в том, как плохо идут дела.
А потом появились те перешептывающиеся слухи об арестах, которые не были обнародованы. О людях, которые просто… исчезли.
И этот ужасный «Божий кулак» ни на йоту не улучшает ситуацию, — раздраженно подумала она. Что эти люди думают, что они делают?! Я одобряю все происходящее не больше, чем Крис, но это не дает никому права убивать помазанных священников и даже викариев! Неудивительно, что инквизиция становится такой строгой. Я бы тоже так поступила, если бы была тем, кто должен поймать этих террористов!
— Крис, — сказала она наконец, — ты права насчет того, что сказал Лэнгхорн. Но он никогда не говорил, что джихад ничего не изменит! Со всем, что происходит, с тем, как плохо обстоят дела в Сиддармарке, если хотя бы половина сообщений верна, — ее губы на мгновение дрогнули от воспоминаний о боли, но она заставила себя пристально смотреть на кузину, — тебе не кажется, что инквизиция должна быть строже? Нужно быть в курсе всевозможных слухов и обвинений, которые поддерживают еретиков?
— В последнюю пятидневку они арестовали Шарин Ливкис, — тихо сказала Кристал, и Эйлана резко вдохнула.
Шарин Ливкис? Это было… это было смешно! Они с Кристал ходили в школу вместе с Шарин, они дружили с детства. И если в Зионе был хоть один человек, который был бы более набожным, более преданным Богу и архангелам, чем Шарин, Эйлана не знала, кто бы это мог быть.
— Это должно быть ошибкой. Я имею в виду, это просто должно быть!
— В этом вся моя точка зрения. Похоже, совершается много «ошибок», и люди страдают. Невинные люди.
— Хорошо, что они сказали мадам Ливкис после ареста Шарин?
— Ничего. — Выражение лица Кристал было мрачным, ее карие глаза потемнели.
— Ничего?!
— Она пошла в приходскую контору и спросила о Шарин, но местные агенты-инквизиторы сказали, что они ничего об этом не знают. Они пообещали, что выяснят, где она была, почему ее арестовали. Но они еще этого не сделали, и с тех пор ее мать дважды ходила в офис. В последний раз, когда она была там, один из братьев-мирян, агентов-инквизиторов, сказал ей очень тихо — она говорит, что он выглядел так, как будто боялся, что кто-то может его подслушать, — что она должна пойти домой и подождать, не создавая проблем, которые могут привести… к последствиям.
Эйлана с трудом сглотнула. До нее доходили слухи, что люди просто исчезают, но теперь она знала, что на самом деле им не верила. До этого самого момента. Но когда она посмотрела в глаза своей кузине, она поняла, что это правда… и это было неправильно. Писание требовало, чтобы инквизиция, по крайней мере, сообщила семье любого, кого она взяла под стражу, где он или она находится и почему они были арестованы, независимо от того, в чем этого человека могли обвинить.
— Не знаю, что сказать, — призналась она после долгого, напряженного момента. — Но если бы они могли арестовать кого-то вроде Шарин — если бы они могли совершить такую ошибку — тогда они могли бы арестовать и тебя, Крис!
— Я не сделала ничего против Писания и не собираюсь этого делать, — парировала Кристал, ее голова была наклонена под упрямым углом, который Эйлана слишком хорошо знала. — Мы с Сибастиэном очень тщательно проверили Священные Писания, прежде чем решили организовать сбор петиций. Мы выполнили все требования, и это не значит, что мы собираемся выдвигать какие-либо требования или что-то в этом роде! Кроме того, все говорят, что викарий Робейр — хороший человек. Там, в приютах, его начинают называть «святой Робейр», ради всего святого! Он не допустит, чтобы с нами случилось что-то плохое, если мы только благоговейно и уважительно попросим его… разобраться в том, что происходит.
Эйлана прикусила губу, в ее глазах было больше беспокойства, чем когда-либо. Это правда, что Робейр Дючейрн, несомненно, был самым любимым и уважаемым членом всего викариата здесь, в Зионе, и она никогда не сомневалась, что он был тем хорошим человеком, которым только что назвала его Кристал. Если уж на то пошло, его должность казначея Матери-Церкви была третьей по силе во всей церковной иерархии. Но ходили эти слухи…
Эйлана всегда была очень осторожна, чтобы никогда и ни при каких обстоятельствах не использовать термин «храмовая четверка» по отношению к кому-либо, но она знала, что он означает. И если оно действительно существовало — а она думала, что оно существовало, — то викарий Робейр был только одним из ее членов… и не тем, кто возглавлял инквизицию.
— Думаю, что это ошибка, Крис, — сказала она. — И при всем моем уважении, Сибастиэн точно не самый… осторожный человек, которого мы знаем. Если уж на то пошло, ты же знаешь, как он склонен зацикливаться на таких вещах, как правила. Помнишь, как мы с ним все время играли в шахматы! Дядя Гастан не назвал бы его «местным законоучителем», потому что он был разумным во всем, ты же знаешь!
— Я прочитала те же отрывки, что и он, и «местный магистр права» он или нет, на этот раз он прав.
— Ты собираешься сделать это, что бы я ни сказала, не так ли?
— Кто-то должен, — повторила Кристал. — Мать-Церковь — это великий маяк, собственный Божий светильник, установленный на могучем холме в Зионе, чтобы быть отражателем Его величия и силы, чтобы она могла дать свой Свет всему миру и отогнать тени Тьмы. Убедитесь, что вы держите трубу этой лампы чистым и святым, ясным и незапятнанным, без мути и грязи. —
