девять пропущенных вызовов от начальника не предвещали мне пряников на работе. Не скажу, что у меня никогда не возникает проблем – иногда, если не сильно устал, иду на кухню, выворачиваю водопроводный кран, чтоб капли стекали по краю раковины, а не в самую её середину, в сток, дабы не слышать гнусного шума, препятствующего сну. Сейчас же меня ждёт нечто посерьёзней. И почему никто не слышал звонков? Ах, да, здесь никто нихуя не слышит. И не чувствует – это я понял, нечаянно наступив на руку второй, сисястой. Она даже не шевельнулась в протест посягательству на свою конечность. Я прошлёпал на кухню, не хотелось, всё-таки, будить звонком вчерашних марафонцев. Дениса придётся потревожить. Ну да хер с ним.
– Алло, Борис Валентинович?
– Алекс, твою мать, какого ты на звонки не отвечаешь, что с голосом у тебя?
– Не слышал, решил выспаться, поставил телефон на беззвучный режим и проспал, – банальная ложь в банальной ситуации. Этому даже никто не удивляется.
– А с голосом что?
– Не знаю, может, приболел, – я решил добавить чуточку слезливости в свой пиздёж, раз начальник сам спровоцировал такую возможность.
– Так, заканчивай свои болячки и быстро в редакцию. Даже говорить по телефону ничего не хочу! Мы с Оксаной ждём тебя!
– Конечно, Борис Валентинович, я почти готов, выезжаю! – я оглядел себя в зеркало и представил, что вот такой «готовый» войду в кабинет начальника. Отрадно помечтать, как они вместе с Оксаной охуеют, когда я на дубовую крышку стола выложу своё отношение к их претензиям.
Я поставил на плиту почти пустой чайник, закурил, выдувая дым в потолок, и попытался запустить в действие процесс мышления. И что такого случилось, если к нам нагрянула Оксана? Впрочем, узнаю всё на месте, нервничать из-за того, чего, возможно, еще не произошло – пустая затея. Я залил молотый кофе кипятком прямо в чашке и направился в душ. Как-то нужно приходить в себя. Прохладная водичка хлестала по спине, стекала по ногам и воронкой исчезала в проржавевших трубах. Я пытался представить, как вместе с этой водой смывается мой недосып, перегар и отёчность с лица. Ну да, всех бы так излечивал душ после попоек. В общем, ничего не изменилось – моя рожа всё так же была похожа на билборд с рекламой клиники по лечению зависимостей. Джинсы, немного помятая рубашка – о, да! Мой образ дополнен штрихами небрежности – несомненно творческая личность.
Я решил никого не будить и уехать не попрощавшись. Ничего страшного, они не обидятся. Им вообще будет не до меня. Очнутся, выпьют по бутылочке пива и отправятся отсыпаться по домам, чтобы с завтрашнего утра снова разбрестись на работы. Монотонная круговерть, завлёкшая в свой эпицентр человека уже не отпустит его. День за днём, месяц за месяцем летят года, меняя нашу одежду, причёски, наваливая под глаза мешки, рисуя морщину за морщиной – плата за пережитые мгновения нашей жизни. Часто мы не обращаем внимания на конкретные из них, не задумываемся о том, что, возможно, через некоторое время будем вспоминать о них как о самых счастливых. В мои 16—17 лет мой дядя, земля ему пухом, сказал мне однажды, шурша сухой ладонью по седой щетине: «Алекс, от 20 до 30 лет время пролетит незаметно, главное – успевай хватать, выдергивать из мчащихся дней нужное, полезное. Не грязь. Иначе, сунешь потом руку в карман – а там одна шелуха и пыль». И вот я, почёсывая бороду, пошарив, достаю из кармана пачку презервативов, зажигалку и мятный «Дирол». Самое нужное и необходимое. Услышал ли тогда я его? Кому-то, плывущему по течению, улыбается удача, а кто-то пашет, как конь на семи огородах, чтобы добиться своего. У каждого – свой путь, его не пройти по чужим следам. Сложно не слушать ни тех, ни других, но ещё сложнее разгребать последствия чьих-то советов. Я ещё раз заглянул в комнату, где поменялись лишь позы спящих – всё та же тёмная прохлада с лучом солнца на ковре и запахом перегара. Безответно махнул на прощанье и, захлопнув входную дверь, стал дожидаться лифта.
Таксист, завидев меня издали и определив по моей ускоренной походке, что я тороплюсь, бросил на асфальт недокуренную сигарету и, исчезнув в салоне, запустил двигатель. И правильно сделал – мой телефон снова разрывался от звонка начальника.
