Лишь настала ночь, прибежав и схвативши оружие, пошли на князя, как дикие звери, но, пока они шли к его спальне, пронзил их и страх, и трепет. И бежали с крыльца, спустясь в погреба, упились вином. Сатана возбуждал их в погребе и, служа им незримо, помогал укрепиться в том, что они обещали ему. И так, упившись вином, взошли они на крыльцо. Главарем же убийц был Петр, зять Кучки, Анбал, яс родом, ключник, да Яким, да Кучковичи — всего числом двадцать зловредных убийц, вошедших в греховный сговор в тот день у Петра, у Кучкова зятя, когда настала субботняя ночь на память святых апостолов Петра и Павла.
Когда, схватив оружие, как звери свирепые, приблизились они к спальне, где блаженный князь Андрей возлежал, позвал один, став у дверей: «Господин мой! Господин мой…» И князь отозвался: «Кто здесь?» — тот же сказал: «Прокопий…», но в сомненье князь произнес: «О, малый, ты не Прокопий!» Те же, подскочив к дверям и поняв, что здесь князь, начали бить в двери и силой выломали их. Блаженный же вскочил, хотел схватить меч, но не было тут меча, ибо в тот день взял его Анбал-ключник, а был его меч мечом святого Бориса. И ворвались двое убийц, и набросились на него, и князь швырнул одного под себя, а другие, решив, что повержен князь, впотьмах поразили своего; но после, разглядев князя, схватились с ним, ибо он был силен. И рубили его мечами и саблями, и раны копьем ему нанесли, и воскликнул он: «О, горе вам, бесчестные, зачем уподобились вы Горясеру? Какое вам зло я нанес? Если кровь мою прольете на земле, пусть Бог отомстит вам за мой хлеб!» Бесчестные же эти, решив, что убили его окончательно, взяв раненого своего, понесли его вон и дрожа ушли. Князь же, внезапно выйдя за ними, начал рыгать и стонать от внутренней боли, пробираясь к крыльцу. Те же, услышав голос, воротились снова к нему. И пока они были там, сказал один: «Стоя там, я видел в окно князя, как шел он с крыльца вниз». И воскликнули все: «Ищите его!» — и бросились все взглянуть, нет ли князя там, где, убив его, бросили. И сказали: «Теперь мы погибли! Скорее ищите его!» И так, запалив свечи, отыскали его по кровавому следу.
Князь же, увидев, что идут к нему, воздев руки к небу, обратился к Богу, говоря: «Если, Боже, в этом сужден мне конец — принимаю его. Хоть и много я согрешил, Господи, заповедей твоих не соблюдая, знаю, что милостив ты, когда видишь плачущего, и навстречу спешишь, направляя заблудшего». И, вздохнув от самого сердца, прослезился, и припомнил все беды Иова, и вникнул в душу свою, и сказал: «Господи, хоть при жизни и сотворил я много грехов и недобрых дел, но прости мне их все, удостой меня, грешного, Боже, конец мой принять, как святые его принимали, ибо такие страданья и различные смерти выпадали праведникам; и как святые пророки и апостолы с мучениками получили награду, за Господа кровь свою проливая; как и святые мученики и преподобные отцы горькие муки и разные смерти приняли, и сломлены были дьяволом, и очистились, как золото в горниле. Их же молитвами, Господи, к избранному тобой стаду с праведными овцами причти меня, ведь и святые благоверные властители пролили кровь, пострадав за народ свой, как и Господь наш Иисус Христос спас мир от соблазна дьявольского священною кровью своею». И, так говоря, ободрялся, и вновь говорил: «Господи! взгляни на слабость мою и смотри на смиренье мое, и злую мою печаль, и скорбь мою, охватившую ныне меня! Пусть, уповая, стерплю я все это. Благодарю тебя, Господи, что смирил ты душу мою и в царстве твоем сонаследником сделал меня! Вот и ныне, Господи, если кровь мою и прольют, то причти меня к лику святых твоих мучеников, Господи!»
И пока он так говорил и молился о грехах своих Богу, сидя за лестничным столбом, заговорщики долго искали его — и увидели сидящим подобно непорочному агнцу. И тут проклятые подскочили и прикончили его. Петр же отсек ему правую руку. А князь, на небо взглянув, сказал: «Господи, в руки тебе предаю душу мою» — и умер. Убит был с субботы в ночь, на рассвете, под утро уже воскресенья — день памяти двенадцати апостолов».
То, что литературный князь Пётр тоже что-то насчёт ГБ и грехов своих себе бормочет — не уникально. В это эпоху все так делали. А вот имя — Петр Кучкович — и в нравоучительном сочинении звучит.
Возможно, здесь ошибка моралиста, возможно — среди Кучковичей был тёзка, другой Пётр. Потому что моралист утверждает, что Софья (Улита) Кучковна была любовницей двух своих родных братьев. А не — брата и зятя.
В обоих текстах убийцы наносят князю тяжёлые раны. Он прячется от них. Они уходят, возвращаются, находят и убивают.
Вторая странная ассоциация: гробы у воды. В сказании: штабель заготовленных гробов-домовин, в одном из которых и спрятался от убийц бедный князь Пётр.
Заготовлять гробы впрок — дурная примета. «Смерть призывать». На «Святой Руси» так не делают. Гроб ладят под конкретного покойника, по размеру. Обычно, изготавливается главой дома или другим взрослым мужчиной в доме — после смерти болезного. В маломощных семьях или наоборот — весьма зажиточных — заказывают плотнику-соседу. Но только — «после того как…». Одни сумасшедшие старики могут позволить сделать гроб самому себе заранее.
Это настолько… «все знают», что мне пришлось в Пердуновке круто своих наказывать. И то — нормальные мужики на это не идут. Только обельные холопы. Над которыми власть хозяйская — полная. Проще: которых я в любой момент убить могу.
В реальности… штабель гробов у воды был. Но не пустых. После того, как брат Андрея, самый младший из Юрьевичей, Всеволод (Большое Гнездо), сел князем в Залессье, он велел выкопать гробы с умершими или казнёнными к тому времени его братом и соперником на княжеском столе Михаилом, и бросить их в Чёрное озеро под Владимиром, утопить. «Ни дна, тебе, ни покрышки».
Третья деталь: смертная казнь не только любовников-убийц, но и княгини. Русских княгинь никогда не казнили публично. Никогда! Кроме одного случая. О чём — чуть дальше.
Видимо, вот этот, упоминаемый мною, морально-поучительный текст, воспринятый дословно, произвёл на Татищева столь сильное впечатление, что он обвинил Софью Кучковну в соучастии и организации заговора против Боголюбского. Чего быть не может. Ибо Софья умерла в конце мая 1174 года, а Андрея убили в конце июня.
Глава 344
Наверное, нужно хоть кратко объяснить суть моих «пророчеств».
В марте 1169 года войско 11 русских князей берёт Киев. «На щит». Впервые за почти три века Киев взят штурмом.
Боголюбского, как прежде Ростика, призывает в Великие Князья «вся Русь Святая». В конце января 1169 года к Андрею прибыла депутация из четырех князей и представителей 50 городов, с просьбой защитить их от произвола «киевского хищника». Андрей созвал Собор во Владимире, который приговорил, что надо спасти Русь от пленения и разорения.
Его верховную власть признают все. Кроме волынских князей во главе со Мстиславом (Жиздором). Который сел в Киеве Великим Князем. Который сучит ножками от слова «майорат»: Жиздор — старший сын Изи Блескучего, который — старший сын Мстислава Великого, который — старший сын Владимира Мономаха. Который «сел на стол Киевский» не в очередь, но мы об этом забудем.
И забудем про действующий «Русский закон» — «лествицу»: всё это дикость, древность и примитивизм!
Пока был жив Ростик — он своего нервенного племянника придерживал. Бывали крики, скандалы, хлопанья дверями и скачки галопом по грязи и бездорожью. Но без смертоубийства. Как Ростика не стало — Жиздор вовсе с катушек слетел.
Ещё очень не хотели Андрея киевляне и Рось. И характер у него плохой, и морда плоская, и ростом не вышел и… и взыщет Боголюбский за убийство отца своего, Долгорукого. Не милостив Суздальский князь, не прощальник он.
Удивительной чертой этого похода был сбор войск. Обычно войска сначала собирались в назначенном пункте, затем выступали на встречу с противником. На этот раз войска выступили самостоятельно из различных районов и одновременно встретились под Киевом 5 марта того же года. Два дня ополчение одиннадцати князей-подручников (русский эквивалент вассалов) штурмовало Киев. На третий день 8 марта 1169 года ополчение взяло «мать городов Русских» приступом.
Союзники вычистили Киев до пустого эха. Столица Руси уж и забыла, как это бывает, когда вражеское войско силой берёт город.
В войске оказались дисциплинированные отряды, которые, войдя в город, не задерживались у домов граждан, торговых лавок, а брали под свой контроль церкви, монастыри и реликварии, не допуская туда посторонних. В результате — из Киева были вывезены все чудотворные и драгоценные иконы, мощи святых, книги, ризы и все колокола. Священное имущество было доставлено во Владимир и встречено с ликованием народом, духовенством и князем.
Летописец свидетельствует, что Киев был наказан за грехи жителей и ересь тогдашнего митрополита.
