— Черт! — Рутов застонал как от боли. — Мы сами их навели. «Вампиры» засекли наш залп и смогли применить высокоточное оружие.
— И что теперь? — Моришаль не стыдился спрашивать. В настоящий момент капрал понимал больше, чем он.
— А теперь все. — Алексей горько хмыкнул. — Он знает наше точное местоположение. Нам не уйти. Он сейчас вернется. — Капрал посмотрел мимо плеча командира и тихо добавил — Уже вернулся.
Огюст Моришаль резко обернулся назад. Воронка оказалась проплавленной под углом к горизонту. Так ее выжег лазерный луч, выпущенный с расстояния в пару километров. И это означало, что никакого края, никакого пусть призрачного укрытия за спиной не существовало. Одно высокое чистое небо. Ах, если бы чистое! Бескрайнюю голубую лазурь пачкал серый инверсионный след от идущего в пике космического истребителя.
Капитан понимал, «Вампир» врядли снова ударит лазерным лучом. Наводится больше не по чем, да и лучше действовать наверняка. Одного залпа из плазмомета волне достаточно, чтобы навсегда забыть об упрямых, причиняющих столько хлопот «головорезах».
Дьявол, как противно, гадко и глупо! Умирать вот так… без боя, без славы, без хотя бы призрачной надежды победить. Нет! Офицеру легиона непристала такая жалкая смерть! Он умрет как мужчина, с оружием в руках! Моришаль тут же перехватил свою автоматическую G-36, передернул затвор и практически не целясь, выпустил короткую очередь.
Грохот выстрелов отрезвил капитана. Что толку попусту тратить патроны? Он должен попасть! Пусть эти сволочи, там под непробиваемым бронестеклом кабины увидят росчерки от его пуль… увидят и узнают, что ему не страшно, что он готов умереть. Пусть не Огюст, а они содрогнутся от ужаса, потому, что поймут — вслед за Моришалем, за Рутовым, за Пери прейдут их товарищи. Придет Мастер, придет Грабовский, придут все остальные. И вот тогда… гады, знайте — те из вас, кто выживет, позавидуют мертвым.
Капитан все точнее и точнее укладывал свои пули. Дела шли бы на много лучше если бы не дрожь в руках… Ох, эта предательская мерзкая дрожь! Моришаль не мог унять ее как не старался. Даже наоборот она становилась все сильнее и сильнее. Теперь дрожали не только руки, но и все тело, особенно ноги.
— Я ведь не боюсь! Мне не страшно! — выкрикнул капитан и попытался пошире расставить ноги. Так устойчивей, так легче стрелять.
Ничего не вышло. Ноги словно вросли в землю. Что за хрень такая! Огюст метнул быстрый взгляд вниз, на все еще горячий, дымящийся камень.
Он обмер. Камня под ногами больше не было. Его ступни уже по щиколотку погрузились в бурлящую поблескивающую цветом воронова крыла массу. Не может быть! Огюст задохнулся от счастья. Кракен пришел! Кракен вернулся! Кракен успел!
— Алексей! — Моришаль заорал, пытаясь сообщить товарищу радостное известие, но не успел. Капитану показалось, что земля разверзлась, и он тут же провалился в бездонную бездну.
Вовремя, ох, как вовремя! Подумал про себя офицер, прислушиваясь к зловещему грохоту где-то высоко у себя над головой.
Глава 17.
Громадный транспортный флаер уходил в небо как-то уж очень тяжело и неуверенно, словно из последних сил сражаясь с железными оковами гравитации. Грабовский не был пилотом, но ощущал это чутьем бывалого пассажира, который провел в воздухе не один день, а может даже и не один месяц. «Гром» двигался по крутой гиперболе, словно ракета, запущенная под углом к горизонту. Скорость понемногу падала, и Марк молил бога, чтобы это было не то, о чем он думал.
Нет, все-таки то! Черт побери, именно то! В монотонном уверенном гуле двигателей послышались странные настораживающие перебои. Их здоровое мощное дыхание как будто стала сбивать старческая отдышка. Затем последний тяжелый вздох похожий на стон, и один из мощных плазменных ускорителей оборвал свой натруженный голос.
— У нас кажется проблема! — бесцветным голосом произнес сидящий рядом с Грабовским спецназовец.
— Флаер класса «Гром» способен продолжать полет и на одном двигателе, — второй рейнджер словно процитировал строку из технической инструкции.
Интонации, прозвучавшие в голосе одного из американских коммандос, показались Грабовскому смутно знакомыми. Где-то и когда-то он уже их слышал. Давно… очень давно… А, впрочем, нет, показалось. Марк постарался позабыть о голосе и задержал свое внимание на самой только что произнесенной фразе.
«Способен продолжать полет… — мысленно повторил Грабовский, — Может и способен, если только машина не подхватила эту черную заразу».
В отличие от всех находящихся на борту, Марк догадывался с чем им пришлось столкнуться. Наверняка это та самая дрянь, что сожрала подземный поезд. И откуда она только взялась здесь и сейчас? Вспомнив хищно извивающиеся черные клубы, у легионера противно заныло сердце. Ведь там, внизу, в недрах энергостанции, остались не только бойцы американского спецназа, на которых по большому счету Грабовскому было наплевать, там остались его верные друзья. Какая участь постигла их? Смогли ли они избежать встречи со смертоносным черным облаком? Тут лейтенанту на ум пришли слова этого недоноска Тэрри. Он, кажется, кричал: «Это сделал он…» Кого Тэрри имел в виду? Кто такой «он»? Быть может Николай, он же Великий Мастер? Слава об освободителе морунгов не могла не докатиться до чутких ушей спецслужб «Архангела». Так что вполне возможно, Тэрри говорил именно о Строгове. Вот только где Николай раздобыл этот чертов дым, или как там эта штука называется?
В душе Грабовского вдруг вспыхнула надежда. Если черная туча и впрямь дело рук Великого Мастера, значит он жив, жива Луиза, живы и Микульский со Шредером. Николай ведь не дурак, и уж конечно не самоубийца, чтобы напустить эту чуму на врагов и не подстраховаться самому. Уж он то наверняка отыскал подобающее средство защиты. И перспектива закончить жизнь в виде лужи кровавого киселя «головорезам» скорее всего не грозит.
Искренне порадовавшись за друзей, Грабовский тут же посочувствовал самому себе. На него то защита и покровительство Великого Мастера теперь не распространялись. И в случае чего черная туча сожрет Марка, не делая различий между ним и кем-то другим из компании яйцеголовых. Вот именно в случае чего… И этот случай весьма и весьма вероятен. Ведь именно в кормовую часть «Грома» ударила черная смерть, и быть может авария новейшего сверхнадежного двигателя это лишь первый звонок?
Пытаясь понять, не одинок ли он в своих подозрениях, Марк обвел взглядом сидящих рядом людей. В десантном отсеке кроме Грабовского их оказалось семеро: трое спецназовцев, которые притащили его, сержант и лейтенант, по нашивкам оба из инженерной службы, капитан и Тэрри… тот самый недоносок Тэрри! Грабовский пристально поглядел ему в лицо, единственное лицо, не скрытое овальной маской маскирующего шлема А-420. Разведчик понял, если кто и может почувствовать неладное, так это именно Тэрри.
Тэрри чувствовал, точно чувствовал. Марк видел, как молодой солдат что-то бормочет себе поднос. Как, словно ощущая чей-то недобрый взгляд, испуганно озирается по сторонам. Как, путаясь в чувствах и инстинктах, он остервенело трет лоб и виски.
Да, так и есть. Оно здесь. Оно медленно подбирается, чтобы в самый неподходящий момент нанести сокрушительный удар.
— Капитан, я хочу с вами поговорить, — Марк не мог больше тянуть.
— Что? — командующий операцией обернулся на незнакомый голос.
— Садите флаер! Немедленно садите, если, конечно, хотите жить.
— Мы дойдем и на одном двигателе. Эта машина рассчитана еще и не на такие передряги. И вам не удастся…
Что именно Грабовскому не удастся капитан так и не успел поведать. Транспортник содрогнулся от приглушенного взрыва похожего на глухой хлопок. Второй двигатель загудел, захрипел, завизжал как раненный зверь и почти сразу смолк. В тот же миг наступила тишина… тишина в которой все громче и громче слышался вой рассекаемого забортного воздуха.
Летчики шутят, что планировать может даже пушечное ядро, все дело в скорости. Грабовский прекрасно знал, что именно они имеют в виду. Спортивному самолету для планирования потребуется менее ста километров в час, боевому истребителю двести пятьдесят, а вот тяжелому космическому флаеру с его куцыми, словно обрубленными крыльями, наверняка все четыреста. Но только где же взять эти четыреста, когда оба двигателя мертвы и запустить их нет ни малейшей возможности.
Пилоты боевой машины знали ответ на этот вопрос. Они ведь были лучшими. В «Архангеле» других не держали. Обуздав беспорядочно кувыркающуюся машину, они заставили ее перейти в пике, невероятно крутое пике.
То, что еще не все потеряно и рано читать последнюю молитву, доходило до Грабовского непростительно долго, целых две, а может и три секунды. Если воздушные ассы правильно распорядятся набранной скоростью, то у самой земли сумеют выправить флаер. А если еще не подведут аварийные тормозные двигатели, то, пожалуй, и посадят машину. Марк не надеялся на мягкое приземление. Скорее всего будет удар, очень сильный удар. Такой, что захрустят кости, а страховочные ремни в кровь разорвут кожу. Быть может, часть кресел сорвет с замков и сидящих в них людей размажет о прочные титановые стены. Все может быть.
