— Это топор Сар Зелла, — сказал Талос.
— Сар Зелл мертв, — ответил Узас. — Теперь это мой топор.
Талос снова обернулся к лобовому стеклу кабины, за которым кипел бой. Ксарл оставил напрасные надежды держаться подальше от сражения. Он вел катер между плывущими в пустоте громадами, делая все возможное, чтобы не попасть на линию огня.
— Первый Коготь десятой роты — любому кораблю легиона, принимающему выживших на борт.
Вокс немедленно разразился треском десятка голосов. Все спрашивали о Талосе. Некоторых заботила его безопасность, а другие искренне надеялись, что его труп остался внизу, в развалинах крепости.
— О! — хмыкнул Рувен без тени веселья. — Ну как же, один из избранников Ночного Призрака.
— Ты мог бы пуститься в погоню за убийцей нашего отца! — рявкнул Талос, оборачиваясь к нему. — Мне надоело твое нытье, колдун. Не стоит ненавидеть меня за то, что я отомстил за убийство примарха.
— Отомстил против собственного желания примарха, — фыркнул Рувен.
— Тем не менее это была месть. И мне этого достаточно. Почему ты до сих пор не можешь успокоиться?
— Итого, ты заработал в равной мере славу и бесчестие, и все лишь потому, что нарушил последнюю волю нашего отца. Никогда прежде отсутствие дисциплины не приносило подобной славы.
— Ты… — Талос замолчал, утомленный давним спором. — Ты говоришь как ребенок, обделенный материнским молоком. Перестань хныкать, Рувен.
Колдун не ответил. От его леденящей веселости, такой же ощутимой, как конденсат на стенах кабины, по спине бежали мурашки.
Талос не ответил на вокс-сообщения. Он знал, что за пределами десятой роты особой популярностью не пользуется, — по его прикидкам, число братьев, восхищавшихся им, равнялось числу тех, кто желал ему смерти, — но месть за гибель примарха принесла ему мрачную славу. Он подозревал, что презиравшие его втайне стыдились того, что сами не стали преследовать убийцу Ночного Призрака. В случае Рувена это определенно было так.
Вместо него ответил Ксарл:
— Да-да, талисман легиона все еще с нами. Мне нужен список кораблей, способных принять выживших.
В течение следующих шестидесяти секунд по экрану проползло примерно тридцать кодов бортовых приемоответчиков. Талос постучал пальцем по монитору.
— Это код «Завета». Они все еще…
Воины устремили взгляды на орбиту, где огромные туши боевых судов скользили друг мимо друга. Впереди, внизу и во всех направлениях два флота схлестнулись в жутковатой бесшумной ярости космического поединка.
— …где-то здесь, — с легкой заминкой закончил Талос.
Ксарл переключился с атмосферного на орбитальный двигатель, бросая корабль вперед. Что-то в самом нутре «Громового ястреба» недовольно рыкнуло.
— Вот почему катер водил Сар Зелл, — заметил Кирион.
— А я и не собираюсь больше работать на вас пилотом, — ответил Ксарл. — Думаешь, во время рейдов я останусь позади, пока вы там развлекаетесь? Обучим этому раба. Может быть, Квинтуса.
— Возможно, — не стал возражать Талос.
Катер, достаточно небольшой, чтобы его никто не замечал, продолжал мчаться вперед. Перед воинами разыгрывался звездный балет орбитальной битвы. Там огромная и темная туша баржи «Охотничье предчувствие» поворачивалась мучительно медленно, и ее щиты наливались синюшными цветами; тут два ударных крейсера Прародителей убегали прочь от подбитого «Плача верности», расстреливая попадающийся на пути космический мусор. Им надо было убраться подальше от большого корабля, прежде чем он взорвется.
Звенья истребителей Восьмого легиона, пилотируемые сервиторами и рабами, роем мух окружили крейсера Прародителей. Их мелкокалиберные орудия расцвечивали искорками щиты боевых кораблей. Транспортеры и военные суда в броне цвета полуночи, в свою очередь, принимали на себя вражеские удары. Корабли, прослужившие сотни лет, погибали каждую секунду — проваливаясь в себя, прежде чем их обломки разлетятся во все стороны концентрическими кругами после взрыва реакторов. Другие превращались в безмолвные и холодные остовы — огонь, который облизывал бы их обшивку, гас в вакууме.
Ксарл прижался почти вплотную к корпусу «Предчувствия» — катер несся над надстройками баржи, виляя между ее спинных бастионов. Со всех сторон плясали световые полотнища — боевой корабль обстреливал меньшие суда наверху из батарей гребня. Ксарл выругался. Повелитель Ночи вел катер со сжатыми зубами — зарево слепило его.
— Не могу больше, — сказал он.
— Если бросишь штурвал, мы погибнем, — ответил Талос.
Ксарл мрачно заворчал в ответ.
— Забирай влево, — крикнул Кирион, смотревший на гололитический дисплей. — Мы летим прямо к…
— Да вижу я, вижу.
— Налево, Ксарл, — настойчиво сказал Талос. — Сейчас бери влево…
— Вы, придурки, сами хотите пилотировать эту штуку? Захлопните рты!
Теперь даже Узас вскочил на ноги и уставился на лобовой экран.
— Думаю, мы должны…
— Думаю, вы должны заткнуться.
Катер помчался быстрее. Оторвавшись от спинных укреплений «Предчувствия», он метнулся к двум огромным сближающимся кораблям. По левому борту от него оказался крейсер Повелителей Ночи, «Третье затмение», по правому — боевая баржа ордена Авроры, «Бледное преподобие». Оба судна, готовясь пройти борт к борту, обменивались сокрушительными залпами.
«Громовой ястреб» стрелой пронесся между ними. Двигатели визжали, рубка тряслась.
— Там… — выдохнул Ксарл, глядя прямо вперед.
И он был там. Огромный корабль горел, окруженный кольцом меньших крейсеров. Те стегали его беззащитный корпус огненными плетьми. Бастионы гребня и бортовые батареи изрыгали ответный огонь, вынуждая нападающих отступить и перегруппироваться для новой атаки. Вдоль его темно-синего корпуса тянулась надпись — гигантские ностраманские руны из потускневшей бронзы складывались в слова «Завет крови».
— «Завет», говорит Талос.
— Ты все еще жив, — протянул Вознесенный. — Сколько сюрпризов за один день.
— Мы на «Громовом ястребе» Тринадцатого легиона, приближаемся к вам со стороны носа. Не стреляйте по нам.
Воин на том конце канала связи выдавил что-то, отдаленно напоминавшее смех.
— Посмотрим, что я смогу сделать.
— Вандреду все хуже, — мертвым голосом произнес Узас, как будто размышляя вслух. — Он уже не мигает. Я это заметил.
И затем ни с того ни с сего и тем же безжизненным тоном добавил:
— Талос. Когда ты прыгнул, чтобы спасти Кириона, Рувен сказал нам не возвращаться за вами.
— Не сомневаюсь, что так он и сделал.
Пророк почти улыбался.
Талос открыл глаза. В них ударил свет ламп апотекариона, вынуждая воина отвернуться и прикрыть лицо.
— Так что, я умру? — спросил он.
Вандред покачал головой.
— Не сегодня.
— Сколько времени я проспал?
— Ровно два часа и девять минут. Совсем недолго.
Пророк приподнялся, вздрогнув от боли в суставах.
— Тогда у меня есть мир, который станет наглядным примером. Мы тут закончили?
— Пока да, брат.
— Идем. Мы возвращаемся на Тсагуальсу, ты и я. Я хочу кое-что тебе показать.
Часть третья
ПЕСНЬ ВО ТЬМЕ
XV
МАЯК В НОЧИ
Люди все еще сидели в подземных штормовых убежищах. Те немногие, что остались на поверхности, спрятались или соорудили баррикады на перекрестках. Они готовы были защищать свою территорию, вооружившись железными прутьями, рабочими инструментами, самодельными копьями и небольшим количеством огнестрельного оружия. Когда Повелители Ночи вернулись, они погибли первыми. Их тела первыми сбросили в ямы для освежеванных трупов.
Бригады сервиторов-землекопов выворачивали целые участки улиц, выкапывая все расширяющуюся сеть траншей, куда сваливали ободранных мертвецов. Летающие сервочерепа и камеры на шлемах Повелителей Ночи записывали картины бойни и помещали в архив для дальнейшего использования.
Архрегент все это время сидел за своим столом. До тусклого рассвета Тсагуальсы оставалось около часа. Теперь, когда захватчики вернулись, старик желал любым способом получить хоть какие-то ответы. Если ему сегодня суждено было умереть, он не собирался умирать в неведении.
Абеттор Муво торопливо вошел в комнату. В трясущихся руках он сжимал распечатки отчетов, мантия подметала усыпанный сажей пол. На поверхности не осталось слуг, чтобы вымести мусор.
— Ополчение практически истребили, — сообщил абеттор. — Что касается вокса… Больше нет смысла его слушать. Там только крики, сэр.
