— Это незаконно. Мы не должны говорить с ней без родителей.
— Тю… а ты, вообще, из наших?
Ну, понятно, секретчики и закон — понятия несовместимые.
— Я из УВБЗ. И всем советую относиться к Конституции с уважением.
— Ну, понятно… — протянул Барбоза, — своих-то сюда не пошлют. Взяли на горячем?
— Не твоё дело. Давай звать посла.
— Слышь, безопасница, при после девчонка отопрётся от всего, а он потом запретит нам разговаривать с ней вообще. Этого хочешь?
— Да с чего ты взял? Посол и его жена — оба вменяемые люди…
— Если дело не касается их драгоценной дочурки. Мы теряем время.
Вот тут я была вынуждена согласиться. Время утекало, как песок сквозь пальцы. Ладно, ситуация экстренная. К тому же сама Лера, перестав рыдать, внятно сказала:
— Не надо звать… папу. Я порезала Сашин ассей. Я не хотела, чтобы он уходил, я думала, он останется, а он… ушё-ооол, — она всхлипнула.
— Ты это слышала? — спросил Барбоза. — Да как ей такое в башку-то пришло!
— Ты сам сказал, — насупившись, ответила ему Лера. — Я ваш разговор подслушала. И что без ассея — никуда. Я думала, он останется… А он…
— Ушёл, — подытожила я. — А когда это было? Вспомни точно, это важно.
Лера назвала дату — в местных днях — и Барбоза перевел для меня:
— Семнадцать стандартных дней назад. Но меня больше интересует другое — зачем ей было нужно, чтобы Петров остался?
Я с жалостью посмотрела на секретчика. Какая разница — зачем? Главное, что Петров действительно покинул Ри-ен в поврежденной одежде семнадцать дней назад.
— А куда он собирался, ты не знаешь? Только не надо повторять сказку про второй континент, — задала я более актуальный вопрос.
Лера помотала головой.
— Ну ладно. Иди, умойся. И ляг в постель, чтобы родители ничего не заметили, — сказала я.
— Вы же найдёте его? — с надеждой спросила она.
— Конечно, — по-прежнему зло сказал секретчик. — Вот только в каком виде?
— Тихо-тихо, — я попыталась предотвратить повторное слёзоизвержение. — Клаус говорит это в воспитательных целях, чтобы ты поняла, как плохо поступила, и больше так не делала. Мы обязательно найдём Петрова. Всё будет хорошо.
— Правда? И ты… не сердишься на меня?
Нет, если мои гении были родом из детсада, эта по развитию не тянула даже на ясельную группу.
— Не сержусь. Жаль только, что ты раньше не рассказала о том, как всё было, и мы потратили много времени на всякую ерунду. Иди, Лера, концерт скоро закончится.
Она послушно встала. Теперь была моя очередь хватать секретчика за руку и тащить на выход, чтобы он ещё чего не брякнул.
— Молчи, — прошипела я, пока мы шли по улице до нашего общего гьера. — Скажешь всё мне и потом. Или есть желание объясняться с семейством Чи?
— Это они… — начал Барбоза, но потом благоразумие возобладало, и он умолк.
Правда, в гьере — на нашей с Петровым половине — бурчанье с рычаньем возобновилось.
— Не понимаю! Как?! Как она могла? Что она себе вообразила?!
— Что влюблена в Петрова, — пояснила я.
— Чего-о? Лерка влюблена? Все вы, бабы, одну любовь кругом видите. Не может она влюбиться, — убежденно возразил секретчик.
За нас всех стало обидно, и я сказала:
— Но влюбилась же!
— Чушь. Кроме себя эта деваха не любит никого. Просто придумала очередную игру, а ты и повелась.
— Ну, тебе-то, конечно, лучше знать, — смиренно согласилась я. — Раз такой умный, что же не пресек-то вовремя?!
— А… дьявол его знает, — устало ответил он. — Предположить не мог, что эта… что всё зайдёт настолько далеко. И ведь под самым же носом! — он с досадой запустил пятерню в свою блондинистую шевелюру.
— Ладно, теперь давай конструктивно. Далеко смог бы уйти Петров в рваном ассее? Есть какие-то данные на сей счёт?
— Тут всё сложно, — секретчик быстро прекратил самобичеваться и переключился в нужное мне русло. — Экспериментов, сама понимаешь, никто не ставил.
— Да, и этот момент меня тоже интересует. Ведь инструкция есть, значит, откуда-то известно, что людям нельзя быть донорами для Мьенга? А между тем я не знаю о случаях гибели наших на этой гостеприимной планете.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Соображаешь, безопасница. Никто не погиб. Потому что догадался снять рваньё раньше, чем мьессс из всех щелей полез.
— И этот никто сидит сейчас передо мной? — спросила я.
— Ну да, — без стеснения ответил он. — Потом сам и инструкцию составил. Е-ло помогла, конечно, проверила там что-то по-своему, ну, и выяснилось, что процесс вреден обоюдно — как для нас, так и для них.
— Она говорила, что белок — вред. Но тогда… прости, конечно, я не биолог…
— Я тоже, — перебил он меня.
— Так вот, я хочу сказать, получается — мьенги отличаются от нас принципиально?
— Получается, — согласился Барбоза. — Я в той биологии вообще ж не секу. Вроде, у них там что-то на фотосинтезе работает, короче, они к растениям ближе, чем к нам.
— Ну… допустим, — с сомнением протянула я. — Но на вид — типичные гуманоиды.
— Ты тоже с виду — типичная безмозглая курица, — не остался в долгу он.
Это я расценила, как комплимент, и вернулась к первоначальной теме:
— Так всё же, далеко ли мог уйти Петров?
— Вокруг посёлка я всё обшарил, да и мьессс тут не растёт.
— Кстати, что вообще известно про эту белую пакость?
— Да не ботаник я! — вспылил Барбоза.
— Я знаю. Но ты единственный, кто сталкивался с ней — заметь, без последствий для себя! Сосредоточься, вспомни, как это было. Вот ты порвал ассей. Обо что-то зацепился? Что почувствовал?
— Сначала даже не понял. Гладко так порвалось. Будто порезал кто. Потом… Ну… Устал я, присел там у дерева, к стволу спиной прислонился. Сижу. А отдыхать не получается, наоборот. Устаю ещё сильней.
Слабость, Барбоза. Это называется слабость, вот только в твоём лексиконе это слово явно отсутствует.
— Ну и решил на рваньё своё взглянуть. Снял тряпку — а тут кругом мьессс ползёт.
— Окружает, значит?
— Да! Со всех сторон. И усики так противно шевелятся, словно собака принюхивается. Ну я, не будь дурак, тряпку в них бросил, а сам — на то дерево.
— А они?
— Не поверишь, как собаки в тряпку вцепились, я пока на вершину заполз, смотрю — внизу уж маленький клочок остался, да и тот на моих глазах дожрали, — он тоскливо вздохнул и продолжил совсем другим тоном: — А у тебя никакой еды нет?
Я покачала головой. Ну, если только посмотреть запасы Петрова… На счастье секретчика, у биолога оказалась таки питательная смесь номер два. Спустя пару минут я вручила ему контейнер и трубочку, и на некоторое время наше общение прервалось.
Потом, когда Барбоза встряхнул контейнер и выдул последние капли, я спросила:
— Тебя тут что — не кормят?
— Не поверишь, этот рис у меня вот уже где, — он рубанул воздух в районе кадыка. — Такая тоска иногда… Как вспомню наше ранчо, где мясо на своих ногах бегало…
— Серьёзно? — удивилась я. — У вас было натуральное мясо? Не соевый концентрат?
— Было, — ностальгически вздохнул он. — Ладно. Вечер воспоминаний отложим на потом. Давай карту, отмечу места, где твоего папаши точно нет.
Карты у меня не было. Точнее, была, но только в голове. Ещё точнее, в памяти моей психоматрицы. Клаус сбегал на свою половину и принёс разрисованную цветными линиями бумажную карту окрестностей Ри-ена. Секретчики — везде секретчики. Откуда только что берут!
— Вот, смотри. Здесь, здесь и здесь я был, тут у меня съемка со спутника — в инфракрасном свете — живых объектов нет.
— Хорошо. А где на тебя напал мьессс?
— Почти на границе Ри-ена и Саитанса.
Саитанс… Я порылась в памяти — это не посёлок, просто название местности рядом с Ри-еном.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мог там оказаться Петров? Ты ему рассказывал про мьессс?
— Теоретически — мог. Ему ж закон не писан. Это мы в Саитанс не ходим, а он…
— Почему? Что это — запретная зона?
— Не запретная. Скажем, не рекомендованная к посещению. Кстати, Герасименко проводил инструктаж на эту тему?
