сегодняшний некстати припомнил поцелуй свой первый, сердце будто бы как тогда забилось — и твёрдо решил он в тот миг, что станет ловцом журавлей.
— Благодарю тебя за честь предложенную, да боюсь не пойдёт дело. В страже меня все выскочкой считают, как десятником стал — попрекали, а сотником и вовсе со свету сживут. Но коли я правда тебе помог, возьми к себе в терем! Учеником, подмастерьем, оруженосцем — хоть кем. А я уж не подведу, буду служить по совести.
Задумался Мировид, да ненадолго.
— Дело говоришь, помощник мне нужен, надёжные люди на вес золота. Быть по сему: приходи вечером к воротам, встречу и всё покажу. А лучше вовсе в терем переезжай, сподручнее привыкать будет.
На том и порешили.
Домой Велеслав шёл, сияя аки начищенный золотой. Среди ярмарки не трудно затеряться, люди другим заняты — торгуются, а пуще того о судьбе сотника сплетничают, его участия в этом деле не зная. На Прасковью наткнулся — та всё ещё сердита за петушка была, губы скривила, отвернулась с нарочитой обидою. Хоть через плечо нет-нет, да посматривала. Зато зеленщикова дочка тут как тут. Как водится, кольчуги коснулась, заворковала ласково:
— Ты, видать, с подружкой моей поссорился? Хочешь, я вас помирю? Или, может, утешу?
— Не трать силы на меня, — Велеслав ручку белую мягко от себя отцепил, улыбнулся утешающе, — найди того, кто на тебя одну смотреть будет, в глазах твоих тонуть. Но это буду не я.
Развернулся и медленно прочь пошёл. Спиной чувствовал, как девчонки в стайку собираются, слышал как шушукаются вполголоса:
— Это чего это с ним? Раньше никого особо не привечал, так хоть не сторонился...
— Влюбился, наверное.
— Чтоб наш Велеслав — и влюбился? Держи карман шире!
Всё бы им выдумывать — влюбился! Тоже мне. Поважнее дела есть: в тереме закрепиться, почёта и уважения у князя и воеводы сыскать. Но тогда как назвать, когда ничьи объятия больше не радуют, тепла не дают? Это и есть любовь? А чёрт её знает...
Матушка опять у печи обреталась, обед стряпала. Чугунок поправила, заметила, заслонку прикрывая:
— Что-то ты рано сегодня.
— Так я же в тереме теперь жить буду, — ответил Велеслав самодовольно. — Меня десница воеводы в ученики взял. Вещи токмо собрать пришёл.
Выпал из рук Жданы ухват да по полу покатился. Глаза её ошалевшие красноречивее всяких слов говорили.
А Велеслав наслаждался мгновениями своего торжества.
Глава 17. ⟰ В надёжных руках
Рука на чистом автоматизме записывала самые основные тезисы лекции, то и дело срываясь на левую страницу разворота, чтобы добавить рисунку ещё пару небольших штрихов. Варвара немного злилась на себя, что так потеряла контроль, но ничего не могла с этим поделать.
Она видела его угрюмым отшельником, ревностно охраняющим свои угодья, видела милым и нерешительным парнем, который будто бы каждый свой шаг боялся ненароком сделать больно...
Вчера она поняла почему — когда он показал своё истинное лицо.
«Моя работа связана с тем, что люди умирают. Кто жалеет — долго не выдерживает».
Портрет по любым меркам был хорош — плотно сомкнутые губы без тени улыбки, взгляд, что видит тебя насквозь. Но он и на треть не передавал того леденящего холода, который ощутила Варвара в тот момент.
Страшный человек.
Когда на твоих глазах разворачивается катастрофа — трудно остаться равнодушным. Хотелось выплеснуть скопившееся напряжение, обвинить... а в чём, собственно, обвинить? В чёрствости? Или в том, что не предупредил, не спас от этого кошмара?
А потом как ведро ледяной воды:
«Я не умею по-другому. И пойму, если ты захочешь уйти».
Благородный человек.
Наверное, какая-то её часть хотела продолжить кричать, упрекать, обрушить на него бушующую в сердце огненную бурю. И он бы выслушал, молча, не перебивая. А потом исчез из её жизни навсегда, окончательно поверив, что его присутствие ранит.
И тогда, где-то под пластом эмоций, зародилось робкое, но совершенно чёткое понимание: Варвара не хотела, чтобы он исчезал. Хотела гулять по набережной, опираясь на надёжное плечо, танцевать на вечеринках, забывая обо всём, проводить вечера за просмотром хороших фильмов в объятиях тёплых рук... Даже если это означает безоговорочно принять, что он, вероятно, видел и делал вещи, о которых лучше ничего не знать.
Она свой выбор сделала.
«Я очень постараюсь быть нормальным. Для тебя».
А услышав это странное для кого-то, но чертовски дорогое обещание, поняла, что никогда не будет о нём жалеть.
— Варь? — голос Тани вернул её в реальный мир. — Ты чего не собираешься? Лекция-то закончилась.
— А, да... точно.
Варвара стала рассеянно сгребать вещи в сумку, даже не заботясь о том, чтобы разложить их по карманам.
— Ты какая-то загадочная последние дни, — проницательно заметила Таня. — Что-то случилось?
Руки замерли на краях тетради, которую она собиралась захлопнуть. С одной стороны, Варваре вдруг пришла на ум старая поговорка, что «счастье любит тишину», а если так, зачем кому-то рассказывать, что в её жизни намечается что-то большее, нежели просто сходить с таинственным красавчиком на танцы на зависть знакомым? С другой, все эти годы Таня была её хорошей и надёжной подругой, так что врать тоже не хотелось.
— Просто вчера, — Варвара оперлась локтями на парту, задумчиво глядя на опустевший кабинет, — я сходила на самое странное свидание в своей жизни.
— С ним? — Таня присела рядом, не слишком успешно скрывая свой интерес. — Ну и как оно?
— Как будто мы встретились на Калиновом мосту, — Варвара припомнила сравнение, которое использовал дядя Кощей. Пожалуй, сама она ни за что не выразилась бы точнее. Не так давно вспоминая их разговор в подвале, Варвара ловила себя на мысли, что, окажись на его месте кто-то другой, ни за что бы не стала делать замечание насчёт нелюбезного поведения. В конце-концов, это же она вломилась в его дом — не прогнал, и на том спасибо. А тут как чёрт за язык дёрнул. Как итог, её пустили на завтрак, потом — в свою жизнь. Вот и не верь после этого в судьбу!
Таня весело рассмеялась:
— Мне кажется, рановато делать такие выводы! Но я в любом случае, я рада, что у тебя всё хорошо.
— Поживём-увидим, — Варвара философски пожала плечами. — В столовую пойдёшь?
— Ага.
Покинув кабинет, девушки спустились на первый этаж, в фойе. После четвёртой, чаще
