– Понимаю… – вновь придав голосу дурацкую многозначительность, произнела я.
– И еще… Мне неудобно появляться там у вас… у всех на виду. Вы ведь и сами писали в своем письме – меня уже и без того многие видели.
– Ну, в общем… да…
Больше всего я боялась, что он сейчас предложит изменить место встречи и куда-нибудь отправиться мне самой. Тогда все вчерашние подготовительные мероприятия, стоившие стольким людям стольких нервов, будут насмарку.
Но, оказалось, что мой собеседник имел в виду нечто иное.
– Вы не будете возражать, если я появлюсь… попозже? Знаете, так, чтобы не встретиться по дороге… с кем не нужно.
– Ну… в общем… наверное… А попозже – это во сколько?
– Ну, скажем… после часу ночи.
– Так поздно?!
– Да, возможно, такое время покажется вам непривычным, но один раз можно сделать исключение, зато мы точно будем уверены, что наша встреча произошла без участия ненужных свидетелей и что тайна действительно останется тайной.
– Не знаю… – не сдавалась я. – В час ночи… как-то это…
– Послушайте, Алена. Вы должны иметь четкое представление о том, что строгое соблюдение конфиденциальности – это главная и, возможно, единственная причина, почему я готов платить вам. Если это условие не будет выполнено, в нашей встрече нет никакого смысла. А оно не будет выполнено, если я вот так вот, на глазах у всех, явлюсь к вам в общежитие. Понимаете?
– Ну… ну хорошо, – очень неохотно согласилась я. – Если вы считаете, что так будет лучше…
– Гораздо лучше, Алена. Просто гораздо лучше! Итак, мы договорились?
– Ну хорошо, – уже бодрее ответила я. – В час так в час.
– Ну вот и отлично. Чтобы вы не волновались, я перед тем, как подняться, еще раз позвоню вам, предупрежу. Чтобы вы точно знали, что это – именно я, а не какой-нибудь там… бандит с большой дороги.
Мы посмеялись, и на этой оптимистической ноте разговор наш был закончен к обоюдному удовлетворению.
После этого я сделала контрольный звонок Мельникову и наконец-то смогла приняться за бутерброд.
Расчеты мои продолжали оправдываться, и я в очередной раз могла убедиться, что письмо попало, что называется, в десятку.
Несомненно, что, представляя дело так, будто вопрос об оплате, как таковой, как бы вовсе даже не вопрос, а на самом деле нужно обговорить сумму, «Тарас» предполагал, что имеет дело с конченой лохушкой. Для меня было совершенно очевидно, что главная цель его звонка заключалась в том, чтобы во втором часу ночи я «без шума и пыли» открыла ему дверь своей комнаты. Это – единственное, что ему было действительно нужно, именно поэтому он говорил так, будто заплатит в любом случае и хочет лишь поторговаться, чтобы заплатить поменьше.
Не совсем ясно было пока, почему он все время говорил, что придет сам, ни словом не упоминая о товарище, ради которого проделал сегодня такое дальнее путешествие. Но – еще не вечер.
Я с аппетитом уплетала поролоновый бутерброд, морально готовя себя к ночному визиту.
В одиннадцатом часу вечера со стороны соседней комнаты, той самой, в которой никто не жил и которую я недавно собиралась снять, послышалось осторожное скрипение ключа в замочной скважине.
«Ай да Андрюша, ай да оперативник! – восхищенно думала я, изо всех сил напрягая слух, чтобы уловить едва слышные шорохи, свидетельствующие о том, что группа захвата прибыла на место. – Это он, значит, и хозяев нашел. Значит, и дверь не пришлось взламывать. Ну, умница, да и только. Что тут еще сказать».
Между тем «время Ч» неумолимо приближалось.
Памятуя, что в нашем телефонном разговоре с «Тарасом» речь шла о некой расписке, я предположила, что все основные события развернутся за столом. Поэтому именно возле стола я решила спрятать наручники и электрошокер. А «макарова» пристроила в районе дивана.
Не зная, каким именно способом собираются меня прикончить (а что ночью ко мне придут именно за этим, а вовсе не для того, чтобы заплатить деньги, я ни минуты не сомневалась), я не могла должным образом подготовиться. Да, в прошлый раз это был нож (кстати, так и не найденный). Но, возможно, у подчиненных господина Новикова развитая фантазия, и для меня они придумали нечто иное.
Занимая себя предположениями и догадками, стараясь просчитать наперед наиболее оптимальный порядок действий в том или ином случае, я пыталась отвлечь себя от волнений, вполне естественных для человека, знающего, что его сейчас придут убивать.
Чем глубже мир погружался в ночь, тем медленнее текло время, и в конце концов мне стало казаться, что стрелки часов просто-напросто остановились.
Все звуки смолкли, изредка слышалось лишь шуршание тараканов, ползающих за отставшими от стен обоями. И когда среди этой тишины резко и неожиданно прозвучал телефонный звонок, я даже вздрогнула.
На часах была половина второго.
– Алло?.. – проговорила я, и в этот раз испуг мне почти не пришлось играть.
– Алена?
– Да… Это вы, Тарас?
– Да, это я. Тут у нас произошли небольшие изменения, – сам я не смогу подойти…
– Но как же… ведь мы договаривались…
– Не волнуйтесь, Алена, все договоренности остаются в силе. Просто к вам приду не я, а мой напарник. Он даже уже, наверное, там, на месте. Его зовут Павел. Он полностью в курсе дела. Вы подпишете расписку, он передаст вам деньги, и мы спокойно разойдемся, решив к обоюдному удовольствию нашу маленькую проблему. Идет?
– А я думала, что придете вы, – продолжала я тупить, выигрывая время, чтобы подготовиться к решающей встрече.
Я уже понимала, что это за Павел придет ко мне, и не сомневалась, что он уже близко.
– Алена, – уже слегка раздраженно сказал рыжий. – Давайте не будем создавать друг другу проблемы в самый последний момент. Ведь мы о чем договаривались? О том, что я заплачу вам деньги, а вы подпишете расписку. Правильно?
– Ну да…
– Ну вот. Именно это я сейчас и пытаюсь сделать. Заплатить вам деньги. Только передаст их Павел. Вот и вся разница. Сейчас он подойдет к вам, откройте ему, пожалуйста. Человек согласился помочь, нехорошо будет, если он столкнется с непониманием. Ну как, договорились? Откроете?
– Ну ладно… хорошо… хорошо, я открою.
В пустом, гулком коридоре уже слышались шаги, и я отправила условную эсэмэску Мельникову, курирующему группу за стеной и тоже не спавшему в эту ночь.
В дверь постучали, и физиономию, которую днем видела издалека, я теперь смогла рассмотреть вблизи.
Признаюсь, восторга я не ощутила. Типичная уголовная рожа. Глубоко посаженные глаза, резкие морщины, угри, прыщи…
– Вы, наверное, Павел? – Я заставила себя улыбнуться.
– Павел, Павел, – угрюмо буркнул тот, и сразу стало ясно, что для храбрости товарищ приложился к стакану. – Расписку где писать?
– Вот здесь, на столе, – суетилась я. – Проходите, пожалуйста.
Коренастый Павел прошел в комнату, и я прикрыла за ним дверь, не закрывая на ключ. Но несмотря на подпитие (а возможно, и благодаря ему), обстановку Павел контролировал.
– Ты это… того… закройся, давай. Мало ли… со мной деньги. Считать начнешь – еще вломится кто-нибудь.
«Да ты и сам вломишься, недорого возьмешь, – думала я, поворачивая ключ в замке. – Ну, выноси, нелегкая!»
Между тем Павел достал из-за пазухи какие-то бумажки и раскладывал их на столе.
– Вот, смотри, – проговорил он. – Это – образец. Садись – пиши. Чтоб твоей рукой было.
Я села за стол, а Павел остался стоять.
Читая «образец», я с первых же строк поняла, что содержание бумажки – полный вздор, и написана она только для отвода глаз, но момент был уже упущен. Чтобы прочитать хотя бы начало документа и составить о нем представление, мне понадобилось несколько минут, а Павлу для того, чтобы вынуть из кармана удавку и накинуть мне на шею – всего лишь несколько секунд.
Тонкая веревка моментально впилась в горло, и если бы не специальные тренировки и способность молниеносно принимать решение в любой ситуации, эта ночь могла бы оказаться последней в моей жизни.
Несмотря на напряженность момента, я сообразила, что единственный способ ослабить давление на горло – резкое движение назад. Мысль о том, что в результате такого движения мы вместе с Павлом и стулом, на котором я сидела, шумно упадем на пол, дав знать группе в соседней комнате, что ситуация критическая, – эта мысль мелькнула параллельно, но тоже оказалась не праздной и попала в самую точку.
Но я об этом не думала, спасая себя.
Резко подавшись назад, я упала на не удержавшегося на ногах Павла, от неожиданности он слегка ослабил удавку, и я молниеносно просунула ладонь между ней и своей шеей.
Главное было сделано. Но, рассерженная таким бесцеремонным обращением, я хотела скрутить негодяя самолично, без помощи опергруппы, и в этом была моя ошибка. Удерживая веревку, я пыталась развернуться и хорошенько врезать подонку, прежде чем надеть на него наручники, но вместо этого сама получила такой сильный удар в ухо, что на мгновение потеряла ориентацию.
