очень даже,– констатировал Гончарук. Встал и, обойдя стул, оперся о спинку. Уставился на Алекса, словно гипнотизируя или проводя некий психологический сеанс.
Алекс сморщился, гримасой передавая: как это понимать? С тобой все в порядке?
– Спасибо за экономию времени, господин Куршин, предложенная аннотация впечатляет, – заговорил Гончарук, опустившись на спинку локтями, – писатель есть писатель, но где наш, Украины, интерес, оговоренный в письме-знакомстве? Убей, не вижу!
– А-а, понял! – мгновенно откликнулся произведенный в референты пациент. – Вынь да положь мобилизационные планы Лугандонии и Крыма! Неважно имеются таковые в природе или нет. Это для начала, боевое крещение, так сказать…
Тут входная в палату дверь распахнулась, заставив ряженого выпрямиться – через зазор он видел, кто вошел, как и вошедший его.
– Алекс, где ты? – прозвучал настороженный голос Гая, бодигарда, остановившегося у входа с мобильным в руке и не находившего объект опеки.
– Здесь я, здесь! – засвидетельствовал верность прежним координатам Алекс. Раскрыв дверь санузла, обналичил себя полностью.
– Что ты здесь делаешь, стулья зачем? – еще больше напрягся Гай. – Прихватило, приступ?
– Успокойся, полный порядок, – Алекс замолк, как бы сглатывая слюну. Одолев конфуз, заулыбался: – Представляешь, дружище, единомышленника нашел, – Алекс указал жестом на работягу, – как и я, тридцать лет болеет за «Манчестер Юнайтед». Кто бы мог подумать – Рыбница и «Манчестер Юнайтед»? Спасибо, душу отвел… Хоть какая-то от больницы польза…
Гончарук переложил разводной ключ с одной руки в другую и застыл, услышав «Манчестер Юнайтед». То было единственное, что в диалоге на иврите он разобрал, но знакомое словосочетание запутало его еще больше.
Оставшись один, когда Куршин с охранником нежданно-негаданно из палаты вышли, он лихорадочно соображал, как быть. Контакт Алекса с охранником – наперекор выстроенной схеме – влек немедленную эвакуацию, невзирая на незавершенность миссии, давшейся с таким трудом. Даже если Куршин утаит факт вербовки, две грубые ошибки требовали мгновенного сворачивания операции: вопреки инструкции, группа поддержки не смогла придержать охранника в коридоре, и он зафиксировал неформальный контакт между сантехником и больным, который не мог не вызвать подозрения; огромное напряжение выстрелило и собственной ошибкой Гончарука – перенос стульев из палаты в санузел, которых по нормальной логике там быть не должно.
Оказавшись в коридоре, Гончарук увидел своих двоих парней, чем-то обеспокоенных. С вероятностью девяносто процентов можно было предположить, что предмет их беспокойства – он сам, прикрыть которого у них не вышло. Между тем Гончарук не сомневался, что сбой программы продиктован не их зевком, а чем-то экстраординарным. Как позже выясниться, телефонным звонком, буквально ужалившим бодигарда – он бросился в палату сломя голову. Сейчас Алекс и бодигард на лестничном пролете. Слившись с гаджетом, Алекс односложно отвечает.
В ту ночь Гончарук почти не спал, обсасывая детали операции, оборвавшейся на полуслове, все это на фоне шести месяцев нетривиальных усилий. Но переживал он не горечь поражения, а искрометный триумф. Отправной точкой тому стал перевод диалога на между Куршиным и охранником, как и вся запись предшествовавшей диалогу беседы. Но и до поступления перевода нечто подсказывало ему, что всё на мази. Спинномозговая чуйка не подвела, но она же и прорисовывала: невзирая на глубину проработки проекта, самоотверженность рабочей группы, он пока в цикле геодезических работ. Игра вдолгую, но за прошедший день он, глава проекта, в свой актив записал больше, чем за шесть посткрымских лет.
Глава 13
Балтийское море – Мальмё, Швеция, 27 марта 2020 г.
Алексу казалось, что от слепящего света прожекторов его баркас еще немного и вспыхнет – кромешная ночь за секунду сделалась запредельной иллюминации днем. Источник тому – три плавсредства береговой охраны, зажавшие баркас в клещи; шел он из Гдыни в Мальмё, рулевой – Збышек, контрабандист живым товаров, оба пассажира, Алекс и Степанов, без документов.
При этом травмировано не одно зрение – несколько матюгальников рвут барабанные перепонки. Если отталкиваться от места назначения, то по-шведски, в то время как датский – по другую сторону моста…
Алекс хотел было Збышеку крикнуть «Глуши, на хрен!», когда увидел ухватистых профессионалов в балаклавах, точно саранча, оккупирующих их борт; они же и застопорили движок.
Дальнейшее – трафарет: потуги «границы», установить личность пассажиров, настойчивостью не отличавшиеся, браслеты и сцепка Алекса со Степановым, в очередной раз проспавшего, какая власть во дворе, тьфу, на борту. И лишь затем вялые движения мысли, как перекинуть закольцованную связку на свое судно. Не найдя способа, пограничники Алекса и Степанова расцепили. Но на своем борту вновь потянулись за браслетами.
– Наручники уберите! – заорал Алекс. – Мы похожи на ангелов!? Нам сто двадцать на двоих… Представьте, ваш катер перевернется! Сколько бумаги изведете, отписываясь от двух трупов…
Некто, похоже, старший группы захвата, нехотя махнул бойцам: дескать, бог с ним. Но тут же двумя пальцами изобразил: следите в оба!
Уступка была временной. На причале, при пересадке в микроавтобус, накинули уже персональные наручники, должно быть, доставленные с оказией. Транспорт к месту – заладил дождь.
При знакомстве с очередным в судьбе изолятором, Алекс по обыкновению струил любопытство. Знал, что двух похожих друг на друга не бывает. Почтив своей персоной с десяток, считал себя докой этой узкой «специализации». Но так и не понял, почему любая силовая структура не может обойтись без собственной предвариловки, нередко, позевывающей от безделья.
Попадал он то зазеркалье по-разному, но в последние годы – по пьянке, чаще всего в аэропортах. Предыдущие «заходы» – за правонарушения «белых воротничков», почему-то заканчивавшиеся пшиком или санкциями, с потерей свободы не связанными.
Нынешний – из этого же криминального регистра – незаконное пересечение границы без документов. И не одного шанса под беженцев закосить…
– Слушай, Олег, – нашептывал Алекс Степанову на ухо, – боюсь, у нас проблема: я без понятия, как быть. Не знаю и все.
– Достали! – сорвал с лица непривычную маску Степанов, которую пограничник надел ему на берегу, прежде чем сомкнул наручники. После чего откликнулся: – Сашок, тебе какая печаль? Ты не в красном списке Интерпола, как я. А наши суки клялись: проскочите до Мальмё зеленой волной!
– Олег, остынь. Делу слюной не поможешь, – разбирался с раскладом Алекс. – Никуда не деться: нас обоих отфильтруют. Тебя – как клейменного Интерполом, меня – как не раз проходившего в Швеции паспортный контроль. В худшем случае – отбракуют через программу распознавания лиц. Но! Мы не знаем, какова процедура, и что их закон на сей счет говорит. Не исключено, нас, ничем тяжким не замаранных (ни наркотиков, ни оружия), к обеду выпустят под подписку или переведут в лагерь для перемещенных лиц. Демократия, хоть и больна большевизмом, на антибиотиках пока держится! И то, что Збышека, рулевого, от нас отделили – симптом в пользу моей версии. Похоже, он уже задерживался. И его прямиком в уголовку как рецидивиста. Так что не вешай нос
