Я спешно благодарю водителя и ныряю в дверь Дома Старейшин. Там, как всегда, душно. Из соседней комнаты возникает чей-то ученик, пытается объяснить мне, что в зал Совета сейчас нельзя, но я его откровенно посылаю. У меня очень важное дело, и лучше не откладывать разговор, а то ещё Алтоша позвонит кому-нибудь, меня изловят и запрут, и всё. Да, я паникёрша, но это уже не раз меня спасало.
Я врываюсь в зал Совета. Увы, Унгуца там нет. Там вообще только один человек. Это Старейшина Ажгдийдимидин (вот же назвали идиоты!), который нас венчал, если так можно выразиться. Тот самый, который такой крутой духовник, что говорить не может. Крутой духовник. Хм. До Унгуцева дома бежать по холоду и ветру уж очень не хочется, ещё застужу себе что-нибудь. Я решительно задёргиваю занавеску и приземляюсь на ковёр рядом с духовником.
— Старейшина… — я не доверяю себе произнести его имя.
Он медленно оборачивается, как будто только что меня заметил. Он не глухой, надеюсь? У него красивые бело-седые волосы, ещё длиннее, чем у Азамата. Они заплетены во множество кос и перевиты платиновой цепочкой с драгоценными камнями. На шее у него несколько рядов разных бус, в ушах по многу непарных серёжек. А вот на руках никаких украшений нет. Лицо у него немного смешное — сильно выпирающие вперёд щёчки, длинный нос, большие яркие глаза. Мне кажется, по муданжским меркам он не красавец. То и к лучшему.
Он кивает мне, обозначая, что слушает.
— Простите, что я так вломилась, — говорю. — Но у меня очень большие проблемы. Я была на Орле и увидела там на дереве какую-то штуку, а больше её никто не мог видеть, и Алтонгирел сказал, что это древесная слюна, от которой сходят с ума, но я посмотрела в энциклопедии на картинку, и она не так выглядит, а потом я пошла и посмотрела на дерево ещё раз, и эта штука застонала, и там было лицо, но все решили, что я сошла с ума и мне мерещится, а потом я упала и оказалась в пещере около почты, и ещё я беременна, так что может быть, что мне и правда что-то мерещится от этого, но я всё равно не понимаю, как я тут оказалась! Пожалуйста, ведь вы мудрый человек, вы же понимаете, что это не обязательно древесная слюна?
Он смотрит на меня выжидающе, но я иссякла. Тогда он достаёт из-за пазухи блокнот и ручку и некоторое время пишет. Потом протягивает мне.
«Последнее произошедшее с тобой легко объяснить. Около почты есть много выходов пространственно-временных туннелей. Видимо, на Орле ты провалилась в один из них, а выпала тут».
Сначала мне становится легче: у части моих приключений есть разумное объяснение. А потом мне вдруг становится страшно: в туннеле ведь можно проболтаться сколько угодно времени и не заметить!
— А какое сегодня число?
Он невозмутимо пишет мне число, и я понимаю, что с тех пор, как мы купались в проливе, прошла неделя.
— О боги! Азамат! — выдыхаю я. — Он же… он же… не знает, куда я делась! Боги, бедный, что с ним сейчас! Мне надо немедленно ему позвонить! — я вскакиваю, но духовник удерживает меня за юбку. Я медлю, и он быстро черкает:
«Он скоро будет здесь, подожди».
Ну ладно, наверное, лучше мне сразу ему показаться. Тем более, если он сейчас за рулём, то лучше его так не отвлекать, ещё забудет рулить… Сажусь обратно.
«Опиши мне подробно, что ты видела на том дереве», — гласит очередная записка Старейшины.
Я послушно принимаюсь рассказывать всё по порядку. Как первый раз увидела дымку ночью, потом утром, потом открямзала кусочек.
— Бутылочку, в которую я положила кусочек, я потеряла, но, может, Азамат её подобрал… — завершаю я свой рассказ.
Старейшина печально кивает, встаёт и берёт с одного из стеллажей у стены пёстрый талмуд. Долго его листает, что-то ищет. Потом кивает, достаёт ещё бумажку. Я уже готовлюсь вскочить и принять послание, когда он вдруг насторожённо прислушивается и снова кивает. Черкает что-то на бумажке, вкладывает её в качестве закладки и вместе с книгой двигает прочь из зала. Я растерянно следую за ним. Неужели всё-таки всё плохо?
Он выходит на крыльцо, и я вижу под стеной бледного осунувшегося Алтонгирела. Он стоит, глядя вдаль, грызёт ноготь и нас не замечает. Старейшина наклоняется с крыльца и трогает его за плечо. Алтоша подскакивает и оборачивается. Он видит меня, открывает рот и издаёт сдавленное кряканье. Но тут в его руках оказывается книга. Теперь я вижу надпись на обложке — это всё та же энциклопедия, только в печатном варианте.
Алтоша обескураженно открывает книгу на заложенном месте. Кверх ногами я могу различить там картинку с каким-то лохматым человеком в просторной одежде. Читать мелкие муданжские буквы в таком ракурсе мне трудновато. Алтонгирел тупо пялится в раскрытую книгу. На записке, вложенной Старейшиной, написано: «Идиот».
Меня разбирает нервный смех, но я его сдерживаю, как могу. Ой, да, и где же Азамат? Если Алтоша тут…
— А где мой муж? — спрашиваю обоих духовников.
Старейшина проводит пальцем по губе и окидывает окрестности задумчивым взглядом. Алтонгирел встряхивается, заглядывает за угол дома и кивает мне:
— Тут.
Я оказываюсь за углом, не успев даже этого осознать. Азамат сидит на земле, прислонившись спиной к стене дома и подтянув колени к груди. Когда я хватаю его за коленку, он поднимает голову. Лицо у него страшное. Я кидаюсь его обнимать, чтобы только не смотреть.
— Лиза! Откуда?! — выдыхает он мне в висок. — Боги, Лиза!..
На этом его словарный запас временно иссякает, да и у меня ничего на язык не просится. Ну это ж надо было такому случиться, чтобы он меня на неделю вообще потерял! Да ещё посреди закипающей ссоры.
Когда его объятья ослабевают достаточно, чтобы я могла дышать, спрашиваю:
— Ты живой вообще?
— Ну так, — невесело усмехается он. — Ещё способен вернуться к жизни. Куда же ты делась?
— Да в туннель! Меня выкинуло около почты час назад примерно. Видишь, я всё в том же.
Он оглядывает мою маечку и тут же стягивает куртку, чтобы меня укутать. А я и забыла уже, что холодно.
— Там не было ничего даже отдалённо похожего на туннель, — качает он головой. — Мы тебя везде искали…
— Да понимаю, — опускаю глаза. Вроде моей вины никакой, но так жалко его… — А ты пробирку не подобрал?
— Какую пробирку?
— Ну, в которую я положила кусочек той штуки…
— А… Нет, боюсь, что нет. Мне как-то не до пробирки было. Из гостиницы мы твои вещи забрали, а вот о пробирке я не вспомнил. Ох, так что ж теперь, обратно туда лететь? Ты же ничего не успела узнать…
— Не надо никуда лететь, — тихо произносит у нас над головами Алтонгирел. — Она тут успела всё рассказать Старейшине Ажгдийдимидину, — он как-то умудряется произнести этот кошмар без запинки, — и он определил, что это было. Морской дух в грозу поднялся из воды, они же любят в дождь порезвиться, а его молнией в дерево впечатало.
Азамат громко возносит гуйхалах во славу богов и за здоровье Старейшины. Сам наикрутейший духовник стоит тут же и с интересом изучает переплетённую конструкцию из конечностей, которую представляем собой мы с Азаматом.
— Но почему его кроме меня никто не видел? — интересуюсь я.
— Потому что ты родственница Укун-Танив, которая их создала, — безапелляционно заявляет Алтоша. — Их и здоровых только пожилые женщины видят, а больного кроме тебя никто бы не различил.
— Так надо же его вытащить из дерева! — соображаю я.
— Старейшина уже отправил послание на Орл, чтобы разломали то дерево по трещине и полили там всё водой. Надо надеяться, он утечёт в море.
Я глубоко облегчённо вздыхаю. Меня эта их мистика доконает когда-нибудь.
Тут я понимаю, что Азамат у меня по-прежнему сидит на земле, а теплее не стало.
— Слушай, — говорю, поднимаясь, — ты бы встал. Отморозишь себе всё!
— Сейчас попробую, — хмыкает он и с трудом поднимается на ноги. Без куртки он мне кажется ещё тощее, чем обычно.
— Ты когда ел последний раз, золотце? — интересуюсь я с подозрением.
Он вопросительно смотрит на Алтонгирела.
— Когда я ел?
— Я ей лучше не буду говорить, а то она меня убьёт, а тебя к кухонному столу привяжет, — кисло отвечает тот.
— Азамат, ты что?! — восклицаю я. — Я понимаю, что ты волновался, но если ты с голоду помрёшь, никому лучше не будет!
— Да я просто… — мямлит он. Алтонгирел отмахивается.
— Помереть бы я ему не дал. Но насильно кормить чаще, чем раз в двое суток, не могу. А я тебе, Азамат, говорил, что если мы её найдём, первым делом ты получишь взбучку за то, что не ел.
— Получишь! — обещаю я. — Ещё как получишь!
Он только улыбается и прижимает меня поближе.
Старейшина, наблюдавший всё это с немым интересом, похлопывает Алтошу по плечу. Тот сразу серьёзнеет и откашливается.
— Мы тут кое-что обсудили, пока вы… здоровались. Старейшина Ажгдийдимидин считает, что я не справляюсь с ролью вашего духовника.
